Свет проклятых звёзд

Птицы взлетели в серое с просветами небо, призывно закричали, закружились чёрно-буро-рыжим вихрем и устремились на север. — Не понимаю, что творится у Амбаруссар, — перекрикивая на полном скаку бьющий в лицо ветер, заговорил с братом Куруфинвэ-младший. — То им нужна военная помощь, то не нужна, то утверждают, что на них напали, то сообщают, будто не так поняли намерения проходивших мимо мирных втородомовцев. Туркафинвэ промолчал, словно не услышал. Летя верхом на быстроногих жеребцах по оттаивающей весенней равнине, двое обездоленных эльфов осматривали своё новообретённое королевство. — В бездну этих Амбаруссар, — отозвался, наконец, беловолосый Феаноринг, поправляя капюшон. — Я думаю о том, как поделить земли. Между нами с тобой, Курво. Эльф с внешностью Феанаро закусил губу. «Поделить между нами, — подумал самый похожий на отца сын, — Тьелко решил разделить владения пополам, не учитывая, что у меня есть наследник. Как это по-братски!» — Остановимся у реки, — показал рукой вперёд вправо Туркафинвэ. — Есть у меня одна задумка. В разрывы туч полилось дневное золото лучей, серый пейзаж заиграл живыми красками. На подтопленном берегу в прогалинах уже появились первые тускло-голубые цветы. — Я не хочу, чтобы мои земли граничили с Нельо, — спрыгнув с коня, сообщил Туркафинвэ удивлённо поднявшему бровь брату. — Что ты на меня так смотришь? Не понимаешь, почему? Прекрасно! Северная часть равнины — твоя. Вот по этой реке границу и проложим. А я буду как можно чаще напоминать о себе нашему любезному другу Тинголу. Не нравятся Нолдор? Не хочет пускать в свои леса? Пусть попробует запретить это Хуану! Зло рассмеявшись, беловолосый Феаноринг свысока взглянул на брата. — Разожги костёр, Курво. Чтоб пламя до неба! И, пока Куруфинвэ-младший думал, зачем это нужно, и почему делать это должен он, Туркафинвэ сбросил на подтаявший влажный снег толстый шерстяной плащ с мехом, потом куртку. На вопросительный взгляд брата Феаноринг рассмеялся и, раздевшись полностью, спрыгнул с берега в ледяную воду. Молниеносно появившийся рядом Хуан последовал за хозяином, подняв фонтан заигравших золотом брызг. — Что ты наделал, пёс! — изобразил укор в голосе Тьелко, выныривая и убирая с лица волосы. — Я рассчитывал согреться с помощью твоей шерсти! А теперь придётся полагаться только на огонь. Курво, за дело! Ты же не хочешь, чтобы мы с Хуаном мёрзли. — Знаешь, братишка, — очень язвительно сказал Куруфинвэ, собирая костёр, — ты, возможно, мечтаешь поселиться на юге у границ Дориата, чтобы развлекаться, выводя из себя синдарских вояк, но меня такой расклад не устроит. — Неужели? — хмыкнул Туркафинвэ, снова скрываясь под водой. Чтобы продолжить разговор, Атаринкэ пришлось ждать несколько бесконечно долгих мгновений. — Я не хочу жить один, — изобразил равнодушие к собственным словам и поведению брата Куруфинвэ-младший. — В Амане у меня была жена, дети, племянники, другие дальние родственники, а здесь — никого не осталось. Все разъехались, и Тьелпе будет строить жизнь отдельно от меня: женится или опять уедет к наугрим. Я останусь в пустом дворце, и это неприемлемо. Не для меня быть королём-одиночкой. — Женись, кто мешает? — пожал плечами Туркафинвэ, вылезая из воды, усиленно делая вид, будто ему не холодно ни капельки. Взгляд Куруфинвэ был настолько красноречивым, что Тьелко даже не стал ехидничать, в душе уважая позицию брата. — У меня есть идея, — взяв прут, принялся чертить на снегу Курво, краем глаза наблюдая за спешно одевающимся Туркафинвэ и радостно отряхивающимся Хуаном. — Коли граница между нашими владениями будет пролегать по реке, выстроим огромную крепость, состоящую из северной и южной половин, находящихся на разных берегах, но соединённых мостом или целой системой мостов и подводных переходов. Один туннель можно проложить под рекой. Архитектуру своего дворца каждый спроектирует сам, насчёт украшения моста ещё предстоит подумать. Может, сделать его из двух половинок, которые будут оснащены подъёмным механизмом? Что скажешь? — А что я могу сказать? — с трудом сдерживая дрожь в голосе и готовые застучать зубы, ответил Туркафинвэ, устраиваясь около костра. — Давай вино подогреем. А Хуан нам обед поймает. Я думал не о том, как будет выглядеть мой дворец. Если бы не Ноло, я жил бы в лесу в шалаше из прутьев и шкур. Но ведь этот гад будет хвастаться своими городами! Наши здания обязаны быть роскошнее! Подождём с проектами, пока эта скотина свои хлева отстроит. — Я к нему не поеду, — скривился Куруфинвэ-младший, — даже если он мне все свои богатства пообещает! Даже ради того, чтобы посмотреть на его дворец, а потом возвести у себя лучший! — А ради того, чтобы сжечь его дворец? — хитро улыбнулся Тьелко, и Феаноринги рассмеялись. — Я построю на границе с Ноло несколько крепостей, — посерьёзнел беловолосый Нолдо, — его подданным не будет хода в мои земли. Прикажу воинам убивать без разбора любого лазутчика с запада! Никого не пускать! — А если… — Куруфинвэ-младший не договорил, но очень многозначительно посмотрел на брата. — Ей тем более не будет дороги сюда, — голубые глаза эльфа полыхнули ненавистью. — Никогда! Ты до сих пор этого не понял?! *** Кольцо получалось идеальным, с совершенными изгибами и выверенными линиями. Положив перед собой овальную пластинку из серебра и тщательно закрепив, Тьелпе начал гравировку. Маскируя женское лицо под изображение изящного дворца, потомок Феанаро Куруфинвэ с горечью думал, что не знает, как теперь выглядит его любовь. Конечно, она по-прежнему красивейшая из женщин, но какой стала её красота? Гордой, нежной, пугающей, соблазнительной, а, может, холодной и отталкивающей? Или печальной… Всё сильнее сожалея о том, что поспешил покинуть Дориат и не увидел Артанис хотя бы краем глаза, мельком, просто чтобы иметь возможность рисовать её настоящую, а не лик из прошлого, Куруфинвион гравировал штрих за штрихом, изгиб за изгибом. Устремляясь в полёт за мыслью создателя, изображение то смеялось, то грустило, то плакало, то любило, однако многогранность образа терялась каждый раз, когда узор казался законченным, выражение лица застывало. Нанеся позолоту на врата и арки замка, изображающие волосы Артанис, Тьелпе взял крупный идеально прозрачный циркон. Если сделать огранку-кабошон и закрепить на пластинке с гравюрой, мимика нарисованного лица снова оживёт в преломлении света. «Моя любовь заслуживает мужа-короля, — подумал мастер, поворачивая кольцо так, чтобы лицо под камнем улыбнулось. Малейшее движение — и взгляд больше не ласковый, а пренебрежительный. — Если я потребую у отца земли, смогу ли называться нолдораном? Или при живом родителе сын не имеет прав на трон? Может быть, стоит просить земли у дяди Майтимо, чтобы они были независимыми от территорий моего отца? Но тогда, снова как младший, я должен буду стать вассалом лорда Маэдроса? Мне это не подходит! А если договариваться о владениях с Нолофинвэ, я стану его подданным, меня возненавидит родня. Хотя… мы и так его подданные! Что же делать?» Промелькнула мысль поехать в Дориат, но серебряное лицо в обрамлении волос-позолоты осуждающе посмотрело сквозь циркон на в конец запутавшегося в интригах королей эльфа, и Тьелпе, сделав глубокий вдох, сел за стол с картами. Королевства, королевства, королевства… Все вокруг короли! Все! Кроме Тьелперинквара Куруфинвиона.