Свет проклятых звёзд

Новая маленькая жизнь в её руках спокойно дремала, погрузившись в прекрасный мир грёз, такой тёплый, уютный, бескрайний, доходящий до вершины небесного свода, и в то же время заключенный в объятия любящей бабушки. Анайрэ, жена Нолофинвэ, вспоминала, как ещё юной девой брала на руки маленькую сестру, потом новорожденного племянника, после появились собственные дети, и особенно счастлива эльфийка была, качая долгожданную доченьку. А теперь и у её детей появляются малыши. Поцеловав крошечный носик, Анайрэ подошла к окну. Серебро набирало мощь, золото растаяло. Расшитый сверкающими звёздами синий плащ упал с плеч на пол, но эльфийка не решилась поднимать его, чтобы не потревожить сон ребёнка. Смотря на синие цветы, вьющиеся вокруг колонны, Анайрэ вспоминала, как Нолофинвэ впервые говорил ей о любви. Совсем ещё юный, но совершенно не смущённый, галантный и уверенный в себе, прекрасный принц из девичьей мечты встал на колено перед едва не прыгающей от счастья Анайрэ. В его руках был тёмно-синий бархатный плащ, расшитый серебряными звёздами, украшенными алмазами дивной красоты, и голубые цветы, длинные стебли и остроконечные листья которых искрились росой. — Я мог бы подарить тебе, госпожа моего сердца, все сокровища Нолдор и корабли Тэлери, бросить к ногам всю мудрость Валар и искусство Майяр. Но сегодня я вручаю тебе свою жизнь, судьбу и душу. Нолофинвэ расстелил перед Анайрэ плащ. — Теперь он твой. Ты можешь вытереть о него ноги, и я буду счастлив, что твои туфельки чисты. Можешь сесть и любоваться сиянием Древ, и моё сердце станет ликовать, ведь ткань ласкает тебя. Можешь только сказать, я подниму плащ и укрою тебя им, чтобы ветер с моря не холодил нежную кожу. Так же и с моей любовью: она твоя, и ты вольна поступить, как пожелаешь. Разумеется, юная влюбленная эльфийка не устояла и связала жизнь с прекрасным принцем, чтобы долгие годы быть счастливой… А теперь испытывать страх. Анайрэ чувствовала: супруг теряет власть над собой, его увлекла борьба, бессмысленная и безнадёжная. Зависть и неприязнь к слову «Второй», ощущение упущенных возможностей, которые даёт неожиданно возросшая любовь королевы к младшему сыну, а не к Нолофинвэ, тянут назад, во тьму, в пустоту! И Анайрэ совсем ничего не могла сделать. Жалуясь Нерданель, она получала лишь понимающее сочувствие, но советов не было. Митриэль же предлагала прибегнуть к магии эликсиров, однако Анайрэ не хотела подавлять волю супруга. Это ведь сломает его! А разве можно ломать того, кого любишь? Остаётся лишь молить о милости Эру. Грустные размышления неожиданно рассеялись — малышка проснулась, а значит, теперь ей нужна мама. Жена главы Второго Дома позвала служанок, чтобы девочку отнесли Нарнис, и вдруг оказалось, что частая в последнее время гостья ждёт возможности поговорить. — Пусть твой супруг скажет своему менестрелю, чтобы не смел смотреть в мою сторону! — заявила польщённая вниманием Аклариквета, однако усиленно создававшая видимость раздражения Нерданель. Супруга Феанаро с наслаждением демонстрировала медно-каштановые кудри и почти не существующее платье с призрачной вышивкой и сиявшими изнутри искусственными камнями, однако войдя в покои Нерданель сразу же резко изменилась в лице: — Скажи, дорогая, тебе иногда хочется испепелить мужа взглядом? Сев в своё обычное кресло, она взяла со столика персик, однако создавалось впечатление, что эльфийка собирается уничтожить фрукт, отыграться на нём, коли не получается расправиться с виновником плохого настроения. — Я стараюсь всегда желать ему добра, — потупила взгляд Анайрэ, зачем-то взявшись за гребень из яшмы и золота и принявшись расчёсывать не вплетённую в причёску прядь. — Валар говорят, что зло в сердце обернётся против того, кто его носит. Я верю Владыкам. — О, полностью согласна! — Нерданель впилась зубами в персик, жена Нолофинвэ вдруг представила, что вот так подруга могла укусить Феанаро за что-нибудь. Стало смешно, стыдно и страшно одновременно. — Я это устала повторять! Раньше Куруфинвэ меня слушал. Ты понимаешь, как мне удавалось его убедить. Понимаешь ведь? Сама делаешь так же? Анайрэ смущённо заулыбалась. — Но теперь Куруфинвэ переменился ко мне. Вот скажи, я что, стала менее красивой? Почему ваш певец растекается медовой лужицей при виде меня, а мой муж, которому я родила семерых прекрасных сыновей, считает важным что угодно, кроме моего мнения?! Ты знаешь, что он устроил, вернувшись из своего тайного путешествия?! Он обвинил семью, что мы его предали, понимаешь? Супруга Нолофинвэ замерла, рука с гребнем застыла. — Что? — Что слышала. Прости, мне сейчас не хочется рассказывать подробности, я просто спрошу: ты поддержишь меня, если я уйду от мужа? Анайрэ приоткрыла рот, однако так ничего и не сказала, глаза стали испуганными. — Ладно, подруга, — отмахнулась жена Феанаро, разделавшись с персиком, очень соблазнительно облизнув губы, — считай, что я ничего не спрашивала. Сама со своим принцем разберусь. Просто знаешь, очень обидно понимать, что тебя ценят меньше, чем вещь, что детей, которых ты носила под сердцем, обвиняют в предательстве за попытки принести в Дом Финвэ мир. Мне не нужны эти три Дома, понимаешь? Почему-то в семье моего отца нет Первого и так далее Домов Махтана. Это безумие длилось столетиями, и теперь я понимаю — с меня хватит. И да, если я захочу, буду говорить не Тирион, не Сирион, а Фирион! И пусть меня тоже не пускают ни в одну библиотеку! Анайрэ не была уверена, что Нерданель поняла, какое страшное слово сказала, но даже если это произносилось нарочно… Комментировать подобные вещи было слишком неприятно.