Свет проклятых звёзд

Времена, когда все аманэльдар знали друг друга по именам, которые сами и придумали по дружбе или в шутку, прошли: население Земли Валар быстро росло, и теперь молодежь шла на большие празднования с особой радостью, потому что где, как не на пиру, заводить новые знакомства? Круг общения новых поколений эльфов был более ограничен, нежели у их отцов и дедов, которые в первые годы переселения из Средиземья в Валинор часто ездили друг другу в гости. Юные аманэльдар, как правило, жили среди стремительно разраставшейся семьи в бесконечно достраиваемом дворце, более скромном, нежели королевский, однако не менее красивом. Дружба велась с ближайшими соседями или учениками кого-нибудь из Валар, искусство которого эльф решал изучить. И всё. Остального Амана словно не существовало. «Население растёт, но друзей больше не становится», — разводил руками нолдоран Финвэ, когда в очередной раз в какой-нибудь семье возникал неразрешимый спор. Так или иначе, праздникам по-прежнему радовались и ждали весёлых событий, независимо от того, кто оказывается зачинщиком: Валар или аманэльдар. Однако не бывает правил без исключений, а где исключения, там обязательно должен быть Первый Дом Нолдор.  *** Туркафинвэ Тьелкормо, третий из сыновей Феанаро Куруфинвэ, очень театрально демонстрируя скуку, позволил служанкам нарядить себя в парадные одежды с великим множеством украшений, наслаждаясь лёгкими, как бы случайными прикосновениями девичьих рук к своей коже. Разумеется, прекрасный лицом беловолосый принц позволял себя не только одевать, но и раздевать, дразня эльфиек надеждой, что однажды кто-то из них станет для Феанариона чем-то большим, нежели прислуга, однако сейчас на это не было времени — отец требовал, чтобы все его сыновья приходили на пиры вместе с ним — пусть эльфы Амана видят, как силён в единстве Первый Дом Нолдор. И только менестрель Канафинвэ Макалаурэ мог избежать торжественного появления на праздниках, потому что приходил заранее и готовил музыкальные инструменты, расставляя их и настраивая. Любуясь своим отражением в зеркале, блистательно улыбаясь восхищённо смотрящим служанкам, Туркафинвэ Тьелкормо манерно поправил белые, ниспадающие на плечи волны идеально расчесанных волос и подмигнул самой застенчивой на вид девушке, которая лишь умело притворялась скромницей. Эта игра была крайне заманчивой и интригующей.  Потупив взгляд, эльфийка незаметно оттолкнула соперницу локтем, а потом начала разглаживать шёлк праздничного платья на своём господине, делая это так, словно эльф был без одежды. В такие моменты Туркафинвэ Тьелкормо с радостью думал о том, как ему повезло родиться не первым из сыновей и быть совершенно непохожим на отца, иначе его бы тоже, как Нельяфинвэ Майтимо Руссандола и Куруфинвэ-младшего — Атаринкэ, папочкину копию — уже женили в надежде на рождение новых крох Финвэ, убив тем самым всё лучшее, что может быть в свободной жизни. Третий сын Феанаро, возможно, был бы не против когда-нибудь нескоро соединить судьбу с принцессой Ириссэ, сестрой Финдекано, но пока она была ещё слишком юной. К тому же главы Первого и Второго Домов вряд ли обрадовались бы браку детей. Однако Тьелко не терял надежды на лучшее и рассчитывал, что к его отношениям с Ириссэ, если всё получится, родне придётся привыкнуть, а значит и благословение получить станет проще. Главное — юная принцесса обожала охоту, и отец с матерью отпускали дочь в лес вместе с сыном Феанаро и сопровождавшим их Вала Оромэ, и тогда Туркафинвэ чувствовал себя абсолютно счастливым.  Лес! Свобода! И смертоносные ловушки для глупых зверей, чей примитивный говор охотник понимал, будто родную речь. Спасибо, Владыка Оромэ, за щедрость! Хорошо, что зверям и птицам подобного дара от Валар не досталось, и дичь не знает, что говорит охотник. Единственным же развлечением на торжествах для Туркафинвэ Тьелкормо была игра на нервах Морифинвэ Карнистира, который легко приходил в ярость, но знал на личном горьком опыте, что во время пиров нельзя устраивать драки, поэтому из последних сил сдерживал себя, краснея, бледнея, сжимая кулаки и бросая испепеляющие взгляды бесцветных глаз на старшего брата. А для Туркафинвэ самым главным в этой ситуации оставалось успеть уехать с праздника, сбежать в лес, лучше с Ириссэ, и там за охотой переждать опасное время, пока Карнистир пылает яростью, потому что в такие моменты он себя не контролирует, желая лишь отомстить обидчику, и в ход могут пойти любые подручные средства: от посуды и предметов мебели до кузнечных молотов. Унять разбушевавшегося эльфа можно только целой толпой, с применением магии. Интересное, наверное, зрелище! Несколько раз буйного брата возили успокоиться в Сады Вала Ирмо, однако отец почему-то не любил доверять сыновей Владыкам Лориэна. Может быть, считал, что дети могут захотеть повторить судьбу бабушки? Хотя… зачем об этом думать сейчас? Туркафинвэ с удовольствием понаблюдал бы со стороны за методами успокоения Морифинвэ Карнистира, но участвовать в подобном опасном приключении желанием не пылал. Отстранившись от слишком усердной служанки, беловолосый Феаноринг отошёл от зеркала и направился к выходу из покоев. *** Тонкое лезвие ножа медленно впивалось в линию на ладони, идущую вокруг большого пальца, продвигалось, оставляя кровавый след. Может, опять раскрасить алым лицо? «Хватит себя уродовать, и так не Вала — обязательно скажет проклятый Руссандол, смотря свысока, как на слизняка, — подумал Морифинвэ Карнистир, добавляя на уже и так разукрашенную шрамами руку новую полоску. — Какое ему дело вообще?! Мы сыновья самого Феанаро Куруфинвэ, и любая девка будет счастлива стать женой одного из нас, совершенно неважно, кого именно. Мы можем делать, что хотим, и это нисколько не повлияет на фальшивые улыбки и церемонные поклоны в наш адрес!» С размаха воткнув нож в истыканный стол, который когда-то был зеркально-гладко отполированным, Морифинвэ Карнистир приколол к строгому черному облачению крупную брошь в виде восьмиконечной звезды, то ли нечаянно, то ли нарочно измазав её кровью, и вышел из покоев, громко хлопнув тяжёлой дверью. В окнах зазвенели стёкла. Четвёртый сын Феанаро Куруфинвэ всегда чувствовал себя лишним в собственной семье: мать больше любила первенца и «самых младшеньких деточек», потому что все трое были похожи на неё, отец вечно таскал «Третьего Финвэ» Нельяфинвэ Руссандола за собой как главного наследника, а теперь стал обращать повышенное внимание на «вылитого себя» Куруфинвэ-младшего и его маленького сына Тьелпе — тоже копию главы семейства. Туркафинвэ Тьелкормо, самый красивый из братьев, любимец девушек, то пользовался их расположением, временами преступая грани приличия, то пропадал на охоте, Канафинвэ Макалаурэ ничего вокруг не видел, кроме музыки и своих учеников из «сюсюкающей родни» — Финдекано и Финдарато, а «Чёрному Финвэ» Морифинвэ Карнистиру постоянно было нечем заняться, он ни с кем не мог найти общий язык, его раздражали абсолютно все знакомые и родичи. Появление на больших праздниках для замкнутого эльфа было сущим кошмаром, особенно в кругу семьи, где каждый норовил с ним о чем-то заговорить, чтобы потом осуждать по поводу и без оного. Вот только отцу не откажешь… Постояв немного у двери, Карнистир вернулся в покои, выдернул из стола нож и спрятал его в складках одежды. «Туркафинвэ горько пожалеет, если снова полезет ко мне! Подправлю его прелестное личико! Пусть тоже поймёт, что девкам плевать, как он выглядит! Любым хорош будет, потому что принц!» Снова обернувшись на обезображенный стол, отражение в котором отвратительно искажалось, Чёрный Финвэ подумал, что пора бы снова отполировать поверхность или заменить предмет мебели целиком. «Но это подождёт. После праздника займусь. Наверное». *** Юные девы пользуются волшебными зеркалами для разных целей, но чаще — чтобы увидеть будущего мужа или приукрасить собственное отражение, ведь так хочется казаться себе самой прекрасной в Амане! Принцесса Третьего Дома Нолдор Артанис тоже поколдовывала над своим образом в сияющей поверхности овального зеркала с рамой, украшенной созданными Феанаро самоцветами, но делала это только в присутствии служанок. Оставаясь одна, юная эльфийка смотрела на себя настоящую, без прикрас. Артанис знала, насколько удивительно красивы её сияющие золотом Лаурелин волосы, и могла расчёсывать локоны бесконечно, любуясь своим отражением, никогда и никому не позволяя прикасаться к дивным волосам. Переливающиеся нежнейшими оттенками радуги самоцветы вокруг зеркала были лучшим обрамлением чарующей красоты Артанис, хотя сама дева порой думала, что, даря «полуплемяннице» камни, Феанаро рассчитывал затмить своими творениями прелесть дочери «очередного полубрата». И с гордостью усмехалась: «Не вышло! Самоцветы стали слугами моей красоты!» Собираясь на праздник в честь бабушки —королевы Индис, принцесса долго подбирала украшения. В её шкатулках тончайшей работы лучших мастеров лежали самые причудливые ювелирные изделия с камнями, разумеется, созданными Феанаро. Искусственные самоцветы сверкали гораздо ярче натуральных, мастер по праву гордился собой, и уже никто не вспоминал, какими невзрачными и тусклыми были первые кристаллы великого ювелира. Облачившись в белое платье из тончайшей ткани и добавив к образу сияние диадемы, пояска и ажурного кольца с прозрачным, словно роса, бриллиантом, Артанис уже собралась выйти из покоев, как вдруг украшение, ослепительно сверкнув в зеркале, на миг ослепив, соскользнуло с пальца, мелодично звякнуло об пол, и камень укатился под столик из цветного стекла с витыми ножками. Удивлённая случившимся принцесса подняла самоцвет, невольно залюбовалась. «Кольцо обиделось на слово «слуга»? — мысленно усмехнулась дева. — Но это ведь твоя обязанность — служить моей красоте, моей воле! Ты — слуга, бриллиант, прими это или будешь вечно заперт в шкатулке!» Сияние снова отразилось в зеркале каплей волшебной воды. Артанис залюбовалась, почти забыв о рассуждениях, кто и кому служит, и вдруг стало обидно, что её собственный отец и остальная родня «не наполовину» не умеют создавать такую красоту. Хотя какой смысл обижаться на Финдарато, являющегося воплощением беспечности и легкомыслия? Он вечно витает в облаках, чем успешно пользуется сама Артанис, ведь уговорить старшего брата можно на что угодно, а значит, и заручиться поддержкой отца — папа ведь не откажет своему первенцу. Финдарато с младенчества был слишком прелестным мальчиком, чтобы не дать ему то, что он хочет, и не растерял милого очарования, даже став взрослым. Замечательный помощник в делах! А главное — никогда не задаст лишних вопросов. *** Серебро и золото Священных Древ слились воедино, птичьи трели в это время всегда звучали особенно волшебно, но звуки арфы вдруг разбили чары вдребезги, как только Артанис появилась в саду, поскольку Финдарато начал исполнять песню Канафинвэ Феанариона, лучшего менестреля Тириона и всея Валинора. Принц сочинил «потешку», чтобы пошутить над принцессой из Третьего Дома, и вышло совершенно не смешно! По крайней мере, для самой дочери Арафинвэ. Горевала в тоске Артанис, Обливала себя слезами, Посрывала все покрывала, Отчего же в ней эти страсти? Целовала себя в засосы… — Финдарато! — воскликнула принцесса со злостью. — Сколько раз говорить? Не пой это! Никогда! Танцевала с собой Артанис И любила себя так мило, Захотела себе отдаться… Вспылив, дева подбежала к брату и вырвала арфу из рук. Финдарато сделал такое обиженное лицо, словно всё ещё был ребёнком, и Артанис смягчилась, понимая — злиться она теперь не в состоянии. — Песни Кано чудовищны! — наставительно произнесла принцесса. — Ты говоришь, как его зануда-братец Майтимо, — надул губы Финдарато, — вечно кривится, смотрит с презрением и ядом плюется. А нам с Финдекано нравятся песни Макалаурэ. — Ты все поймёшь, возлюбленный братец, — нежно пропела Артанис, — когда твой обожаемый менестрель посвятит балладу тебе. Финдарато заливисто рассмеялся, его золотые волосы всколыхнул неожиданно налетевший ветер. — Я жду этого дня с нетерпением, — подмигнул принц. «Глупец!» — подумала Артанис, улыбаясь самой чарующей из тысячи своих улыбок. — Сегодня, дорогая сестрица, — загадочно произнес Финдарато, — Макалаурэ споёт песню в честь королевы. Возрадуемся же! Артанис, смотря на арфу брата, подумала, что радоваться совсем не хочется.