Свет проклятых звёзд

Со всех сторон к горе Таникветиль съезжались на традиционный Праздник Урожая гости со всего Амана, как в давние времена, когда эльфов было ещё немного и все хотели веселиться вместе и с размахом. Приехали даже Тэлери из Альквалондэ и окрестностей, чего уже давно не случалось. Наблюдая с помощью Палантира за собирающимися толпами, сверкающими изысканными украшениями, Куруфинвэ-младший многозначительно переглянулся с сыном: в этот раз суждено померкнуть и выглядеть простыми стекляшками даже алмазам, огранённым самим Вала Ауле. — Амбаруссар! — позвал магией чёрной сферы братьев самый похожий на Феанаро сын, надеясь, что хоть один из Видящих Камней находится рядом с близнецами и они ответят. «У нас всё готово! — с двух сторон закричали младшие братья, используя осанвэ, и Куруфинвэ-младший схватился за голову. — Всё, что надо, уже отвезли и установили! Не мешай, мы с мамой разговариваем!» Тьелпе, рисуя угольком на доске, тихо усмехнулся. Его совместный с отцом и Амбаруссар проект должен запомниться не меньше новой песни Макалаурэ, которую менестрель обещал спеть, только если на то будет воля Эру. Однако юный мастер не сомневался: Кано сделает всё, чтобы Илуватар благословил его затею, какой бы сомнительной она ни была. На то он и Феанарион! *** Приезжать на большое торжество в одиночестве было странно. Никогда ещё Нельяфинвэ не появлялся на праздниках раньше всей семьи и теперь понятия не имел, чем себя занять. Бесцельно бродя между рядами скульптур и картин, привезённых для обмена на другие ценности, Феаноринг сдержанно поздоровался с королём Ольвэ, который, держа под руку старшего сына, о чём-то очень увлечённо беседовал с ослепительно сверкающей струящимся платьем Майэ Илмарэ, а принц Айриольвэ, казалось, сгорал от смущения и мечтал скорее вернуться к играющей с детьми на хрустальных качелях жене. Зная, что скоро должен приехать друг с семьёй, Нельяфинвэ надеялся решить свой вопрос до появления Асталиона, чтобы поговорить с ним о предстоящих планах по существу, зная точно все важные детали. Засмотревшись на ведущую к месту гуляний дорогу, меняющую оттенки в зависимости от свечения Древ, старший Феаноринг углубился в размышления, поэтому появление рядом той, с кем он собирался серьёзно поговорить, показалось неожиданностью. — Содержание письма было сюрпризом, — сквозь фальшивую улыбку произнёс нежный голос, и Нельяфинвэ понял — продолжать разговор смысла нет. Но почему-то не ушёл. Заметив, что бывшая супруга одета в белое с чёрным и золотым, а в волосы, падающие ниже талии мягкими сумрачными волнами, вплетены жемчужные нити, сын Феанаро снова убедился — Ниэль всем своим видом демонстрирует, что с Первым Домом Нолдор её связывает разве что дочь. Однако Майтимо понимал: разговор должен состояться. — Странно видеть тебя одного, — снова зазвенела серебряным колокольчиком эльфийка, — где же Феанаро Куруфинвэ, появления которого сегодня ждут как никогда? И что заставило тебя отказаться от половины обычного количества украшений? — Ниэль, — Майтимо, краем глаза заметив принца Турукано с большой и не совсем трезвой компанией, повлёк бывшую супругу дальше от дороги, в сторону цветочной поляны, — я уезжаю из Тириона. Об этом было достаточно сказано в письме. Вижу, ты его прочитала, поэтому не стану повторяться. Я хочу позвать тебя ехать со мной. Мы можем начать всё сначала, и тогда на севере Валинора появится новый род Нолдор. Наш с тобой. Эльфийка опустила серо-голубые глаза. — Нет, Майтимо, — ответила она после недолгого молчания. — Я вижу, ты не хочешь того, что предлагаешь. Ты говоришь всё это, потому что… Так положено. Так надо. Так все делают. А я, — эльфийка улыбнулась искренне, подняла взгляд, — не хочу, как надо. Удачи тебе, Майтимо. Посмотрев вслед уходящей через россыпь розовых, сиреневых, белых и нежно-голубых цветов бывшей супруге, старший Феаноринг подумал, что, как бы ни обидно было получить отказ, Ниэль права — то, «как надо», совершенно не вдохновляет. Зато появилось ощущение полной свободы дальнейших действий. Теперь можно строить любые планы, руководствуясь исключительно собственными идеями. *** Плавно и горделиво выйдя из искрящейся в свете Лаурелин золотой кареты, Артанис незаметно кивнула служанкам, что пора затеряться среди гостей и собирать слухи. Подойдя вместе с родителями к многочисленной альквалондской родне, прекрасная дева оценивающе взглянула на помощницу Варды, удивляясь её присутствию: обычно Илмарэ не покидала дворца ради общения с эльфами. Понимая, в чём причина такой перемены в поведении служанки Владычицы Звёзд, Артанис пригляделась к платью Майэ. Да, надо отдать должное магии: даже лучшие портнихи не способны создать наряд, который превзойдёт про красоте и сиянию одежды Айнур. Увы… Переведя взгляд с Илмарэ на большую шумную компанию в синем, принцесса не увидела среди гуляющего Второго Дома нолдорана Финвэ и не сдержала улыбку облегчения: отец говорил, что на сегодняшний особый праздник приедут даже живущие далеко на западе континента, за лесом, у подножья хребта сёстры принцев Арафинвэ и Нолофинвэ, которые, выйдя замуж, совершенно забыли о семье. Финвэ соскучился по дочерям и проводил время с ними. Чувствуя, как в сердце начинает шевелиться зависть, Артанис подошла к столу и взяла вино. Феанаро… Он всегда умел становиться центром всеобщего внимания и восхищения многих, а теперь превзошёл сам себя! Его ещё нет на празднике, но всё, абсолютно всё говорит о том, что именно его и ждут. Вдруг послышались радостные возгласы, и на собранную из ажурных стальных завитков сцену поднялся золотоволосый менестрель с деревянной лирой. Этого певца редко видели на публике. Будучи другом короля Ваньяр Ингвэ ещё с давних времён жизни в Средиземье, певец Синвэ обычно не уходил далеко от дворца. Но сегодня приехал даже он! Выпив вина, Артанис решила, что обязана найти брата. Инголдо хотел побыть с женой и сыном? Ничего, потом уделит и им внимание тоже. *** Протяжный стон наслаждения, слетевший с приоткрытых губ Ириссэ растаял в звуках простой, но берущей за душу мелодии. Приоткрыв глаза и ещё не отдышавшись, принцесса усмехнулась: — Сейчас запоют любимую песню нашего дедушки, нолдоран вспомнит детство и юность на берегах Куивиэнэн, начнёт обниматься с Ингвэ, зло шутить над Ольвэ и рыдать на груди жены. «Над рекой над тихой рос кудрявый клён, В белую берёзу был тот клён влюблён», — долетели до притаившихся в пышных цветущих кустах любовников стихи. Лепестки и сверкающая пыльца падали на разгорячённые тела, щекоча кожу. — И когда над речкой вечер наступал, Клён своей берёзе тихо напевал: «Белая берёза, я тебя люблю, Протяни мне ветку тонкую свою, Без любви, без ласки пропадаю я, Белая берёза, ты любовь моя». Туркафинвэ не слушал музыку: для него существовала только Ириссэ, и было совершенно наплевать, что отец будет недоволен побегом сына, что любовников могут заметить, что… Плевать на всё! Есть только Ириссэ, и она снова ждёт ласки. А музыка… смолкнет эта, заиграет другая, более подходящая под тайные любовные игры, чем надоевшая за века песня о белой берёзе. «А она, игриво шелестя листвой: «У меня есть милый — ветер полевой». И от слов от этих бедный клён сникал: «Ветер… Что ж, так ветер…» И опять шептал: «Белая берёза, я тебя люблю, Протяни мне ветку нежную свою, Без любви, без ласки пропадаю я, Белая берёза, ты любовь моя». Но однажды ветер сам всё услыхал, Чёрным ураганом он на клён напал, И в неравной схватке пал кудрявый клён, И пропел он песню сквозь прощальный стон: «Белая берёза, я тебя люблю, Протяни мне ветку нежную свою, Без любви, без ласки пропадаю я, Белая берёза, ты любовь моя». — У песни есть продолжение, придуманное в Валиноре, — неожиданно прервав поцелуй, хихикнула Ириссэ, направляя руку Туркафинвэ в очень неожиданную сторону. — Петь о белых деревьях, росших среди лесных дебрей и вырубленных ради строительства кораблей, хочется с надеждой для всех. Охнув и выгнув спину, принцесса блаженно улыбнулась. — Тэлери ещё больше полюбили Валар после того как Йаванна пожертвовала уникальные белые деревья ради переправы, — зло усмехнулся Туркафинвэ, в свою очередь удивляя любовницу, указывая её пальцам, что надо делать. — Но мне это непонятно. Любое изделие можно покрасить в нужный цвет. — Это же Тэлери, — хотела рассмеяться Ириссэ, но власть над ней взяли совсем иные эмоции и ощущения. «Но на помощь клёну вдруг пришла весна, — долетели слова валинорского продолжения песни из уст проходящих поблизости пьяных Ваньяр, — и красой своею ветер увела, Снова стал кудрявым и зелёным клён, Только эту песню пел уже не он: «Клён ты мой кудрявый, я тебя люблю, Протяни мне ветку сильную свою, Без любви, без ласки пропадаю я, Клён ты мой кудрявый, я люблю тебя». Голоса стихли. На белоснежное лицо Ириссэ опустился розовый лепесток в форме лодочки, соскользнул в чёрные волосы. Сдув его в сиреневую с голубыми искорками траву, Туркафинвэ, чувствуя усталость и желание продолжать, провёл ладонью по щеке возлюбленной, и её пальцы нежно сплелись с его. Со стороны дороги заиграла торжественная музыка, усиленная чарами. Стало ясно, что пора присоединиться к торжеству: нельзя пропустить столь многообещающее событие.