На следующее утро Чимин просыпается от звуков торопливых шагов и хлопнувшей двери. Он садится на диване и осматривает комнату; его постель пуста, но простыни смяты — Хосок на самом деле был здесь. Это был не сон. Он встаёт, небольшое похмелье заставляет его чувствовать себя окосевшим, словно мир накренился. Парень трёт глаза, следуя за источником шума в коридор, и находит стоящего там Хосока, в чьих глазах читалась острая необходимость. Она угасает в беспомощности, когда он смотрит на Чимина.
— Ванная? — догадывается Чимин, и Хосок лихорадочно кивает. — Сюда.
Чимин показывает налево, и Хосок практически летит по коридору и закрывает дверь. Чимин идёт следом, задерживаясь около двери достаточно надолго, чтобы услышать, как Хосок блюёт. Он морщится; должно быть, прошлой ночью он выпил больше, чем Чимин думал. Он спешит по лестнице вниз, чтобы взять ещё одну бутылку воды и несколько болеутоляющих, удивлённый тем, что нигде не нашёл свою мать. Цифровые часы на микроволновке смотрят на него, когда он проходит мимо, и Чимин внимательно всматривается — сейчас чуть больше семи утра. Неудивительно, что он до сих пор чувствует себя так мерзко.
Он ощущает себя липко и противно, отчаянно желая принять душ и почистить зубы, но это последнее, о чём Чимин вспоминает, когда Хосок возвращается в его спальню через несколько минут после. Он неторопливо плетётся, медленно, чтобы не расстраивать свой желудок ещё больше, но умудряется одарить Чимина страдальческой улыбкой.
— Доброе утро, — хрипит он, прежде чем осторожно расслабиться на чиминовой постели.
— Утреца, — отвечает Чимин, вставая с софы вновь, и подходит к кровати. — Нормально себя чувствуешь?
— Я только что выблевал весь свой скелет, — стонет Хосок, прижимая руку ко лбу.
Чимин сдерживает смех.
— Не возражаешь, если я присяду?
— Прошу, — произносит Хосок, осторожно перебираясь к стенке ближе, чтобы дать Чимину немного места. — Твоя же кровать.
Чимин садится.
— Я принёс тебе холодной воды. — Он протягивает бутылку, и Хосок с благодарностью принимает её. — И таблетки. Если чувствуешь, что сможешь удержать их в себе.
— Лучше не искушать судьбу, — произносит Хосок, прежде чем принять сидячее положение и сделать большой глоток воды, а потом плюхнулся обратно на постель. — Не то чтобы мне есть что выблевать.
— Помнишь, ты говорил прошлой ночью, насколько сильно ты ждёшь утра?
— Да, — Хосок стонет. — Пьяный я ничего не знает. Я ненавижу пьяного себя.
Неуверенность грозит захватить Чимина. Он наблюдает за парнем и бардаком на его голове, за тонким слоем пота, выступившем на лбу, когда его тошнило. Несмотря на всё это, Хосок по-прежнему выглядит прекрасно. Как ни прискорбно.
— Сколько ты помнишь из прошлой ночи?
Хосок колеблется, глазами сверля Чимина.
— Я… Я не помню в деталях, что именно я сказал, но помню… о чём мы говорили.
Чимин кивает. Хосок, кажется, не слишком смущён ситуацией, что немного успокаивает его.
— Прежде чем мы поговорим о чём-нибудь ещё, — начинает он, заставляя свой голос не дрожать. — Мне надо немного перемотать назад.
— Ладно?
— Кто ты? — спрашивает Чимин и, увидев на лице Хосока озадаченное выражение, продолжает: — В смысле… ты гей?
Хосок длинно вздыхает.
— Я не знаю. Я не знаю, кто я. Это не то, на что я хотел бы потратить дохрена времени, пытаясь понять. — Он демонстрирует Чимину полуулыбку. — Я просто хочу любить того, кто нравится мне.
Чимин кивает. Он сам провёл короткое время в такой же фазе в раннем подростковом возрасте, прежде чем понял, что он гей, но зато Чимин знает, что это не всегда так просто.
— И то, что я сказал прошлой ночью, — потом говорит Хосок, — это всё ещё в силе. Ты… ты действительно мне нравишься, Чимин.
Чимину приходится напоминать себе продолжать дышать, несмотря на бешенный стук своего сердца.
— Я верю тебе.
— Я ничего не ожидаю, — произносит Хосок. Тон его голоса выдаёт его смущение. — Я не ожидал, что ты поверишь мне, и уж тем более, что чувствуешь то же самое. Поэтому не беспокойся. — Он одаривает Чимина слабой, усталой улыбкой. — Я просто рад, что ты дал мне шанс рассказать тебе. Но я надеюсь… я надеюсь, что ты всё ещё можешь быть моим другом. Даже зная, что я на самом деле чувствую к тебе.
Видимо, мозг Чимина ещё не полностью проснулся.
— Конечно, — произносит он, беря руку Хосока в свою, к большому удивлению того. — Это даже не вопрос.
— Хорошо, — говорит Хосок, сжимая ладонь Чимина в своей. — Слава Богу.
Чимин чувствует, что его сердце вот-вот выскочит из груди, и больше не может сдерживаться.
— Я собираюсь немного усложнить это, — говорит он, и Хосок хмуро смотрит на него. — Я так по уши влюблён в тебя, что не могу ясно мыслить. — Глаза Хосока на мгновение расширились в удивлении, и Чимин смеётся над собой. — Это как раз то, что привело ко всей этой путанице с самого начала.
— Ты… Ты что? — произносит Хосок, отпуская ладонь Чимина, чтобы успокоиться, и пытается сесть, но мгновенно падает обратно на спину с тошнотворным стоном.
— Я по уши в этом тупом, страдающем от похмелья идиоте прямо передо мной, который слишком много пьёт, заставляет меня нести его домой и крадёт мою кровать, — говорит Чимин. Момент проходит в молчании, а затем они смеются: Хосок с рукой поверх глаз и трясущимися плечами, а Чимин трясёт головой. Он снова хватает Хосока за руку, смутно удивлённый тем, как комфортно себя чувствует. — Как и ты, я не знаю, когда это произошло. Всё, что я знаю, это то, что я… люблю быть с тобой.
Хосок позволяет своей свободной руке упасть с глаз. Он ничего не говорит, но его большой палец медленно ласкает кожу руки Чимина.
— И напрашивается вопрос, — произносит Чимин, — что будем делать?
Их улыбки мало-помалу спадают, пока они ищут ответ.
— Блять, — говорит Хосок, поднимая глаза к потолку. — Блять, я не знаю.
Чимин соглашается, но ему нет нужды произносить это. Он никогда не представлял, что этот момент наступит не через миллион лет; до нынешнего времени всё — недостижимая мечта, в которой детали ответственности и компромисса были размыты.
— Окей, — говорит он, поднимая ноги на кровать и поджимая их под себя. — Давай просто… Давай просто скажем друг другу, что мы чувствуем, искренне, раз и навсегда.
Хосок кивает, лицо напряжено.
— Я… Я хочу быть с тобой, — выпаливает он, и Чимин видит красные уши, выглядывающие из-под его растрёпанных чёрных волос. — Это всё, о чём я думал в последние недели. — Он с трудом сглатывает. — Но я ещё не готов… «выйти». — Чимин чувствует укол боли глубоко в сердце. Он не хочет поднимать это на поверхность, но знает, что должен. — Поэтому, думаю, мне нужно знать, сможешь ли ты смириться с этим.
— С чем именно?
— С нами, будучи секретом, — тихо говорит Хосок, будто стыдится своих слов. — Как и до этого.
Чимин представляет это; каждый день посещать те же учебные занятия, что и Хосок, но притворяться, что они даже не знают друг друга. Выслушивать оскорбления и агрессию, которые его друзья кидают в его сторону, и Хосок никогда не постоит за него. Вся эта неуверенность, недоверие неизбежно приведут к этому. Несомненно, такие отношения обречены ещё до того, как начнутся, не так ли?
— Я не знаю, — в конце концов произносит Чимин. — Не знаю, смогу ли с этим справиться. Мне хотелось бы, — говорит он на безнадёжный взгляд (он ненавидит этот взгляд, мечтает его больше никогда не увидеть), распространившийся по лицу Хосока, — но я стараюсь быть честным, как с тобой, так и с собой. Я не настолько ослеплён, чтобы не видеть, насколько я, блять, неуверен. И то, что ты относишься к нам как к чему-то, чего ты стыдишься… я не знаю, смогу ли с этим смириться.
— Мой единственный вопрос, — говорит Хосок, — это «я не знаю» на самом деле означает «я не знаю, смогу ли я смириться» или же оно значит «я знаю, что не смогу справиться»?
Чимин пытается разобраться в своих чувствах. Он не хочет иметь дело с ещё большим беспокойством, чем уже есть, но нечто внутри него кричит и умоляет его не позволять Хосоку решать самостоятельно свои проблемы. По крайней мере, даже не давая шанса.
— Я действительно не знаю, — повторяет он, и, может быть, это просто его воображение, но он думает, что Хосок выглядит немного облегчённо. — Я не думал, что тебе когда-нибудь понравится кто-то вроде меня, — признаётся Чимин с ироничной улыбкой. Хосок хмурит брови. — Поэтому я честно не знаю, как реагировать. На всё.
Требуется несколько секунд, чтобы хмурое выражение на лице Хосока ослабело, но затем он пытается сесть снова, в этот раз успешно, хотя и с напряжением по всему лицу.
— Ладно, — говорит он, как только садится. — Как насчёт этого: мы берём перерыв на остаток выходных, чтобы подумать о наших условиях и о том, в чём мы готовы пойти на компромисс. Потом поговорим об этом снова и посмотрим, можем ли мы как-нибудь… совместить кусочки мозаики. — Он смотрит на их соединённые руки. — Звучит неплохо?
Чимин кивает с улыбкой, держась за эту надежду ещё один день.
— Ага, думаю, что смогу сделать это.
— Я просто хочу убедиться, что всё понял правильно, — говорит Хосок, не сводя глаз с Чимина. — Я не хочу, чтобы мой страх причинил тебе боль.
Несмотря на страх, Чимин почти готов опуститься на одно колено и петь ему серенады — и в его голове проносятся сирены.
— Не против, если мы дадим друг другу немного пространства? — предлагает он. — Никаких разговоров до конца уик-энда, чтобы не туманить суждения друг друга.
— Конечно, — хоть и неохотно, но Хосок кивает. — Всё, что тебе нужно.
— Я даже не могу смотреть на тебя без…
Хосок ухмыляется ему.
— Без…?
— …туманных рассуждений. — Чимин высовывает язык в смущении, и Хосок смеётся.
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
Чимин смеётся вместе с ним, постепенно зевая, и он потирает свои глаза.
— Устал? — спрашивает Хосок, и Чимин кивает. — Кстати, который час?
— Около… — говорит Чимин, вытаскивая догадку из своего мозга. — Почти восемь утра?
— Восемь утра?! — повторяет Хосок, протягивая руку к своему телефону на тумбочке, но в конце концов утыкается лицом в простыни, когда у него кружится голова. Чимин хихикает, передавая ему телефон. Хосок проверяет время через прищуренные глаза. — Тогда почему мы ещё не спим?
— Ты мне скажи, — смеётся Чимин. — Это ты меня разбудил.
— Я ничего не мог с этим поделать, — скулит Хосок. — Мой скелет хотел выйти.
Чимин протягивает руку и перебирает растрёпанную хосокову чёлку. Лицо Хосока, которое всего лишь минуту назад было обижающимся и вреднючим, моментально разглаживается.
— Как думаешь, выдержишь завтрак?
Хосок трясёт головой.
— Даже не хочу знать.
— Тогда что ты собираешься делать? — спрашивает Чимин. Его пальцы прочёсывают волосы Хосока, и тот закрывает глаза с довольным мычанием.
— Может, мы ещё немного поспим? — говорит он, приоткрыв один глаз, чтобы оценить реакцию Чимина. — Думаю, это пойдёт нам обоим на пользу.
— Конечно, — соглашается Чимин. — Мы всего проспали, сколько, четыре часа? — Он пытается встать и вернуться к софе, но Хосок не отпускает его руку, и Чимин спотыкается, упираясь коленом в кровать.
— Нет, в смысле… — говорит Хосок, наконец-то отпуская ладонь Чимина и двигаясь ближе к стене. — Здесь. Со мной.
Чимин пялится.
— Ох.
— В смысле… если ты не возражаешь.
Нервозность ясно читается на его предвкушающем лице, и Чимину кажется, что он плачет над его красотой,
их красотой, за то, что он так осторожен с их вновь обретённой симпатией. Он кивает, не беспокоясь о том, что, вероятно, краснеет, и залезает на кровать.
— Обещаю, я буду хорошо себя вести, — добавляет Хосок с неловким смешком, и Чимин хочет сказать ему, что это ещё более ужасающе, но он ложится, позволяя Хосоку набросить на них пуховое одеяло.
Так тепло. Тепло тела Хосока заползает через поры, когда он набрасывает свою руку поверх грудной клетки Чимина, и тот закрывает свои глаза, запечатлевая вид глаз Хосока, смотрящих на него через подушку, в своей памяти. Ему это нужно. Неизвестно, когда ещё появится такой шанс снова. Он перекатывается на бок, лицом к лицу с Хосоком, и отпускает руку осторожно на талию Хосока. Его сердце билось в груди.
Хосок робко улыбается ему, и они оба смеются. Чимин снова закрывает глаза.
— Доброй ночи, Чимин-и, — бубнит Хосок, и сердце Чимина горит совершенно новым видом огня.
— Ночи, Хосок.
***
Чимин, 17:11
я знаю, что ты злишься на меня, поэтому буду кратким
тот парень, с которым ты разговаривал? джэхван?
он не настоящий
это фейковый аккаунт, который создали дживон и сынюн
может, ты уже знаешь, но на всякий случай…
мне жаль.
Прочитано: 17:44
***
Чимин и Хосок остаются верными своему соглашению дать немного друг другу пространства на остаток выходных, однако пальцы Чимина зудило временами от необходимости послать другому парню сообщение. Впрочем, он знает, что это и к лучшему, когда идёт в школу в следующий понедельник, чувствуя себя отдохнувшим. Время, проведённое порознь, хотя и недолго, принесло пользу. Его мысли кажутся чуть более организованней; он знает, что чувствует. И не важно, какой вывод они сделают, когда наконец-то поговорят, простая перспектива увидеть Хосока вновь держит его оптимистичным.
Когда Чимин входит в классную комнату их первого урока за сегодня, Хосок, как обычно, сидит со своими друзьями, но Чимин не видит их. Его глаза встречаются с хосоковыми, и одинаково сдержанные улыбки вспыхивают на их лицах без их разрешения. Чимин спешит к своему месту, два ряда впереди и далеко справа от Хосока, с сердцем уже загнанно бьющимся в груди. Странно видеть его снова в школьной форме. Чимин надеется, что с этого момента у него будет ещё больше возможностей увидеть его в повседневной одежде.
Никто не замечает любви, которая мелькает по помещению, и Чимин садится. Пока всё хорошо. Не похоже, что Хосок изменил своё мнение за те два дня, проведённые в тишине. Проходит не больше трёх минут, прежде чем телефон Чимина гудит сообщением, и он берёт его с улыбкой, уже зная, кто отправитель.
Хосок, 8:57
привет, я просто хотел нарушить молчание, сказав, что ты выглядишь так миленько сегодня, я ща умру
Чимин, 8:57
пффффф
потому что последний раз, когда ты меня видел, я был страшно грязным и с похмелья
Хосок, 8:58
не-а
потому что ты охуительно милый
Чимин, 8:58
^///^
ты готов поговорить сегодня?
Хосок, 8:58
блять, да я так готов
Чимин, 8:59
встретимся после школы?
Хосок, 8:59
это свидание! ^^
ээээ, в смысле
в смысле, я буду там
<_<
Чимин, 9:00
смеюсь
это свидание ^^
***
Чимин ждёт у синего контейнера, где они первый раз разговаривали, как только заканчиваются уроки. Он пробыл там в одиночестве около десяти минут, прежде чем дверь распахивается и Хосок выбегает из неё с извиняющейся улыбкой на губах.
— Извини, что так долго, — произносит он, незамедлительно подходя к Чимину и обнимая его руками. Чимин улыбается в его шею, расслабляясь в его тёплом теле. — Как твой день прошёл?
— Хорошо, — начинает Чимин, выбираясь из объятий и прислоняясь спиной к боку контейнера. — Не так уж плохо. Хотя несколько засранцев бросали в меня камнями на обратном пути из магазина. — Чимин гримасничает, воспоминание об их смехе, отскакивающем от его спины, всё ещё свежо в его разуме.
Хосок моргает.
— Что? Ты в порядке?
— Ага, — говорит Чимин. Вопрос заставляет его сердце переполниться чувствами. — Ничего нового, так что.
Хосок берёт его за руку и становится рядом с ним, копируя его позу, прислонившись к контейнеру.
— Это не лучше.
Чимин смотрит на их сомкнутые руки. Это странно, но уже выглядит так правильно. Может, это то, что делает с твоим разумом любовь; заставляет тебя видеть правильность и судьбу во всех направлениях.
— Я много думал о том, что ты сказал, на выходных, — произносит он, чувствуя глаза Хосока на своём лице. — О страхе. Что ты не хотел бы, чтобы твой страх навредил мне. — Хосок кивает, и Чимин смотрит в его глаза. — Чего именно ты боишься?
Хосок глубоко вздыхает.
— Знаешь, — говорит он, — остаться одному. Закончить как… как Тэгун. — Он пинает землю. — Я всегда боялся стать таким, как он.
— А если всё-таки да? — спрашивает Чимин. — Что если ты окажешься один? Что случится тогда?
Хосок трясёт головой.
— Я не могу даже представить, каково это.
— Мне не надо представлять, — говорит Чимин. — Я уже один. — Хосок открывает рот, чтобы сказать, но Чимин обрывает его. — Конечно, у меня есть мама, но в действительности у меня её нет, — произносит он, слова горчат на языке. — Она не любит меня. Не больше, чем ей абсолютно необходимо. И я потерял своего единственного друга, который у меня когда-либо был. Мне не надо представлять, каково это.
— У тебя есть я, — говорит ему Хосок, и что бы там ни планировал сказать Чимин, оно тает на языке. Хосок смотрит вниз, застеснявшись. — И ты намного сильнее меня, Чимин. Ты так много пережил, что даже я не могу…
— Но это не правда, — произносит Чимин, покачав головой. — Я не
сильный. Не то, чтобы дерьмовые вещи случаются с сильными людьми, но это не расстраивает их, потому что они
сильные. Ты просто… — Он затихает, ища правильные слова. — Неважно, насколько дерьмово ты себя чувствуешь, неважно, насколько низко ты опускаешься, время не останавливается. Твоя жизнь продолжается, хочешь ты этого или нет. Ничто из того, что ты чувствуешь, неважно, насколько болезненно, не может заставить тебя просто упасть замертво, и это не имеет никакого отношения к тому, насколько ты сильный. — Хосок слушает его, глазами зафиксировавшись на земле. Чимин не может сказать, дошли ли до него вообще его слова. — Я имею в виду, что бояться боли — естественно, но иногда страх чего-то намного хуже, чем это «что-то». Потому что, когда это становится правдой, когда ты опускаешься на самое дно… есть только один способ выбраться оттуда.
Хосок смотрит на него, хватка вокруг его руки затягивается.
— Это звучит немного слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не пойми меня неправильно, — говорит Чимин с унылой улыбкой, — я много раз хотел, чтобы это просто убило меня. Времена, когда я не видел причины продолжать жить вообще. И временами я всё ещё чувствую себя так. — Хосок сжимает ладонь Чимина в своей. — Но я до сих пор здесь. Думаю, всегда есть способ, чтобы это пережить, до тех пор, пока ты не теряешь это из виду.
Хосок улыбается ему, спокойно, безмятежно.
— Я понял твою точку зрения, — говорит он, — но, думаю, я особый вид трусов.
Чимин хихикает.
— Я говорю всё это не чтобы попытаться убедить тебя «выйти», или что-то ещё, — произносит он. — Ты не единственный, кто боится боли. Мне так же страшно, как и тебе.
— Чего ты боишься?
— Ощущать себя бесполезным. Больше, чем есть уже. — Он не сталкивается со взглядом Хосока из страха взорваться. — Дарить себя тебе, только чтобы почувствовать, как ты стыдишься меня.
Они молчат какое-то время, слушая отдалённое движение транспорта. Подумать только, прошло лишь два месяца с того момента, когда они первый раз заговорили. В этот момент они столкнулись с одинаковым мнением, но их жизни изменились до неузнаваемости.
— Слыша обо всём дерьме, что тебе пришлось пройти, — в конечном счёте произносит Хосок, — и то, как это заставило тебя относиться к себе… И думая обо всех тех разах, когда я мог или должен был сделать что-нибудь… — он затихает, вздохнув. — Хочу убить их. И даже сегодня, люди бросали в тебя камни, но ты стоял там, будто тебя это не касается. — Он трясёт головой. — Я так сильно хочу изменить всё для тебя, Чимин.
— Ты изменил, — отвечает Чимин с небольшой улыбкой. Хосок поднимает глаза на него, но он не кажется убеждённым. — Ты — доказательство, что в этом мире есть хотя бы один человек, который не ненавидит меня. — Прежде, чем Хосок сможет ответить, Чимин продолжает: — Сегодня у меня день рождения.
Рот Хосока открывается.
— Да ну нахуй. — Чимин со смешком кивает. — Какое число сегодня? — спрашивает он, как будто тестирует Чимина.
— Тринадцатое октября.
Хосок резко опадает на контейнер, отпуская ладонь Чимина.
— О, боже мой.
— Что?
Хосок пялит в небо, его лицо ничего не выражает.
— День рождения моего краша, а у меня даже подарка для него нет.
Чимин снова смеётся.
— Именно по этой причине я и не сказал тебе.
Хосок прищуривает глаза, глядя на него.
— Ты специально скрывал это от меня, чтобы я не дарил тебе подарок? — Неожиданно Хосок ловит его в свои руки, прижимая к контейнеру, руками вцепившись в плечи Чимина. — Всё нормально. Просто буду импровизировать, — говорит он, опуская глаза на губы Чимина. Чимин перестаёт дышать.
— Ух, — он запинается, его руки машинально скользят вокруг талии Хосока.
— Хм, — произносит Хосок, одной рукой плавно двигаясь от чиминового плеча к его лицу, обхватив щёку. — У меня на уме есть подарочек, — говорит он, глазами блуждая по всему лицу Чимина. — Но ты должен сказать мне, хочешь ты этого или нет.
Чимин знает, что, должно быть, выглядит тупо; глаза широко раскрыты, а дыханье перехватило в горле, но он, похоже, не пришёл в себя. Прикосновение Хосока настолько нежное, как и его взгляд, нежнее чем что-либо, что он когда-либо испытывал, и он тонет в этом, все пять чувств ошеломлены от такой ласки.
— Хочу, — выдаёт он, а потом губы Хосока на его.
Рука Хосока продолжает ласкать его щёку, тогда как их губы двигаются навстречу друг другу, и Чимин хватается за его спину, отчаянно желая приблизить его к себе ещё ближе. Он чувствует, как подавленная страсть бьёт ключом и разносится по его венам, но Хосок так осторожен с ним, так нежен, что несмотря на всё, что он хочет сделать в этот момент, Чимин чувствует, что его колени настолько слабнут, что единственное, что он может делать, — цепляться за тело Хосока, чтобы устоять на ногах. Так это любовь, думает он. Вот, на что это похоже.
Хосок отстраняется, глазами рыская по лицу Чимина. Когда он не находит ничего, кроме желания и любви в них, он расслабляется, несколько секунд упираясь своим лбом о чиминов.
— Теперь, — говорит он, немного запыхавшись, — я должен сказать тебе прежде, чем буду целовать тебя весь день. Я думал об этом все выходные, но я просто не готов. Я пока ещё не могу «выйти».
Чимин кивает, тоже нетвёрдо пытаясь отдышаться.
— Я догадался.
— Так что нам делать? Я не хочу тебя потерять.
— То, что я сказал, раньше, — говорит Чимин, — о страхе. Это предназначалось тебе так же, как и мне. Я боюсь, но я думаю… Думаю, ты стоишь этого. И, думаю, момент, когда я пожалею, что не дал этому шанса, наступит через несколько лет, или месяцев, или… секунд. — Он может видеть надежду, счастье в глазах Хосока, и мысль, что кто-то может выглядеть так счастливо, заполучив
его, доводит его до слёз.
— Так мы попытаемся?
— Я не сказал, что будет легко. Мне понадобится от тебя очень много заверений, я буду неуверенным, угрюмым, подозрительным, и, вероятно-
— Чимин, — прерывает его Хосок. — Я понял сценарий и принял решение. Я хочу тебя и всё, что это за собой повлечёт. — Его пальцы проходят через волосы на затылке Чимина. — Будь эгоистом на этот раз, ладно? Скажи мне, чего ты хочешь.
— Да, — Чимин улыбается. — Я хочу, чтобы ты был моим парнем, Чон Хосок.
Хосок улыбается ему в ответ, блистательно сияющий луч света в темноте Чимина.
— Тогда я буду твоим парнем, именинник.
