Свет проклятых звёзд

Из мрака зазвучало леденящее кровь пение. Тихое, протяжное, скорбное. Страшное. «Если ты в стране далёкой Утомишься и уснёшь, Птица белая с рассвета Постучится в грудь мою. Отложу веретено, Погляжу в своё окно, Но тебя, мой друг сердечный, Не увижу всё равно». — Что это? — Арафинвэ содрогнулся, чувствуя, как замогильный холод сковывает сердце. В памяти встали чудовищные картины прошлого. Альквалондэ. Руины и трупы, сложенные аккуратно, ровными рядами, чтобы родственники могли узнать своих павших. «Если ты в краю пустынном Тёмной кровью истечёшь, Птица алая с заката Постучится в грудь мою. Отложу веретено, Погляжу в своё окно, Но тебя, мой друг прекрасный, Не увижу всё равно. Если ты в дали туманной Позабудешь обо мне, Птица чёрная к полночи Постучится в грудь мою. Отложу веретено, Погляжу в свое окно, Но тебя, мой друг бесценный, Не увижу всё равно». — Что я должен понимать?! — срывающимся шёпотом задал вопрос эльф, мечтая лишь об одном: скорее выбраться отсюда. — Подожди. Тяжёлая рука мастера Ауле легла на плечо, лишила возможности двигаться. «Лишь услышу, как под утро Смолкнет пенье соловья, И душе твоей вдогонку Полетит душа моя. Упадёт веретено, Хлопнет на ветру окно. Но с тобой и после смерти Не увижусь все равно». Тайную мастерскую Феанаро осветило мягкое оранжевое сияние. — Этого не может быть! — ахнул король, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Это морок! Я не верю!.. — Не веришь Валар? — зло усмехнулся Майя Эонвэ, и Арафинвэ в ужасе посмотрел на глашатая Манвэ. — Не веришь своим глазам, которые излучают истинный свет? Не веришь просветлённому Владыкой разуму? Не веришь в то, что Валар всесильны? Что же тогда ты делаешь в Валиноре? Бездумно ползаешь на коленях, наивно полагая, что от тебя более ничего не требуется? Эльф остолбенел. Не зная, что ответить, он перевёл взгляд на играющую отсветами волшебного огня серебряную прялку и танцующее веретено. Хотелось снова повторить «Я не верю», но Арафинвэ боялся произносить эти слова. Проступающая из тьмы фигура обретала очертания, и эльфийский король ужасался сильнее. Да, он узнал сидевшую за прялкой женщину, потому что видел её в лориэнском саду. Видел… её тело. Арафинвэ прекрасно помнил, как сам просил отца посетить спящую Мириэль вместе, не до конца осознавая, зачем ему это нужно. Может быть, пытался понять старшего брата? Хотел знать причину неприязни? И вот теперь первая королева Нолдор сидела напротив него, равнодушная, безучастная, всецело занятая тянущейся от колеса нитью. — Так вот, чем так усердно занимались наши самые пугающие эльфов Владыки! — всплеснул руками Эонвэ и вдруг очень серьёзно посмотрел на Вала Ауле и Майя Курумо. — Я понял. И поговорю с нолдораном. Мне ясно, что нужно передать и как это донести. У Владыки Ауле и его подмастерья ведь есть более важные дела? Дворцы сами не выстроятся, верно? Последние слова были сказаны с тоской в голосе. — Верно, — спокойно согласился Ауле. — Валар снова приходят на помощь Старшим Детям Илуватара. Это мои бородатые малыши сами способны себя обеспечить и обезопасить. А эльфы… Владыка хохотнул и, позвав жестом Майя-помощника, удалился в загибающийся дугой коридор, из которого то и дело долетали звуки работы горняков Ауле. Эонвэ осторожно тронул прядильщицу за плечо, но эльфийка не отреагировала. Арафинвэ с ужасом смотрел на то, что когда-то было женой его отца, и пытался прогнать мысль, что между лежавшим в Лориэне телом и сидящим здесь созданием разница лишь в способности двигаться. — Нет справедливости на свете, — нараспев заговорил глашатай Манвэ, угадывая мысли шокированного эльфа, — есть только хитрость и порок. Финвэ так желал забрать любовь у смерти, Но лишь посмертно выучил урок. Ирмо обещал вернуть её, и что ж? Он не солгал, её душа осталась. Что ж, монстр прекрасен, а уж как похож! Радость слепит, а ведь какая малость! Нам равных нет, и власть Валар — закон. Все жить хотят, как можно спорить с этим?! Пусть погребальный слышен звон. Ты только верь, что всё восстанет после смерти. Исполнится желание твоё, Ещё немного, лишь наступит полночь. Пускай поёт победно вороньё, И эльфам больше некому помочь. Эонвэ прямо посмотрел в испуганные глаза короля. — Лишь прикажи — пусть грянет нынче бал! И пусть придёт, кого так Финвэ звал. Арафинвэ сглотнул. — Праздник? — с трудом выдохнул эльф, чувствуя, как дрожит голос. — О каком празднике может идти речь?! Эльфы видят во снах, как гибли их родные, чувствуют их посмертные муки! Потерявшие любимых девы не хотят жить, а матери… — Успокойся, мой друг, — неожиданно участливо произнёс Майя, изучающе проводя рукой по белым волосам Мириэль. — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Сокровище превратилось в мертвеца. Первую королеву Нолдор больше не получается называть по имени, ведь она не выглядит живой. Мириэль превратилась в Фириэль, и это так чудовищно символично! Валинор, как и эта женщина, выжжен изнутри пламенем Феанаро Куруфинвэ, и, как бы ни пытались мы, Айнур, помочь, всё становится прахом. Глашатай Манвэ со вздохом отвёл взгляд, посмотрел на серебристое платье Мириэль. — Сокровище стало мертвецом, — повторил Эонвэ, — и лишь возрождение Арды, её перерождение способно исцелить всех нас. Валиэ Ниэнна бессильна залечить столь глубокие раны. Но, увы, для новой Арды нужны Сильмарили, а чтобы их разбить, необходим Феанаро. Но, по слухам, он мёртв. — И где же надежда? — обречённо спросил Арафинвэ. — Вот она, — усмехнулся Майя. — Сидит, трудится. Несчастному потерянному эльфу было абсолютно не смешно, однако нолдоран всё же из вежливости улыбнулся. — Как ты думаешь, король, — Айну, наконец, отошёл от Мириэль, чем несказанно обрадовал Арафинвэ, — почему возродили именно её? Вопрос застал врасплох. — Я не знаю, — прошептал эльф. — Подумай, — бездны глаз Майя уставились звёздами среди изначальной пустоты. — Подумай. И ответь. Умоляюще смотря на глашатая Владыки Арды, чувствуя себя загнанным в угол беспомощным ребёнком, младший сын Индис выдавил: — Я не знаю. И не хочу знать! Я ради мира в Валиноре позволил Ольвэ и Ингвэ снова называться королями своих народов! Ради счастья эльфов я готов на что угодно! — Кроме мыслительной деятельности, я это уже понял, — усмехнулся Эонвэ. — Ты вечно ждёшь, что тебе подскажут, научат, боишься сделать самостоятельный шаг, потому что однажды это едва не привело тебя в Бездну. Но как раз тогда ты был ведомым, Арьо. Ты шёл, потому что выбрал лидера. Потом ты полз на коленях, потому что выбрал другого лидера. Но теперь лидер ты сам. Пойми, Валар доверяют тебе, это они сделали тебя владыкой. Понимаешь, аманэльда, что это означает? Кто угодно может называть себя королём в Валиноре, суть это не изменит. Владыка — ты, и последнее слово за тобой. На то воля Валар. Снова подойдя к Мириэль, Майя тронул тянущуюся от прялки нить. — Это шерсть, — улыбнулся глашатай, — мягкая, тёплая. — Сделав паузу, Эонвэ продолжил: — Если ты подумаешь, без страха и надежды на вразумление свыше, то поймёшь, что Фириэль здесь, так как её тело не умерло, не было убито. Но ты можешь говорить о том, что твой отец выпустил Мириэль из Чертогов, вместо себя. Это ведь такой прекрасный поступок! Достойный восхищения потомков! Повисло молчание. Арафинвэ смотрел на занятую бессмысленной, похоже, работой эльфийку, и страх постепенно уходил. — Знаешь, Эонвэ, — почти прошептал нолдоран, — мне жаль Ми… Фириэль. — Прекрасно! — кивнул Майя. — Ты на верном пути, король. Понимаешь, чем хорошо это чувство? — Кажется, да… — глаза Арафинвэ расширились. — Если Фириэль будет прежней, способной издеваться над Ольвэ, намекая ему подарками на потерянного неслучайно брата, смеяться над Ингвэ, говоря, что он милее сестры лицом, если останется гордой красавицей, живой, в отличие от многих погибших… — По вине её сына, которого она бросила, — добавил Эонвэ. — Её убьют из мести, — обречённо вздохнул нолдоран. — А такую, как сейчас… пожалеют. Взгляд Майя стал холодным и злым. — Валиэ Вайрэ, — руки Эонвэ опять легли на плечи Мириэль, — одарила свою ученицу дивной способностью ткать и вышивать узор судьбы. Что будет на ткани, то и воплотится в жизнь. — Это правда?! — с надеждой ахнул эльф. — Вряд ли, — хмыкнул Майя, — я это только что придумал. Но видишь, ты сразу начал надеяться. Теперь понимаешь, чем займутся девы, приходя сюда? Они будут ткать свою судьбу вместе с Валиэ Вайрэ, чьё эльфийское воплощение сейчас перед тобой. И не отрицай, ты сам готов сидеть здесь и прясть, правда, нолдоран? Арафинвэ покраснел, однако, вопреки ожиданиям, глашатай Манвэ не рассмеялся. — Можно добавить драмы, — с пафосом произнёс Эонвэ. — Как насчёт того, что нить должна обжигать или ранить руки? Может, если прясть из металлической стружки, красной от крови, желаемое сбудется быстрее? — Прошу тебя, — прошептал Арафинвэ, — перестань. Я всё понял! Если это спасёт мой народ, я скажу… Я устрою праздник! Что угодно сделаю! Да, сам сяду прясть рядом с Фириэль! Даже расцелую её руки! Только отпусти меня сейчас! Умоляю! Я не могу здесь больше находиться! — Иди, — вдруг недобро прищурившись, произнёс сквозь стиснутые зубы Майя, — с миром. Проводив взглядом эльфа, Айну наклонился и посмотрел в полуприкрытые глаза Мириэль. — Я с тобою после смерти не увижусь всё равно, — тихо произнесли бледные губы, опушеные ресницы дрогнули, но не поднялись. Эонвэ огляделся. Он знал, что должен идти и свою часть дела выполнил. Только почему-то остался. — Может, стóит отменить закон о том, что у одного мужа должна быть одна жена? — спросил Эонвэ пустоту, зная, что его слышат. — Вдов и незамужних дев очень много, детей рождается мало, и, помня об ужасе войны, матери не хотят сыновей. Немногие рождающиеся эльфы — девочки. — Нам некуда спешить, — спокойно ответил вышедший из тьмы Олорин. Тэлерийская внешность Майя делала его удивительно похожим на сидящую за прялкой Фириэль. — Я не раз говорил тебе, что проводить время у Грани потрясающе интересно! Разгадывать музыку феа… — Мне это не нужно. — Хорошо, но моё предложение в силе. Пойми, Эонвэ, ушедшие в Эндорэ рано или поздно погибнут, мы все это знаем. Те, кто ждут их, либо последуют за ними, либо утешатся. Владыки дают Детям Илуватара всё для реализации их способностей, и счастье можно найти заново, ведь оно не только в единении тел и рождении детей. — Тебе легко рассуждать об этом, — тихо возразил глашатай Манвэ, — ты не знаешь, что это такое. — И ты не знаешь, — невинно развёл руками Олорин. — Мне необязательно узнавать на личном опыте, чтобы сочувствовать, — отвернулся Эонвэ. — Я думал, и тебе тоже. Но теперь вижу, что эльфы для тебя, как для менестреля свитки с нотами. Интересно, что можно по ним сыграть, используя разные инструменты, как можно сплести из одной мелодии другую… Но, Олорин, мы сейчас рассуждаем не о песнях менестрелей! Мы говорим о живых, чувствующих существах, внешность которых мы так любим примерять на себя! — Я это понимаю, — удивлённо отступил назад Олорин. — Но ты же сам видел, что бывает, когда население разрастается. Дети — радость для сердец, эльфийки охотно станут рожать будущих жён для королей и принцев, и только представь, что у кого-нибудь родится новый Феанаро! — Я всё понял, — напрягся глашатай Манвэ. — Ты ничего не понял, — очень мило прозвучал вкрадчивый голос Вала Ирмо, тенью появившегося рядом с равнодушной безучастной Мириэль. — Иллюзии — вот что нужно тем, чья жизнь скрылась за траурной вуалью. Только в мечтах можно вознестись выше тяжёлой, придавившей к земле тоски. Фантазии и сны — это не только отдых от реальности, это единение с Песней Творения, недоступное когда сознание отягощено амбициями, жаждой познания и эмоциями. Звёздные глаза Майя Эонвэ загорелись: — Песня Творения? Она недоступна эльфам ни наяву, ни во сне! А у нас дар Творца не могут отнять ни амбиции, ни эмоции! — И что же я слышу сейчас? — тень стала обретать цвет. — Что слышу я? — Что вижу я? — парировал Майя, видя, как Олорин становится печальным и скучающим. — Неспящий грозный страж? Покинул стены крепости своей? Решился, видно, совершить вояж, Как принято у вас, простых теней. — Ты выглядишь, как будто верный пёс, — обрела очертания Вала Оромэ фигура Владыки Снов, — что у ворот хозяев стережёт, Несчастный и бездомный бдит и ждёт. И ловит запах кухни чуткий нос. Олорин покачал головой и присел рядом с Фириэль, внимательно следя за мерными, точными движениями, похожими на работу отлаженного механизма, но не живой женщины. — Что не так, Эонвэ? — со вздохом спросил Майя, наблюдая за эльфийкой взглядом исследователя. Глашатай Манвэ коснулся лица Мириэль, сверля глазами Вала Ирмо. — Немного крови, немного яда, — пропел он, проводя ладонью к уху, касаясь белых прямых волос, — и жизнь, поверь, не лучшая награда. Немного страха, немного фальши, И ты увидишь, что там будет дальше. Твой лепесток увял, моя невеста, И опустел фиал мечтаний мужа, Но на освободившееся место Нам кто-нибудь удачный нужен. Немного грима, немного перца, Чтобы, как будто, застучало сердце, Немного влаги, немного тайны, И все намёки будто бы случайны. Немного пепла, немного гари, И не поймёшь, кто рядом в паре. Немного лака, сияют краски, И ты увидишь мир, рождённый в маске. Так просто это превращенье! Она мертва? Да нет! Она жива! Румянцем расцвело смущенье, Подайте кто-нибудь бокал вина! Немного правды, немного смерти, И никого не жаль, поверьте! Тень приблизилась вплотную, стала похожа на мерцающий звёздный сумрак. — Довольно, Эонвэ! — приказал Ирмо. — То, что ты слуга Манвэ, не даёт тебе исключительных прав насмехаться над творениями иных Владык, сколь бы нелепыми они тебе ни казались! Не зря Манвэ перестал делиться с тобой взором Орлов. Ты не поймёшь увиденное верно. — Я пойму верно, — поклонился глашатай, — и донесу Слово Валар до тех, кто должен его услышать. А сейчас я нужен живым эльфам. Вы здесь справитесь сами. До встречи. Проводив взглядом сияющих бездн Майя Эонвэ, Ирмо материлизовался в весёлого золотоволосого мальчика. — Слуга Манвэ прав, — хихикнул Айну с внешностью ребёнка, — работа не закончена. Сплети узор правильно, Вайрэ.