Свет проклятых звёзд

Когда под ногами затрещал лёд, уставшие Нолдор не подумали об опасности, потому что были уверены: на земле им ничто не угрожает, и решили, что очередной тёплый, по меркам Хэлкараксэ, день стал причиной таяния снега, который с хрустом ломается, а к ночи превратится в скользкую корку. Не более… Дорога шла чуть на подъём, недавно закончившийся снегопад намёл сугробы, но основной фронт прошёл севернее, что несказанно обрадовало измотанных воинов принца Финдекано. Эльфы шли в молчании, волоча на себе немногие уцелевшие вещи, помогая друг другу из последних сил. Все чувствовали необходимость привала, но желание скорее уйти как можно дальше от воды гнало вперёд. Вперёд. Туда, где в морозной дымке возвышаются горы. Чёрно-серо-коричневые, с белыми шапками. Это… Земля! Эндорэ… Совсем близко… Тучи разошлись, разлетелись хлопьями, ветер снёс обрывки облаков к северо-западу, горячие лучи Анар жадно впились в лёд, словно клыки голодного зверя — в плоть беззащитной жертвы, талая вода пролилась кровью из ран, твердь под ногами застонала… И с оглушительным треском раскололась. Огромный пласт заскользил по склону в море. Побросав вещи, шедшие впереди эльфы, оказавшиеся в безопасной части ледяного покрова, бросились помогать собратьям, пытающимся спрыгнуть с набирающего скорость обломка, пока он не оказался в воде. Снова послышался грохот, льдина нырнула, подняв волны, раскололась на три части, и те Нолдор, кто оказались от берега дальше всех, поняли, что им остаётся выбор: прыгать в воду и пытаться доплыть, либо довериться морю и дрейфовать. Не сговариваясь, сбросив тяжёлую одежду, верные Финдекано прыгнули в залитые золотом лучей солёные ледяные волны. *** Нолофинвэ понимал, что это сон, чувствовал под собой постель, и ощущал тепло огня в печке, но проснуться, как ни хотел, не мог. Он видел скалу, которая, вырастая из земли, собиралась, словно мозаика, из частиц пламени, чёрных камней, дыма и обтёсанных блоков для строительства крепости. Всё это перемешивалось, кружилось и сливалось воедино, превращаясь в конус, на вершине которого засиял королевский венец. Присмотревшись, Нолофинвэ заметил, что блеск угасает: корона обугливалась, плавилась, из неё каплями крови выпадали рубины, украшение становилось грязным и уродливым, но что-то заставляло тянуться к нему. — Нет, отец! — прозвучали слова Финьо, и в них слышался ужас. — Не делай этого! Поздно. Руки сжали венец, снимая его с вершины конической скалы. — Почему нет? — спросил Нолофинвэ. — Смотри, что стало с короной. Я её сейчас почищу, выправлю, вставлю сапфиры, и прекрасное наследие Финвэ воссияет в Эндорэ лучами славы. Но копоть не счищалась. Она посыпалась горячим пеплом на рукава, прожгла ткань до кожи, а потерявший форму и блеск металл намертво вплавился в ладони, и отбросить чудовищное украшение не удалось. В ужасе вскочив с постели, рассматривая дрожащие руки, ещё не до конца осознав, что сон закончился, Нолофинвэ замотал головой. Не сразу вспомнив про собственные страхи быть предательски убитым своими же подданными, король закутался в ещё одно шерстяное одеяло и лёг. Надо успокоиться… И спать… хоть иногда… С улицы донёсся вой ветра… и крики. Что-то снова случилось. Что на этот раз? Не чувствуя в себе силы услышать дурные вести, Нолофинвэ зажмурился, отчаянно стараясь не заплакать. Голоса приблизились, рассыпались по лагерю, прозвучали совсем близко. И король почувствовал, как стынет кровь: он ясно расслышал, о чём кричали одни, и плакали другие. *** Шатёр оказался пустым. Впервые за бессчётные дни пути. Пустым! Где же все? Сев за стол и с трудом взяв немногими уцелевшими после обморожения пальцами перо, Квеннар со вздохом начал выводить тенгвы. Путь через Хэлкараксэ заканчивается, осталось лишь пережить эту бурю… Пологи качнулись, вошёл высокий воин. Уставший и совершенно потерянный, но всё равно гордо выпрямившийся, Нолдо осмотрел внимательным взглядом очаг, разжёг его жарче и, всё так же не говоря ни слова, вышел в метель. Ветер, от которого пока ещё спасал шатёр, взвыл голодным зверем, но постепенно становилось заметно светлее: рассвет… Кто-то снова зашёл. — Господин Онотимо, — прозвучал из-под множества слоёв шерстяной ткани женский голос, — метель усиливается, не выходи на улицу. — Спасибо, Мирэ, — не поднимая глаз от столбца с датами, проговорил летописец, — может быть, посидишь здесь со мной? Я — один из немногих, у кого осталось в запасе неразбавленное кленовое вино. Занятия с учениками отвлекали от холода, часто греться не приходилось. Девушка неуверенно шагнула к выходу и всё же остановилась. — Садись, Мирэ, — пригласил Квеннар, показывая на место у очага. — Если будешь так добра, что скрасишь моё одиночество, от которого я успел отвыкнуть, подарю тебе вот это. — Книжник указал на перетянутый серой лентой свиток. — В нём история одной любви, сказка, у которой, возможно, будет продолжение. Эльфийка села ближе к огню и налила себе вина. Было видно, что она хочет уйти и продолжить ходить от шатра к шатру, проверяя, не замёрз ли кто, но нечто заставляет её остаться. Жалость? — История той любви, — мечтательно улыбнулся Квеннар, — началась с пробуждения эльфов под звёздами, мерцавшими над озером. Любовь была нежной, спокойной, без страстей и пламени в сердцах. Просто однажды два эльфа поняли, что не представляют жизни друг без друга. Они везде ходили вдвоём, прятались от опасных чудовищ, находили еду и ночлег. Путешествие было долгим, путь извилистым, и однажды, когда эльфы впервые взяли на руки своё родное дитя, пришло время что-то решать, ведь малышу нужна защита более надёжная, чем простой шалаш из прутьев, а его маме необходимо больше отдыхать. Однако, любопытство гнало неугомонных квэнди в неизведанные дали, и как-то раз привело к удивительным существам. То были Пастыри деревьев, творения Валиэ Йаванны, выглядевшие так, словно эльф и могучий ясень слились воедино. Медлительные, но потрясающе сильные и умные, Пастыри деревьев приютили гостей, окружили заботой их теперь уже многочисленных детей, а потом… Квеннар пожал плечами и, опустив глаза, какое-то время выводил тенгвы в молчании. — А потом Вала Оромэ позвал эльфов за собой, и семья распалась: отец захотел увидеть создательницу Пастырей, а мать и дети остались в зачарованном лесу. Допив вино, эльфийка поблагодарила Квеннара и пошла к выходу, но летописец догнал её и сунул в руки свиток. — Когда я видел, как удаляются берега Эндорэ, — вздохнул Нолдо, — подумал, что, может, зря покидаю родные земли. Но не плыть же обратно, бросившись в море… И я начал зарисовывать то, что хранил в памяти. Это, конечно, не военная карта, зашифрованная и стратегически продуманная. Это… всего лишь моя жизнь. Мирэ посмотрела на книжника и вдруг крепко обняла его. А потом ушла, и Квеннар снова остался один. Наедине с историей своего народа. Где-то вдалеке послышался странный хруст. *** «Нет-нет-нет! Я этого не слышал! Это продолжение кошмарного сна! Этого… Не было…» Нолофинвэ слушал донесение смотрящего на него безумными глазами эльфа, и хотел, словно в раннем детстве, спрятаться с головой под одеяло. Но, увы, король сейчас не во дворце любящих родителей, он не ребёнок, и к нему пришёл не страшный старший брат, который, скорее всего, даже слова не скажет, но так посмотрит… — Где Турукано? — севшим голосом произнёс Нолофинвэ, гордо выпрямляясь, стараясь не показывать своего состояния. — Мне он нужен. Сейчас! «И Аклариквет. Тоже нужен. Даже больше, чем сын, — подумал король, дрожащей рукой указывая верным на вино, чтобы налили в кубок. — И Лаурэфиндэ. Все нужны… Кто ещё жив». Опустошая последние запасы хмельного напитка, нолдоран не заметил, что сын уже пришёл. — Отец, — прозвучали слова, словно из далёкого счастливого прошлого, которое, пусть таковым и не казалось, было чудесным, — тебе нужна помощь? Посмотрев на сына невидящими глазами, Нолофинвэ кивнул. — Я не могу выйти к народу, — прошептал король. — Турукано… Скажи им, пожалуйста, что всё будет хорошо. Принц опустил взгляд. Конечно, будет. Но только не для тех, кто оказался на двух льдинах, которые всё дальше уносит в море. Не для эльфов, чья жизнь превратилась в кошмар после смерти близких, но кто обязан находить в себе силы существовать дальше. Не для безруких или безногих, или тех, кто не может шевелиться после падения со скал. Квеннар пытался учить сирот и инвалидов своему ремеслу, но теперь… — Турукано, — прошептал король, — как ты думаешь, у тех, на льдинах… Есть шанс выжить? Может быть, течение снесёт их к берегу? Скажи, сынок. Турукано молчал. — Пожалуйста, — вздохнул Нолофинвэ, — мне больше не на кого рассчитывать. Покачав головой, принц, думая о дочери, и о том, что скажет ей, вышел из шатра в золотые лучи горячего светила. Снег под ногами с хрустом слипался, следы сапог оставались чёткие и глубокие. Хэлкараксэ может быть красивым, но вряд ли кто-то будет скучать по этим землям.