Свет проклятых звёзд

За пологом шатра было тепло и влажно, от огромной лохани поднимался пар. Запах трав заполнял воздух, и Зеленоглазка сразу поняла, что не так с составом снадобья, однако говорить не спешила: ей не давали слова и пока ничего не спрашивали. Эльфийка молча наблюдала. Трое лекарей очень осторожно подняли с постели истощённое, бессильно провисающее тело, опустили в воду, придерживая голову. Эльф, в котором Зеленоглазка бы никогда не узнала того, с кем однажды столкнула её судьба на войне, был в полусне, не открывал глаз, лишь иногда сводил брови и что-то шептал. Подойдя ближе, колдунья сразу же посмотрела, что ещё, кроме руки, отрезано у бывшего пленника её Владыки, и с удивлением обнаружила, что остальное на месте. Поймав озадаченный осуждающий взгляд пришедшей с ней Митриэль и других лекарей, Зеленоглазка пожала плечами: — Что такого? Мне не разрешается туда смотреть? Заметив, как от её акцента кривится знахарка, колдунья усмехнулась: — Можете считать меня диким зверёнышем, но именно я буду учить вас целительской мудрости. Вы все пытаетесь бросаться в бой с ядовитым змеем, но ни один из вас не знает противоядия. По-вашему, это правильно? Никто не счёл нужным отвечать, а тем более оправдываться. — Огнём и мечом, — нечётко проговорил Майтимо, тяжело, прерывисто дыша, когда искалеченная рука оказалась в воде, — своим… гневом… Преследовать… любого… Клянусь. Клянусь. Клянусь. Вздох перешёл в короткий стон, эльф зажмурился. Зеленоглазка покачала головой. Глядя на страдающего от боли Нолдо, которому недостаточно помогали снадобья, эльфийка вспоминала детство и юность, когда то и дело с кем-то из близких или знакомых случалась беда, и никто не мог помочь, даже если очень хотел. Оставалось лишь сидеть рядом и отвлекать от мучений разговорами. Нередко пострадавшие на охоте или при нападении врагов эльфы, слушая родные голоса, чувствуя прикосновения любимых рук, улыбались… перед тем, как умереть. — Принц Финдекано, — неожиданно заговорила Митриэль, обращаясь к сыну короля, внимательно рассматривающему новоприбывшую знахарку, — твой отец требует тебя к себе для разговора. Он сказал, что это крайне важно и не терпит отлагательств. — Ничего, подождёт, — отпивая из фляги, отозвался Финьо, снова делая вид, что читает летопись Квеннара, которую дал ему брат. — Господин и-Онотимо был знатным сказочником. И его очень интересно изучать. Мой король-отец тоже сказочник, но его истории меня не впечатляют. Митриэль поджала губы. Зеленоглазке стало безумно интересно узнать подробности, но эльфийка понимала — спешить с расспросами не нужно, поэтому молча наблюдала за тем, как лекари осторожно омывают, обтирают и укладывают обратно в постель спасённого из плена Владыки эльфа, удивившись тому, что её больше не тянет называть Нельяфинвэ похищенным рабом. Когда рану стянули бинты, руку согнули в локте и стали туго приматывать к перекошенному, исполосованному шрамами от хлыста и когтей телу, Майтимо приоткрыл глаза и посмотрел на давнюю знакомую. — Даже на свободе я связан, — слабо усмехнулся король Нолдор, снова закрывая глаза. — Зачем ты сбежала с Митрима? — Испугалась, — честно ответила знахарка, рассматривая бритую голову эльфа. Волосы начали появляться, но не красно-каштановые, как раньше: теперь пламя смешалось с белой золой, особенно на висках. — Что требовал от тебя… Моргот? — спросила Зеленоглазка, подсаживаясь к Нельяфинвэ. — Почему ты не уступил? — Неважно, — в приоткрывшихся бесцветных поблекших глазах полыхнула белым пламенем ненависть. — Неважно, что требовал он. Главное, — Нолдо на миг стиснул зубы, — главное то, что требовал я. И в чём мне было отказано. Но я поставлю свой вопрос снова. — Несомненно, — согласилась Зеленоглазка, — а пока придётся потерпеть. Моё лечение эффективно, но крайне неприятно. И, к сожалению, в ощущениях весь смысл. Нельяфинвэ, глубоко вздохнув, закрыл глаза. — Финьо, — прошептал он, — поговори с отцом. Иди. Возможно, принц Финдекано начал бы спорить, но Майтимо, посмотрев на брата, невольно скосил глаза, остановив взгляд на искалеченной руке, и сын Нолофинвэ сразу же подчинился, не произнеся ни слова. — Вы смазывали кожу маслами и растирали, разгоняя кровь? — спросила Зеленоглазка, взяв левую руку Майтимо и рассматривая глубокие борозды на предплечье, пересекающие след от ожога. — Это в данном случае мало поможет. Слишком много времени потребует. Пересев ближе к голове, эльфийка стала водить пальцами по шее Нолдо, около позвоночника, точечно надавливая всё сильнее. Майтимо начал вздрагивать и морщиться. Знахарка не просто касалась тела, она применяла чары, и создавалось ощущение, что от кончиков пальцев, проникающих до самых костей, по сосудам и нервам расползаются тонкие быстрые змейки. Невыносимо отвратительно. Но почему-то хотелось продолжения. — Есть земля на востоке, — заговорила Зеленоглазка ласково, надавливая на ложбинку в основании черепа, — называется Оссирианд. Это леса, горы, реки и прекрасные озёра. В тех местах живут эльфы-охотники, к которым даже орки боялись соваться, ведь на своей родине эти стрелки непобедимы. Эльфы Оссирианда редко покидают свои земли, потому что у них есть поверье… Перестав давить пальцами, эльфийка позволила Нельяфинвэ отдохнуть, осторожно растирая шею по бокам, спускаясь к ключицам. — Оно гласит, — голос стал ещё нежнее, — что однажды придёт большое пламя, из которого поднимется клинок. Дальше версии разнятся: на севере и западе Оссирианда считают, что меч укажет верный путь, а на юге и востоке мнение противоположное. Пальцы снова надавили, Майтимо вздрогнул. По спине пробежала волна напряжения, отозвавшись тянущей болью в каждом позвонке, однако ощущение было на удивление приятным. — А ещё, — нажимая сильнее, произнесла Зеленоглазка, — эльфы Оссирианда считают мой народ сгинувшим во тьме. И даже сложили о нас песню-плач. Снова поднявшись к голове, пальцы надавили под ушами. Колдунья долго смотрела в глаза Нельяфинвэ, отпустила, коротко надавила. Смочив руки в ароматном масле, Зеленоглазка начала растирать шею, спускаясь к ключицам, тихо напевая: — Опустошённые тщетной надеждой, Мы просто пленники собственных грёз, Света лишённые, эльфы-невежды, Мчимся среди остывающих звёзд. Мы были нищими, мы были святы, Небо лучилось от нашей любви, Но, искажением мира объяты, Мы стали просто ничьими детьми. С утра — привычная гонка по кругу, Дела, заботы, которых не счесть. Игра, где мы потеряли друг друга, Скажи, зачем нужна благая весть? Крылья сброшены на землю, Мы больше никогда не полетим на свет. И в этом позабытом Валар Средиземье Не надо звать любовь — её здесь больше нет. Убрав руки от Майтимо, Зеленоглазка снова посмотрела Нолдо в глаза. — А теперь, — сказала она, — попробуй повернуть голову.