Свет проклятых звёзд

— Ты никогда не ездил со мной просто так, отец, — после долгого молчания Феанаро всё-таки заговорил. Финвэ, сидя на лошади, словно на стуле, хмыкнул. Поначалу оставивший Тирион нолдоран хотел идти на север пешком, ведь тому, кто пусть и на время отверг валароизбранность и подаренный трон с венцом правителя, не положены в Валиноре никакие блага, однако сын всё же уговорил отца ехать верхом, а если это обидит Айнур — догонят, перегородят путь и отберут всё, что изгнанникам не полагается. — Я и сейчас не просто так поехал, — отозвался нолдоран, рассматривая вороного жеребца старшего сына. — Согласись: своим отъездом я сделал хорошо всем — Индис от меня отдохнёт, ты убедишься, что главнее всех и всего для меня, Нолофинвэ узнает, что такое трон, да ещё и без благословения Валар, поэтому перестанет хотеть быть королём, Арьо сможет почувствовать самостоятельность, а твои дети послушают все любимые сказки снова. С отцом и дедом поравнялся Куруфинвэ-младший. — Мы едем в крепость, где никому не будем мешать, — напряжённо произнёс он, то и дело оборачиваясь на отставшего сына, — значит, сможем попробовать на практике тактику боя, о которой нам с Тьелко однажды рассказывал Вала Оромэ. — Где сейчас Туркафинвэ? — Феанаро осмотрелся. — Поехал вперёд, — пожал плечами Атаринкэ. — Вала Оромэ говорил интересные вещи, но тогда мы не поняли смысла, просто играли, рисуя, мастеря и переставляя фигурки. — Нимбиньяр никогда не копают глубоко, — отмахнулся Финвэ. — Даже прячась от рогатого врага. — Он рассказывал о битве, в которой Мелькора победили и заточили в Чертогах Намо, — Атаринкэ словно не заметил сказанного родичем. *** Владыка-Охотник, сидя на бревне, ловко начертил палкой между эльфами и костром большой квадрат, разделил сначала пополам, а потом — на клеточки, по полдюжины с каждой стороны. — Айнур изначально были едины, — заговорил Оромэ, рисуя внутри условного поля боя причудливые фигурки, — поэтому воинству Валар открылись планы брата по защите его искажённого дворца. Мы знали — Мелькор попытается бесконечно создавать и отправлять биться существ, которые не представляют для него никакой ценности и легко восполнимы. Туркафинвэ, сев рядом с Ириссэ, несмотря на недовольство её слуг, хмыкнул: — Но какой в этом смысл? Любой, самый слабый Майя сможет раскидать их одной левой. — Зависит от количества, — не согласился Вала, — пешее войско, даже если это дрожащие от страха хромые карлики, способно задавить массой или хотя бы задержать наступающих, дав своему владыке время для побега. Пешки — расходный материал, как щебень или галька, однако если его целая гора, мощь опасно возрастает. — Но их нельзя делать бесконечно, — пожала плечами Ириссэ, как бы случайно трогая руку перводомовского принца. — Неубедительная тактика, — гордо заявил Туркафинвэ вроде бы в адрес действий Мелькора. — Поэтому он проиграл. Бунтарь создал подобие муравейника, где есть только творец, рабы и воины, взяв на себя всю работу, кроме захвата новых территорий. Это неразумно и слишком тяжёлая ноша даже для Айну. — А какой была армия Валинора? — беловолосый Феанарион искренне заинтересовался, что не понравилось Ириссэ, однако принцесса промолчала. — Мы шли побеждать, зная, что намного сильнее, — Владыка-Охотник равнодушно кивнул, словно говорил о походе в гости к соседу, чтобы обменяться фруктами из сада. — Наши пешки были разумными и обученными, они не являлись расходным материалом. — Муравейник, — облизнулась Ириссэ, однако мысль не продолжила. *** — На основе рассказов о битве создались пять разных игр, — улыбнулся Куруфинвэ-младший, — в которые можно играть бесконечно. — Вместо того, чтобы развивать науки, — зло сверкнул глазами Феанаро и перевёл взгляд с собеседников на обозы с вещами. — Нолдор Первого Дома! — заговорил он громче. — Это не бегство! И не показушный жест обиженной женщины! Уходят только те, кто не согласен с решением Валар, и готов это продемонстрировать не только словом, но и делом! Нас больше, чем они могут подумать! Я этого так не оставлю, я разберусь! Должен быть выход! В Тирионе остались наши верные друзья, а не одни лишь противники, готовые защищать всеми правдами и неправдами свою лень! Увы, жизнь показала: только Первому Дому Нолдор важно развитие, остальным достаточно построенного Валар дворца. Кто-то уверен, будто изгнание для меня равносильно наказанию для неразумного дитя! Так пусть увидят, сколь чудовищно ошиблись! — Слишком гордые пушистики такие надоедливые! — фыркнул Финвэ. Если бы подобное сказал кто-то другой, разразилась бы буря, но на слова отца сын Мириэль лишь рассмеялся. — Помнишь, как мы путешествовали вместе? — спросил Макалаурэ у мрачного Чёрного Финвэ, чтобы вид младшего брата не вгонял в тоску ещё больше. Начнёт ругаться — тем лучше. — Вместе? — потухший взгляд Морифинвэ наполнился ненавистью. — Сколько раз мы уезжали из Тириона вместе? То кто-то ещё не родился, то слишком маленький, то отлучился по поручению отца… И заметь: ни разу не было сказано «Не хочу», «У меня другие планы!» — Не кипятись, Морьо, — вмешались Амбаруссар, подъехав с разных сторон, окружив хотевшего поспешить вперёд брата. — Когда мы вместе отправились на северо-запад, в горы, и атар дал каждому задание составить карты и найти… — Новых врагов, потому что старые наскучили? — спросил неожиданно оказавшийся рядом Финвэ, и Феаноринги, разом покосившись на отца, расхохотались. — Горные козлы — нам не враги, — серьёзно сказал Макалаурэ. — Тьелко и Курво охотились на них вместо поиска месторождения кварца. — Было весело потом надевать на голову скальпы с рогами! — в один голос хохотнули близнецы. — Дед, ты не представляешь, какая случилась катастрофа! Мы не нашли двух одинаковых «шапок»! У всех козлов рога разные! — Кошмар какой, — покачал головой нолдоран. Феанаро, поначалу скакавший впереди, развернул коня и подъехал к первой гружёной телеге, тихо заговорил с верными, которым поручил контролировать перевозку самого ценного из Тириона в Форменоссэ. В серых горящих глазах старшего принца до сих пор отражался пустеющий, погружающийся во тьму и тишину королевский дворец-обсерватория. Страшно и невыносимо тоскливо. — Мне кажется, или отец не собирается возвращаться в Тирион? — неожиданно серьёзно спросил Макалаурэ. — Он не верит, что его туда пустят, — хмыкнул Морифинвэ. — И правильно не верит. Будь я врагом Первого Дома, сделал бы всё, чтобы его глава никогда не оказался снова в моём городе. — Никто ничего не сможет сделать, — мило улыбнулся Финвэ. — Нимбиньяр никогда всерьёз не вредят друг другу. Такие уж они милые зверята. *** Скалы. Камни. Глыбы… Серый и чёрный. Немного белого. Света Древ словно не существует, и нет ничего, что может обрадовать, тронуть за душу, заставить улыбнуться. Только скалы и кажущийся бесконечным обрыв, такой же бесцветный и унылый, с мёртвой, недвижной водой внизу. Подняться сюда было очень тяжело, словно на плечи взвалили обломок горы. Если бы не Хуан, на которого можно облокотиться, путь стал бы непреодолимым. Теперь Ириссэ далеко. И разделила влюблённые сердца не только вечная вражда Домов Нолдор, но и расстояние, которое можно преодолеть очень быстро, но принцесса не станет этого делать. Вероятно, стоило остаться в Тирионе, только что это изменило бы? В качестве кого сидеть во дворце? Помогать верным отца отстаивать его позиции? А может, ничего не делать и оказаться врагом сразу всем? Второй Дом никогда не примет сына Феанаро, а Первый после такого отречётся. Путники остановились, и пёс лёг у ног хозяина, ткнулся огромной мордой в колено. Внизу все так же неподвижно серела вода. Скалы, чужие и холодные в своём безмолвии, давили на иссушенную душу, будто желая добить слабое никчемное создание. Туркафинвэ, встав у обрыва, совершенно ни о чём не думая, посмотрел вниз. Можно было бы спуститься, но… зачем? Представляя, как вечно спокойный, а точнее молчаливо-напряжённый Майти приветствовал приехавших к нему родичей, как обнимал одних, пожимал руку другим и избегал общения, даже краткого, с отцом, беловолосый Феанарион сделал шаг. Назад. Вокруг ни души. Ни звука. Только отсутствие цвета. Всё это было очень странно, но удивляться не осталось сил — чтобы уйти в забытье, может быть, необязательно отправляться в Лориэн? Духу эльфа ведь всецело подвластно его тело. Или это ложь Валар? Уйти. Уснуть. Отречься от всех даров, которых в общем-то не просил. Цвета нет. Звука тоже. Ничего нет, но и не надо. Нужно просто поддаться разрушающему душу чувству, погасить в себе свет. Хватит ли сил? В какой-то момент Туркафинвэ почудилось, что он видит себя со стороны, словно паря над пропастью с мёртвой, застывшей водой внизу. Вот он, вздрогнув, ахнул и схватился рукой за грудную клетку слева, сжал в кулак рубашку… А потом очень захотелось спать. Осторожно опустившись на серые камни, Туркафинвэ прислонился спиной к тёплому боку Хуана, откинул голову и, видя бесцветное небо, почувствовал, как жёсткая шерсть щекочет шею, забирается под воротник и в уши, касается щек. С усилием подняв занемевшую руку, Туркафинвэ стал медленными движениями гладить лапу пса. Медленнее. Медленнее… Ощущение тепла тела собаки подарило чувство, схожее с общением с Вала Оромэ, и Туркафинвэ вдруг испугался засыпать, но усталость была многократно сильнее его, делала веки неподъемными, обездвиживала тело, давила на грудь, мешая дышать. Бороться стало невозможно. Окруживший со всех сторон серый цвет погас. *** Среди мёртвых скал пёс и эльф стали так же неподвижны, как весь окружающий пейзаж. И лишь иногда пролетавший мимо ветер касался белых легких волос Туркафинвэ, почти не трогая густую жёсткую шерсть Хуана, грустными глазами смотревшего на спящего хозяина и не смевшего шевельнуться, чтобы не потревожить его.