***
И не то чтобы Чимин обиделся. Нет, у него не осталось неприятного послевкусия и уж точно он не показывал, что его это хоть как-то задело. Нет, отнюдь! Он не думал об этом целый день, не прокручивал в голове диалог с Юнги раз за разом; не из-за этого он случайно разбил фарфоровую статуэтку, которую и так собирался выбросить. Нет, что вы. Он нисколько на себя не злился (почему это ему нужно на себя злиться?), он не сердился и на Юнги, на его приказной тон и на то, что разбудил его со своей глупой просьбой. Не-а, нисколько. Ему точно не хотелось стереть с лица Саймона издевательскую ухмылку, когда он, опешив, стоял посреди юнгиной комнаты, зажав в руке папку. А ещё Чимин не брал подушку Юнги и не вдыхал (теперь уже) сладостный аромат мастерской и… чего же ещё? Нет, он не просидел на чужой кровати херову тучу времени и не пялился в одну точку на простыни. Нет, он не представлял себе, как Юнги, свернувшись клубочком и зажав одеяло меж коленей тихонько сопел и едва заметно улыбался, видя приятный сон. Чимин не трогал рубашки хёна, что всё еще лежали не распакованными в сумке возле кровати. Он не перелистывал пожелтевшие от старости журналы, не щёлкал по носу Саймона и уж точно не думал о том, что трогать чужие вещи без спроса — плохо. Его не терзало смутное сомнение, что зря он связался с Юнги, ох как зря. А ещё он не думал, что всё может закончиться, так и не начавшись.***
— А ты и правда поздно приходишь. Чимин пару раз успел задремать, пока, устроившись на диване перед телевизором, хаотично нажимал на кнопки пульта. На часах уже было за полночь, но в кровать Чимин идти почему-то не хотел. — Ты меня ждал, что ли? Юнги разувается, вешает бомбер на крючок, потирает уставшие глаза и плетётся на кухню, еле переставляя ноги. — Пф, вот ещё. Просто передача интересная, — врёт Чимин и встаёт. Он, сам не отдавая себе отчёт, идёт следом за Юнги. — Там курица осталась и риса немного — можешь поесть, если хочешь. Чимин садится за стол и смачно зевает. За окном относительно светло: середина июля, и солнце, кажется, светит даже ночью. Сверчки стрекочут в траве возле дома, а в приоткрытое окно задувает тёплый ветер. Сейчас бы погулять, проветрить голову и… обнять Юнги, который, кажется, вот-вот, да и рухнет на пол. — Да, я бы поел. Спасибо. Пока Юнги колдует над поздним ужином, Чимин исследует сухую, но сильную спину соседа, его длинные пальцы, отрезающие хлеб, светлый затылок со взъерошенными от частых прикосновений волосами. Юнги сейчас хочется защитить: посадить к себе на коленки и гладить по головке, напевая какую-нибудь дурацкую песенку. — Устало выглядишь. Ты вообще спал сегодня? И плевать на то, что странно проявлять беспокойство и заботу о человеке, которого знаешь без году неделя. Чимину плевать. Он сам не до конца понимает, почему Юнги так глубоко засел в его голове. Тот в ответ хмыкает и выглядывает исподлобья. Склонившись над тарелкой, Юнги лениво жует и смотрит куда-то за плечо парня. — Пардон, что разбудил… Просто… Номер понадобился, а папку я благополучно забыл. На работе — завал. Юнги, не меняя позы, переводит взгляд на лицо Чимина, у которого, кажется, даже сон пропал от такого внезапного извинения. — Аммм… пф, да не вопрос. Обращайся! Тем более уже день на дворе был, и так пора было вставать… — Чимин непутёво отмахивается, ёрзая на стуле, а сам мысленно облегчённо выдыхает. Вы знаете то чувство, когда хочешь чихнуть, но организм — раз! и замирает? А ты сидишь такой в непонятках, как будто тебя реально кинули. А потом — раз! и смачный чих, а по телу расплывается истома. Вот именно так сейчас Чимин чувствует себя. — А ты чего сегодня весь день делал? Чимин не может понять по выражению лица Юнги, спросил тот из вежливости или из-за того, что ему реально интересно? В голове Чимина вспыхивают флэшбэки дневных событий, и уши предательски начинают краснеть. Хорошо, что относительно темно и не разглядишь, что парень сейчас похож на помидор. — Да ничего такого… — рыжий трёт шею и пристально глядит на Юнги, который уже наполовину опустошил тарелку. Всё же очень приятно смотреть на то, как другие люди едят твою стряпню, а вдвойне, если этот человек тебе очень нравится. Да, Чимин, просто лишний раз взглянув на соседа, понял не головой, а чем-то внутри, что уже давно не подавало признаков жизни, что Юнги ему нравится. Нравится, во-первых, как человек: он без промедлений помог незнакомцу в беде (если поломку велосипеда можно считать бедой); Чимин видел, как Юнги разгружал свои вещи, практически не позволяя водителю к ним прикасаться. И дело было не в брезгливости, нет — просто тот мужчина и правда уже сам еле стоял на ногах. Он выглядел очень уставшим и сил в его руках было не больше, чем у пятилетней девочки. Кажется, Юнги даже заплатил ему сверху, но это не точно. Может быть, Чимину показалось. Он уверен, что «список добрых дел» на этом не заканчивался. Просто, он слишком мало знает Юнги. Во-вторых, Чимин решил, что Юнги для него больше, чем просто человек.***
— Айщ! Да что сегодня за день-то такой, блять! Чимин пинает велосипед по переднему колесу и замахивается одной рукой, чтобы отдубасить воздух, но затем резко выпрямляется, заметив на себе осуждающие взгляды прохожих. День не задался с самого начала. «Любимые» соседи снизу, вот прямо-таки со с самого со с ранья, резко вспомнив, что они давно отбойным молотком пол не обрабатывали, начали сие действо в 9:03 утра. Чимин хорошо запомнил это время, так как он долго и протяжно орал эти цифры в свой пол, а им — в потолок, свесив свою тушку с кровати. При других обстоятельствах он включил бы Сатисфекшн и не парился, но сегодня был не тот случай. Его сосед как-то резко поставил перед фактом, что тот отныне будет жить без него. «Люблю не могу, туфли куплю» и все дела — «дружок-сосед» уже начинал бесить Чимина, ибо эти его постоянные разговоры про девушку заставляли уши сворачиваться в трубочки. Всё бы ничего — живите вместе на здоровье — да вот незадача: денег у Чимина не так уж и много, а квартирка не из дешёвых. Срочно нужен сосед. Прямо-таки немедленно! — И почему именно сегодня ты должна была порваться, м? Вот завтра никак совсем? Или хотя бы через час? Чимин нервно трёт переносицу и начинает прокручивать в голове план действий. Не, он бы и пешим ходом мог всё это провернуть, но вот куда теперь велик деть? До дома тащиться приличную кучу времени, а терять его вот вообще не надо бы. И тут (как это обычно бывает в кино) Чимину в глаз прилетает назойливый луч света, словно кто-то с солнышком в «зайчиков» играет. Чимин щурится, прикрывая ладошкой лицо, и пытается разглядеть «откуда же, бля, светит?» На другой стороне дороги, сверкая огромным автомобильным диском, покачивающимся от ветра, вывеска «CAR’S MONSTER» «подмигивает» парню, как бы приглашая того посетить чахлое одноэтажное здание. Ну, на безрыбье и рак — рыба, так что, недолго думая, Чимин хватает велик и переходит дорогу. «Бляха муха, повсюду мотоциклы и машины, а я тут с великом приперся, дебил». Чимин не без интереса осматривает светлое помещение автомастерской и на своё удивление никого из персонала не видит — вымерли все, что ли? Но в ту же секунду он слышит заливистый смех и видит чью-то светлую макушку, показавшуюся из-за кресла и затем звонкое «Здрасте?», которое эхом разлетается по стенам. Длинная тощая фигура. Измазанная хер пойми чем зелёная футболка. Тонкие грязные пальцы, оставляющие чёрные полосы на белых волосах. Запах еды, сигарет и машинного масла, что резко ударяет в нос, когда фигура подходит к Чимину вплотную. — И-извините, мне помощь небольшая нужна… Чимин пытается смотреть куда угодно, но только не на мужчину напротив: именно — мужчину. Сухого, красивого, грязного и такого… сильного? — Да, чего такое? Теперь голос отдается эхом в голове Чимина. Он ударяется о стенки мозга, о кору, о нервы; опускается по спине, оставляя за собой россыпь мурашек и, наконец, останавливается где-то в районе легких, сбивая дыхание. — У меня там велосипед… Цепочка полетела… «…» Мужчина напротив внимательно изучает Чимина и то, что тот говорит. Он улыбается. Нет, не губами. Глазами. Они так и светятся. Чимин это видит и едва держится на ногах, сминая в руках дурацкую панаму. — … но я, наверное, не совсем по адресу? Это (не побоимся этого слова) чудо расплывается в широкой улыбке и едва слышно смеётся, выглядывая на паренька из-под полосатой чёлки. И тут Чимин обнуляется, мгновенно. Благодаря, наверное, только каким-то высшим силам, Чимин ещё физически держится молодцом, но внутри что-то явно щёлкает, выписывает кульбиты где-то в районе кишок, предплечья, на кончиках волос. Парня то в холод, то в жар бросает. Что. Это. С. Ним. Такое? — По адресу! Пошли, покажешь, чё произошло. Намджун, я выйду на минутку! И мужчина тянет парня за собой на улицу, но Чимин уже собрал чемодан и готов идти за ним хоть на край вселенной.***
— Чимин, я задам вопрос. Ответь честно и, если что, не обижайся… Голос Юнги вновь вернул парня в реальность, и тот, кивнув и промычав «угум», устроился за столом поудобнее, подперев кулаками подбородок. Юнги же, не отрывая глаз от тарелки, ковыряет в ней вилкой, гоняя курицу от бортика к бортику. Не меняя интонации и выражения лица, Юнги поднимает взгляд на парня: — Ты — гей, Чимин? Сразу после этих трёх слов происходит две вещи, несущие за собой только один ответ: Первая — наступает гробовая тишина. Молчит Чимин, съезжая локтем по столу и резко роняя от неожиданности голову. Молчит Юнги, прижав вилку к губам и ожидая ответа. Молчат сверчки, что буквально секунду назад пытались друг друга переорать. Молчит дом, уснув непробудным сном. Молчит улица, позабывшая о том, что по ней могут ходить люди. Молчит район, молчит квартал, молчит Сеул, Южная Корея, Мир, Галактика, да, блять, вся Вселенная вмиг заткнулась! Вторая — что-то ломается. Может быть — ножка стула, которому уже, наверное, лет сто. Может — подоконник, может — шея Чимина, а может — это что-то внутри самого Чимина. «Солги хоть разок, пожалуйста», — Генерал скулит, спрятавшись за свой стул и с мокрыми глазами умоляюще смотрит на Чимина. «Но он же попросил ответить честно, я не хочу ему врать», — Чимин гладит служивого по голове и ретируется из собственного подсознания обратно к Юнги. — Да. Чимин не моргает, не дышит, и даже сердце, кажется, не бьется. Он просто смотрит в глаза Юнги, пытаясь уловить хоть какие-то эмоции. Юнги непоколебим. Покусывая зубчики вилки, он сидит, впившись глазами в парня, и покачивает под столом ногой. — Окей, — Юнги поднимается, хватая тарелку. — Я наелся. Спасибо. Ну, я спать. Он по пути закидывает в себя остатки еды и кладёт посуду в раковину. — Спокойной, — с огромным усилием выдавливает Чимин и слегка машет на прощание ладошкой. Юнги кивает, криво улыбается и уходит к себе, оставляя парня наедине со своими и без того запутанными мыслями.***
Вы можете объявить меня последним пиздаболом на планете Земля, подать в суд и даже пустить на эшафот, но после этой ночной посиделки Чимин спал… нормально. Он ополоснул оставленную в раковине Юнги тарелку, высунулся в окно, взглянул на дорогу и на траву со вновь застрекотавшими сверчками, вдохнул ночной воздух, улыбнулся, услышав запах дыма, что исходил откуда-то издалека и, наконец, закрыв окошко, отправился в комнату. Он спокойно стащил с себя одежду, надел спальную футболку, залез под одеяло и взялся за мобильный телефон. Полистав ленту и не найдя ничего интересного, Чимин поставил будильник на семь утра и, прокручивая в голове этот короткий диалог с Юнги, уснул… под утро, когда солнце уже начало запускать свои нахальные лучи во все щели, до которых только могло дотянуться. Не, ну пару часов он же проспал нормально, что вы. — Эй, у тебя будильник орёт. Ты чего не встаёшь? В полусне-в полудрёме Чимин понимал, что его бьют. Ева яростно пыталась разодрать бок Чимина и достать ребро, утверждая, что оно принадлежит ей, что Чимин украл её ребро, неотъемлемую её часть! — Алё, гараж? Не без помощи пальцев Чимину удаётся раскрыть глаза, и он тут же отпрыгивает к стене от неожиданности: перед ним стоит Юнги, держа большой кухонный нож в руке, точнее, держит за лезвие, а ручкой тычет в ребро. Бок у Чимина саднит — хорошо, что хоть не остриём тыкал, больной придурок! — Вставай. И выключи уже свой долбаный будильник. Весь дом разбудишь… — Юнги на пятке разворачивается и движется к выходу из комнаты. — Завтрак готов, давай живее… Ещё не до конца осознавая происходящее, Чимин трясёт головой, пытаясь привести мысли в порядок. После вчерашнего, хм, разговора, Юнги ещё не свалил, а это не может не радовать. А ещё Юнги его разбудил, правда, ножом под ребро, но да ладно, это они обсудят позже. А ещё — он позвал его завтракать! Ну ахуеть теперь… Неуклюже поднявшись на ноги и нацепив на себя что попало, Чимин семенит на кухню, но застревает на пороге: ему неловко, до него это только дошло. Надо как-то начать разговор, а дальше всё пойдёт, как по маслу. — Доброе. Чимин салютует и усаживается на излюбленное место за столом. В воздухе висит запах кофе и жареного хлеба. Юнги на голос оборачивается и кивает, двигая челюстями. Выплюнув очередную вишнёвую косточку, Юнги стремительно закидывает следующую ягоду в рот. — Ты чего, оглох? Почему будильник не выключаешь? — Юнги ставит перед парнем тарелку, а сам усаживается напротив. — А ты чего в людей ножами тычешь? — не уступает тот и переводит взгляд на тарелку. — Это чего такое? Завтрак? По глазам Юнги понятно, что он готов использовать голову Чимина как подставку для хранения ножей. Но Чимин парень смышлёный: он в эту же секунду расплывается в улыбке и накидывается на еду. — Ак кущно, ммм. Буаво, фэф! Чимин активно жует, явно переигрывая, но Юнги это даже забавляет. — Вообще-то, это — мои любимые хлопья. Я, можно сказать, самым сокровенным делюсь. Больше не получишь, понял? Юнги приглушённо рычит и на секунду оголяет клыки, а затем с не меньшим энтузиазмом набрасывается на завтрак. Чимин так и замирает на месте с полным ртом хлопьев и с молоком на губах. «Так вот оно что! Я понял: Юнги пахнет мастерской и сухими завтраками».