Свет проклятых звёзд

Как и большинство гостей праздника, не до конца поняв спетую на Квэнья песню Финдарато, король Тингол рассмеялся словам о том, что в Валиноре не было идилии между эльфами и Валар: стало приятно думать, будто упущенная возможность оказаться в Благословенном Крае в итоге обернулась выгодой и более высоким статусом, чем у тех, кто по разным причинам покинул Валинор. — Позовите Даэрона, — приказал Тингол советникам, решив, что лучше создателя письменности вряд ли кто-то сможет разобраться в тонкостях валинорского наречия, а король должен понимать не только каждое слово, сказанное подданными, но и возможный подтекст, кроющийся между строк. — Смею огорчить, дедушка, — всё также пританцовывая, подошёл Финдарато, — но твой менестрель даже пьянее меня, поэтому ещё более бесполезен. Король от души рассмеялся, королева мило улыбнулась. — В таком случае, — сказал Тингол, — предпочту твою компанию. Расскажи что-нибудь интересное о заморских краях и знай, долгие истории меня нисколько не пугают. Могут лишь наскучить. — Моя не наскучит, — радостно заявил Финдарато. — Ибо расскажу я о том, как в Тирионе, дивном заморском городе разрастался розовый куст. И был он так прекрасен, что все любовались им, окружали заботой… — И не заметили, как места другим цветам не осталось, — усмехнулся Тингол. — Но с моим королевским садом такого не произойдёт. Мои садовники умеют своевременно искоренять сорняки. — Разве роза — сорняк? — удивился Финдарато. — Если выросла среди яблонь, там, где ей не место, роза будет считаться сорняком. И даже шипы её не спасут от стального лезвия в руках садовника. Королева Мелиан молчала, сыну Арафинвэ казалось, её вовсе нет здесь. Размышления прервал очередной посланник. — Финрод, — снова обратился к родичу Тингол, — о твоём брате говорят, будто он отстал в пути, явился сейчас, и ведёт себя агрессивно. На то есть причины. В чём они? — Даже не представляю! — рассмеялся Финдарато. — Я слишком пьян, чтобы размышлять о подобном. — Тогда, — поднял бокал король, — рассказывай сказки. А серьёзные беседы отложим до более подходящей обстановки. Даю своё слово, что на этот раз не стану прерывать тебя. *** Строки хаотично ложились на лист, мысли излагались невнятно, и Эльдалотэ понимала, что ей было бы стыдно за такой текст перед учителем. Жаль, что теперь некого стыдиться… Сидя на витой скамеечке из тонких прутьев, напоминающей корзинку, эльфийка думала, что никогда не видела возлюбленного жениха таким, как последние дни, особенно перед отъездом в Менегрот. Ангарато стал… странным. Казался злым и напуганным больше, чем перед боем с орками. В Дориате было гораздо теплее, чем на севере Белерианда, и Эльдалотэ радовалась возможности снова носить лёгкое платье. Убрав с колен лист бумаги, дева посмотрела на хозяев дома, в котором остановилась: муж и жена, оба сероволосые, похожие, словно брат и сестра, подстригали цветущие кусты, обсуждая вполголоса новых соседей. Эльдалотэ было безумно интересно слушать язык дориатрим, отличающийся произношением и некоторыми речевыми конструкциями от наречия подданных Новэ Корабела, с которыми пришлось пересекаться ранее. Разумеется, валинорский Тэлерин звучал красивее и гармоничнее, и, понимая друг друга, Тэлери Валинора и Синдар даже в беседе говорили каждый на своём языке. Эльдалотэ находила это забавным. — Я надеюсь, дети наших детей не станут заключать браки с этими пришлыми гордецами, — говорил жене хозяин дома. — Но ведь сердцу не прикажешь! — вздыхала эльфийка. — Я прикажу! — настаивал супруг. Эльдалотэ мастерски делала вид, что занята записями, надеясь подслушать нечто более интересное. Когда же вернётся Ангарато? С дороги донеслось ржание лошади, и к дому подъехал сероволосый эльф с кораблём и чайкой на груди. — Прелестная леди, — поклонился в седле посланник лорда Новэ, — мы виделись до того, как север накрыла тьма: я ездил на плотину. Тогда ещё не разделились золото и уголь. — Золото и уголь? — с сомнением переспросила Эльдалотэ, догадываясь, что речь о цвете волос представителей Второго и Третьего Домов Нолдор. Гонец рассмеялся. — Да, это самое… как бы выразиться… приличное из шуток, леди. Я еду в Невраст. За небольшое вознаграждение передам письмо. — Невраст? — эльфийка терпеть не могла чувствовать себя глупой невеждой, а сейчас уже дважды показала непонимание слов малознакомого Синда, и уже начинала злиться. — Да, Невраст. Утёс и небольшая прибрежная зона севернее Бритомбара. Это владения моего лорда, и сейчас в Неврасте поселился его новый вассал лорд Тургон со своим народом. Я помню, до помолвки ты была одной из его подданных. Повторяю предложение: за небольшое вознаграждение я могу очень быстро доставить послание. — Лорд Тургон? — опять пришлось переспросить. — Турукано, кажется, по-вашему. Это был словно удар ледяного ветра в лицо. Послание… Во владения принца Турукано… Может быть, правда написать Умнику? Он же… «Прошу тебя, не торопись, Пойми, ведь я тебя люблю! И никому не уступлю, и никому не отдам! Прошу тебя, не торопись! Подумай о судьбе своей, Не отвергай любви моей, Любовь моя навсегда». Эльдалотэ встала, отложила листок. Представив на миг, как вскакивает в седло к незнакомцу, убегает от жениха-принца ради влюблённого летописца, чтобы жить с ним в скромном доме на высоком утёсе, с которого слышен шум волн, а с крыльца виден горизонт, где небо целует море, эльфийка зарумянилась, опустив глаза. — Похоже, это вопрос жизни и смерти, — усмехнулся гонец, — раз леди думает так долго. — Мне некому передать письмо, — натянуто улыбнулась Эльдалотэ. — Счастливой дороги, Синда. — Счастливо оставаться, Нолдиэ, — помахал рукой эльф и ускакал прочь, а когда обернулся, увидел лишь утонувший в пламени заката лес.