Свет проклятых звёзд

Обведя взглядом своих помощников-менестрелей, Аклариквет, хоть и ушедший с совета у короля, но всё ещё мысленно остававшийся рядом с Нолофинвэ, хлопнул по столу внушительным свитком. — Как твоя рука, Ульвэ? — вздохнул главный певец нолдорана. — Что говорил знахарь? — Всё будет в порядке, — с неохотой ответил арфист. — Хорошо, — Аклариквет выглядел совершенно потерянным и разбитым, — неизвестно, сколько нам придётся здесь стоять. Мы должны… Менестрель побледнел ещё сильнее, сел около стола и, закрыв глаза, снова тяжело вздохнул. — Меняем репертуар, — очень тихо произнёс Аклариквет. — Полностью. И у нас совсем нет времени на раздумья. Нолдор не должны пасть духом, ведь идти уже… Совсем немного осталось. Во время совета король обещал всем, кто поможет дойти без потерь, земли, почести и титулы в Эндорэ. Я… — менестрель полуприоткрытыми глазами посмотрел на помощников, — кое-что записал. Для будущих песен и сцен. Читайте. Снаружи донёсся шум ветра, и вздрогнули все без исключения. Полог шатра отодвинулся, вошёл Квеннар, а за ним — дочери сестры Аклариквета. — Привет вам, музыканты, — с грустью произнёс летописец, — рад видеть вас в полном составе и добром здравии. Слишком много вокруг разговоров о разломах во льду и пропавших без вести. Но, моё мнение, на этот раз число жертв стихии… то есть, атаки Моргота, преувеличено. Просто неизвестность пугает. Провалившимися в трещины готовы считать всех подряд, кого не видели после бедствия. — Что ты нам хотел предложить, дядя? — спросила младшая из племянниц. — Почему хочешь, чтобы мы были с тобой, а не с Квеннаром? — Менестрели должны петь, а не записывать заумные тексты, — уклончиво ответил Аклариквет, жестом предлагая летописцу садиться и угощаться. — Благодарю, — рассеянно улыбнулся Квеннар, — но мне надо идти. Однако, Риньо, я бы очень хотел поговорить с тобой. Там, за пределами шатра, сейчас дивная звёздная ночь. Менестрель медленно поднялся, накинул меха и молча вышел на мороз. — Я понимаю, — заговорил Квеннар, обгоняя певца и вставая перед ним, — зачем ты забрал племянниц в театр. Королевский указ обещает много интересного, а рядом с тобой девушкам успех обеспечен, они выйдут замуж за титулованных землевладельцев, которые совсем недавно были просто частью толпы и не мечтали о собственных замках. Но ты ведь знаешь, на чём вырастает твой звёздный пьедестал. Твои чары сильны, но нельзя колдовать постоянно. Аклариквет поднял голову к небу, невольно рассматривая Итиль и облака: не насланный ли это Морготом опасный мрак? Созвездие Пояс Варды сияло как-то особенно волшебно, мерцая огоньками, завораживая. — Квеннар, — серьёзно произнёс менестрель, — я ни разу за весь путь не спрашивал тебя о твоей работе, поскольку не стал бы ей заниматься. Своё мнение о летописцах держу при себе. Я помню, что ты пошёл в Эндорэ за правдивым королём, чтобы отыскать истину. Увы, оказалось, правдивого короля окружили лжецы, но ведь такое знание не заставило тебя повернуть назад. Я расцениваю это как верность моему королю, которому я так же верен. Ты мудр и проницателен, Квеннар, предан своему делу, но не все такие. И мои племянницы тоже. Не такие. Книжник задумался. — Вильварин, — сказал он после недолгого молчания, — я слышал про то, как ты пел на Празднике Урожая, когда на Валинор пала тьма. Ты, как мог, защищал эльфов от беды. Слушая рассказ о тебе, я впервые подумал, что не зря одно из созвездий называется Мотылёк. Бабочка действительно способна долететь до неба. Подумав о том, что родители дали ему имя не в честь небесных светочей, а совсем по другой причине, Аклариквет хмыкнул. — Думай, что хочешь, — с улыбкой отмахнулся Квеннар, — а мне пора: надо увидеться с принцем Турукано. Передам ему часть записей. — Зачем? — удивился менестрель. Книжник ответил не сразу. — Когда Моргот… Которого я привык называть в летописях совсем другим именем… попытался лишить нас света ещё раз, я подумал… Однажды ему это удастся. Я ругал себя за подобные мысли! Но менее страшно не становилось. Потому что… Понимаешь… Я не должен этого говорить, но… Риньо, за время пути погиб… каждый двадцатый. И я подумал, что выжили те, кому просто повезло. Мне пока везёт, но вдруг удача отвернётся? Я — это мои летописи, как ты — это твои песни. Я… начал писать всё по второму разу, но вдруг не успею? Ведь текстов так много! И поэтому, пусть лучше они будут у разных эльфов, кому я могу доверить своё величайшее сокровище. Так больше шансов сохранить хоть часть его. Помолчав немного, Квеннар виновато улыбнулся: — Прости, Вильварин, для тебя у меня записей нет. Аклариквет усмехнулся и проводил взглядом поспешившего уйти во мрак и холод книжника. Мороз усиливался, поднялся ветер. Решив не думать о плохом, менестрель вернулся в шатёр, где его племянницы уже вовсю пели с другими артистами и что-то записывали на расстеленных на столе листах. — Наконец, ты пришёл, дядя! — обрадовались девы. — Смотри, что мы придумали! Заставляя себя не слушать ветер на улице, Аклариквет поспешил к своим музыкантам. Если погода действительно портится, музыка станет особенно необходимой. *** — Стой, Эльдалотэ. Слова разорвали тьму, прозвучали в глубине сердца, отдались сдавленной болью в висках. — Остановись. Пожалуйста. Эльфийка обернулась. На фоне шатров, огней костров, дыма и звёзд, залитый серебристым сиянием Итиль, стоял Умник Квеннара. Высокий, худой и усталый. И… Эльдалотэ, как и большинство юных дев, мечтающих о романтике, до недавних пор была уверена, что безответно влюблённые поклонники — это прекрасно. Особенно приятно ими хвастаться перед подругами, у которых нет женихов. — Не ходи. К нему. Нет, безответно влюблённый поклонник — это совсем не приятно. Присутствие его в жизни заставляет ощущать угрызения совести совершенно ни за что, вечно оглядываться и думать, как себя вести в его присутствии. — Хм, — выстроила оборону юная эльфийка, изобразив высокомерие и злую иронию, — значит, тебя не волнует, что я ухожу, не спросив разрешения Квеннара, что я могу попасть в беду, что… опять начну болтать лишнее, безответственно относясь к истории! Вдруг осознав, что никогда не слышала настоящего имени Умника, девушка смутилась, потому что не смогла обратиться к ученику летописца, не используя прозвище. Серые, с холодным блеском глаза смотрели пронзительно и пугающе. — Эльдалотэ, — прозвучал неожиданно властный голос, — не совершай ошибку. — Не тебе судить о моих делах, Нолдо! — гордо заявила дева, разворачиваясь на каблуках. Перекинутая через плечо сумка съехала за спину. — Я буду писать о разведке, находясь в центре событий! Я должна всё видеть своими глазами! Всё! Размытые дороги, разрушенные постройки, эльфов, погибших под ударом стихии! — Я пойду с тобой! — крикнул ученик летописца. — И пусть Квеннар даже проклянёт меня, я не отступлю. Одну тебя не пущу! — Хорошо, — согласилась Эльдалотэ. — Но запомни, Нолдо, ты для меня друг. Не более! Серые глаза сузились, но слова не прозвучали. Эльф подошёл ближе. Ещё ближе. Остановился рядом. — Идём, Умник, — попыталась храбриться дева, — иначе будет слишком сложно догнать наших героев. Время ждать не станет. А пока будем идти, расскажи мне… Историю из летописи, которая тебе нравится более прочих. Нолдо согласно кивнул. Уходя во тьму ночи, эльфы почувствовали, как усиливается порывистый влажный ветер, однако небо оставалось ясным, и волнение не закралось в сердца, влюблённые не друг в друга. *** — К нам непрошенные гости, — в голосе Ангарато прозвучало что-то непривычное, заставившее Глорфиндела заинтересоваться. Обернувшись и поняв, о ком говорил собрат, военачальник загадочно улыбнулся. — Давай, Лаурэфиндэ, — с недовольством и жаждой отыграться произнёс Эктелион, — расскажи молодому глупому эльфу, почему воину нельзя жениться. — Как только Ангарато присягнёт мне, расскажу во всех деталях, — не поддался на провокацию воин, наблюдая, как кузен королевы Артанис идёт в сторону непрошенных гостей, как меняется взгляд прозрачных сияющих глаз: в нём пропадает спокойная отрешённая твёрдость стали доспеха, и расцветает нежность. Металл может быть нежным? Да, если это ажурный узор, оплетающий колонну в прекрасном саду, если из него выкован тончайшей работы декор вокруг мозаичного окна. С удовольствием и интересом заметив, как ученик летописца смотрит на удачливого соперника за сердце любимой, и что ненависть в его взгляде совершенно не впечатляет Ангарато, Глорфиндел тоже подошёл к новоприбывшим. Порыв ветра ударил в лицо, и, придерживая капюшон, воин подозвал своего лиса. — Вы прибыли с вестями от короля Нолофинвэ? — спросил он ученика летописца, краем глаза наблюдая, как Ангарато отходит с Эльдалотэ в сторону. — Что-то случилось? Молодой Нолдо с трудом перевёл взгляд с возлюбленной, держащей за руку того, кто никогда не сделает её счастливой, на задавшего вопрос эльфа. — Нет… Господин Лаурэфиндэ. Эльдалотэ… То, с какой интонацией ученик летописца произнёс имя девы, заставило воина с насмешкой улыбнуться. — Эльдалотэ, — эльф снова посмотрел в сторону любимой, — хочет писать летописи не со слов рассказчиков, а наблюдать за событиями собственными глазами. — А что насчёт тебя? — Я согласен с Эльдалотэ. И сопровождаю её. Мало ли, что может случиться. — Защитник, — Глорфиндел с усмешкой обернулся на Эктелиона, который сделал вид, что ничего не видит и не слышит, вон там как раз чайки полетели. Халиндвэ, хитро улыбаясь, крутанул копьё. — На пути может встретиться хищник, — со злым азартом в глазах произнёс Нолдо, поигрывая оружием. — Он сильнее меня. Может налететь ураган. И он сильнее. Удара древком Нолдо не почувствовал и не заметил. Боль медленно стиснула зубы на плече уже после, когда ученик летописца понял, что лежит на снегу. — А я, — хмыкнул Халиндвэ, раскрутив копьё и приставив остриё к горлу ошарашенного эльфа, — многократно сильнее тебя. И теперь, Нолдо, имя которого мне не интересно, ответь правду: что тебе тут надо? — Теперь я вижу, — скривился книжник, — что Эльдалотэ действительно в опасности. Я уведу её… Копьё, отодвинув шарф, укололо кожу. — Ты встанешь, — усмехнулся Халиндвэ, — когда я разрешу. В лицо лежащего эльфа ткнулась лисья морда, усы защекотали, послышалось негромкое фырчание. — Птицы ведут себя странно, — вдруг серьёзно произнёс Глорфиндел, поднимая голову. — Ветер. Нам нужно быстро разбить лагерь подальше от воды. — Мы возвращаемся? — спросил Эктелион. — Нет, — не сразу ответил военачальник. — Остаёмся здесь. На твёрдой земле. Халиндвэ, не прогоняй Умника Квеннара. Будет буря, он погибнет в пути. Переждёт метель здесь, будет нас развлекать историями. А потом посмотрим по обстоятельствам. Копьё отпустило жертву, и Нолдо увидел над собой прославленного воина Глорфиндела, о котором писал только самые восторженные тексты. — Добро пожаловать в лагерь разведчиков, — рассмеялся герой. — Чувствуй себя, как дома.