Свет проклятых звёзд

Золотое и серебристое сияние Древ, слившееся воедино, озарилось разноцветными лучами нереальных оттенков оранжевого, сиреневого, розового и голубого. — Как красиво! — ахнули собравшиеся эльфы. — Чудо… — расширились звёздные бездны глаз Майэ Илмарэ. — Феанаро! — закричал нолдоран. — Сынок! Как я рад! Бросив жену, сына и дочерей у накрытого стола рядом со сценой и выставкой альквалондского жемчуга, Финвэ, словно ребёнок, побежал в сторону дороги, по которой приближались всадники. Со стороны дворца Валар заиграл белый свет, с высоты спустилась ладья из прозрачного золота. Эльфы склонились, приветствуя Владык Арды, но взгляды были обращены на дивное многоцветное сияние рукотвортных Камней. Финвэ, утонув и практически растаяв в свете Древ и Сильмарилей, стоял, раскинув для объятий руки, и Феанаро, на ходу спрыгнув с вороного жеребца, крепко обхватил отца, тепло приветствуя любимого родителя. Артанис прищурилась. Не сумев отыскать брата, принцесса разговорилась с девой-менестрелем о новых песнях Элеммиро, о которых ходили слухи, будто певец сочиняет не сам, а исполняет творения сестры, и теперь наблюдала за появлением главы Первого Дома Нолдор вблизи. Феанаро был в черном шёлке и бархате, с красными и золотыми узорами. Тяжелый алый плащ держал на левом плече инкрустированный бриллиантами металл, и в нём сиял теплыми оттенками оранжевого самый маленький из Сильмарилей. Ярчайший и крупный Камень был вставлен в восьмиконечную звезду на груди, а в венце играл холодными переливами голубого и сиреневого третий кристалл. Крепления Камней были подвижными, позволявшими Сильмарилям свободно покачиваться в такт движениям создателя, что добавляло ещё больше волшебства и разноцветного блеска. Краем глаза заметив приветствующего её Макалаурэ, Артанис демонстративно не обратила внимания на менестреля, остальных Феанарионов и карету позади них, в которой, видимо, приехала супруга Атаринкэ и другие неинтересные для дочери Арафинвэ женщины Первого Дома Нолдор. Артанис смотрела на Феанаро. И на Валар. — Поистине, великое творение создал ты, Куруфинвэ, — произнесла Варда, когда старший сын нолдорана поприветствовал Владык. — Свет есть сама жизнь, и твои Сильмарили отныне неотделимы от судьбы Арды. Так пусть же будет благословен их свет! — Моя благодарность безгранична, Элентари, — с гордостью произнёс Феанаро. Артанис поджала губы. — А теперь наш вклад в торжество! — в один голос закричали Амбаруссар, гарцуя на белоснежных скакунах, которых любил дарить внукам Махтан. — Мастер Тьелпе! Не скромничай! Подъезжай! Куруфинвэ-младший самодовольно усмехнулся, переглянувшись с ехидно ухмыляющимся Карнистиром. На небольшом холме, вокруг которого пели и танцевали гости с побережья моря, обнимаясь с очень нетрезвыми втородомовцами, стояло что-то высокое, напоминающее дерево, накрытое тканью. С трудом пробившиеся сквозь толпу помощники мастеров сорвали покрывало, и те из веселящихся, кто не опьянел от вина и сияния Сильмарилей настолько, чтобы забыть, где и зачем находится, разразились аплодисментами: на холме возвышалась скульптура Феанаро, выполненная из сердолика, яшмы, нефрита, агата и мориона. В поднятых к звёздам руках Куруфинвэ сияли фианиты, конечно, не идущие ни в какое сравнение с Сильмарилями, хоть и подсвеченные спрятанными от глаз светильниками. — Сегодня твой праздник, сынок, — обнял Феанаро Финвэ. Стоявший рядом Макалаурэ, загадочно улыбаясь, смотрел под ноги, наигрывая что-то таинственное на маленькой ажурной арфе. Вдруг менестрель поднял глаза и невинно взглянул на подошедшего Нолофинвэ с женой и старшим сыном. Финдекано заметил перемену в своём наставнике, незаметно усмехнулся. — Я много слышал о твоём рукотворном чуде, брат, — с восхищением произнёс второй сын нолдорана, — но даже представить не мог, насколько прекрасны Сильмарили! Это поистине величайшее творение, когда-либо созданное эльфом! Феанаро молчал. Нолофинвэ не ждал от брата иной реакции, но и говорил принц не ради него, а лишь стараясь порадовать отца. Музыка арфы Макалаурэ стала громче, и Анайрэ, почувствовав неладное, спешно удалилась. Финвэ умоляюще посмотрел на Феанаро, но сын Мириэль прожигал пылающими недобрым огнём глазами сына Индис и ни на что не реагировал. — Немыслимая мука, — негромко запел Макалаурэ, однако услышали все, — насмешка злого Рока, Кому успех и слава, кому-то кровь и пот. Один осыпан просто так талантами без прока, Другой во тьме кромешной по терниям бредёт. Мы рядом, но не вместе, я только голос в хоре, Хоть греем наши руки мы над одним огнём, Но в капле каплю вижу я, а он в ней видит море, Я вижу эрухини, он видит душу в нём. Здравый смысл и совесть, видно, спят, Почему талантлив полубрат?! Безумный гений совершенства, постигший музыку Творенья! В его ладонь упали звёзды, и выбор их необъясним. Я обожаю Феанаро, пред ним вставая на колени, Я проклинаю Феанаро за то, что мне не стать таким. Нолофинвэ побледнел. Видя, как его собственный наследник еле сдерживает смех, второй сын нолдорана, из последних сил сохраняя лицо, поклонился отцу и быстро пошёл следом за супругой. Заметив, что родитель удалился достаточно, Финдекано рассмеялся и хлопнул по плечу по-прежнему загадочно улыбающегося Макалаурэ. — Зачем ты так, сынок? — грустно спросил нолдоран, ловя взгляд Феанаро. — Сегодня мой праздник, не так ли? — высокомерно произнёс Куруфинвэ. — Я сам решаю, кто имеет право быть рядом, а кто нет. Финвэ вздохнул. — Да, сынок, — согласился король, — да, Феанаро, ты, как всегда, прав. Просто… Я спел бы иначе. Макалаурэ напрягся. Было видно: менестреля и так не слишком забавляют полусемейные перебранки отца, а теперь творчество невольного помощника родителя ещё и начали критиковать. Ужасно! Может, припомнить деду песню о королеве? Или его слова — и есть отмщение за «Утро Териндэ»? Финвэ мечтательно и грустно заговорил: — В его ладони россыпь звёзд, Сиянье Древ и Валар милость. Как быстро начало свой рост То пламя, что едва искрилось. Как быстро стало восхищать, Творить, что прочим не давалось. Величье брат посмел забрать, Мне тенью зависть оставалась. Как мог бы я сравниться с ним, Не зная и крупицы дара? За то, что мне не быть таким, Я проклинаю Феанаро. Родная кровь… и все ж иная. Пусть рядом — вместе нам не быть. Как ненавижу, обожаю, Чьего таланта не простить. Наследовать отцу — мой путь, Пока он с Айнур в вышних залах, Куда мне страшно и взглянуть. Вся гордость в ревности пропала. Как мог бы я сравниться с ним, Не зная и крупицы дара? За то, что мне не быть таким, Я проклинаю Феанаро. Закончив говорить, нолдоран оценил обстановку, сделал невинные глаза и прямо взглянул на старшего сына. — И всё равно «s», — произнёс Финвэ, косясь в сторону жены, о чём-то говорившей с роднёй. Изучающе посмотрев на отца, Куруфинвэ вдруг расхохотался, но во взгляде отражались только тепло и глубочайшая привязанность. Нолдоран с гордостью и торжеством обернулся на Макалаурэ: — Всему вас, внуки, учить приходится! Ох уж эти урождённые аманэльдар! Ничего сами не умеют!