Свет проклятых звёзд

Слеза упала на холодную сталь, блеснула серебром, скатилась на край острия и, тратя себя на путь по клинку, истаяла, не достигнув кончика тонкого лёгкого меча. Ощущение, что выпила бочку ледяной воды, не покидало, наоборот казалось, лишь усиливалось. Тёплые лучи небесного светоча согревали кожу, но всё внутри умирало от холода, лицо некрасиво искажал плач. «Я пришёл в Эндорэ с войной и ради войны. Пришёл проливать кровь врагов. В моей жизни нет места для любви и семьи, и ни ты, ни кто-либо другой не изменит этого». — Почему? — дрожащим голосом спросила Линдиэль, с силой сдавливая рукоять. — Почему я должна соперничать за любовь Астальдо с войной? Как выиграть такое состязание? Хочешь поймать рыбу — мысли, как рыба, стань рыбой. Но как мыслит война? Как стать войной? Вспомнив рассказы родни об орках, долгие годы осаждавших Эгларест и Бритомбар, эльфийка содрогнулась. — Я должна хотеть убивать их! — решила Линдиэль. — Жаждать проливать их кровь, стоя спиной к спине с Астальдо, защищать его до последнего вдоха! Прогоняя голос разума, твердящий, что герой из-за моря не позволит деве защищать себя, рискуя жизнью, и попытки опеки заденут его гордость, дочь лорда Кирдана вытерла слёзы и спустилась с крыльца во двор, где ждал высокий черноволосый эльф. Почему-то именно сейчас, смотря в серые холодные глаза, Линдиэль вспомнила слова матери, сказанные на грани крика и обвинений, когда дочь заявила, что уезжает из дома, чтобы выучиться искусству войны и вступить в ряды войска героя Астальдо: «Мой муж, твой отец, запретил задерживать тебя, потому что Вала Улмо дал знак: в мёртвой рыбе была драгоценная звезда, что означает успех кажущегося бесполезным дела. Может быть, это про тебя, нелюбимая непослушная дочь, высосавшая у меня душу, словно впившаяся в плоть пиявка! Погибнешь — не надейся на погребение в семейном склепе!» Линдиэль хотела, чтобы подобные речи не ранили её, но оставаться равнодушной к словам матери не представлялось возможным, и, страдая от неразделённой любви, эльфийка чувствовала себя окончательно растоптанной после тяжёлого прощания с домашними. Нолдо терпеливо ждал, делая вид, что не замечает слёз, бегущих по лицу девы, смотрел с почтением, с которым положено было всем верным лорда Турукано относиться к родне господина Новэ Корабела. Этот эльф прекрасно справлялся с отведённой ролью. Встав напротив воина, которого… попросили? обязали? вынудили?.. учить Линдиэль владеть мечом, взяв тренировочный клинок, эльфийка попыталась в точности повторять каждое движение мастера, сосредотачиваясь лишь на необходимости уметь наносить гибельные удары, не думая о сути смерти. Для получения таких навыков не найти учителя лучше, чем Нолдо, сумевший раз за разом лишать жизни собратьев-тэлери: поднялась рука на своего — чужого тем более не пожалеет. *** Ириссэ покидала Оссирианд со смешанным чувством. Возможно, если бы тот пепельноволосый охотник, держащий красивых белых ястребов, не начал настаивать на свадьбе, виньямарская леди задержалась бы дольше, однако эльф всё испортил. Смотря в синее небо, Ириссэ улыбнулась сияющей золотом Майэ Ариэн. — Ты меня понимаешь, — вздохнула Нолдиэ, — когда в тебя влюблён тот, кто не нужен, нет желания находиться рядом. Взмывая выше лёгких перистых облаков, сверкая оперением, над побережьем парил Орёл Манвэ, медленно направляясь к северу. Наблюдая за исполинской птицей, сестра лорда Турукано возвращалась мыслями в оссириандский лес, вспоминая, как симпатичный и уверенный в своей исключительности охотник учил дорогую гостью владыки Каленовэ общаться с ястребами. «Смотри, Аредэль, — с гордостью говорил миловидный Синда с дурацким именем, — как стремителен полёт моего друга? Тебя удивляет, что я называю птиц друзьями?» Ириссэ подобное ничуть не удивляло, а вопрос лишь вызвал насмешку: «Девы Семиречья столь недалеки умом, что не понимают, как можно дружить с кем-то, отличным от них внешностью и более умным?» Охотник рассмеялся. Дочь нолдорана знала, у него есть сестра, мать, племянницы, однако эльф слишком хотел завоевать внимание прекрасной Нолдиэ, чтобы помнить о гордости и ценности настоящей семьи, поэтому был согласен поддержать даже злую шутку. «Так ты готова рискнуть… хм-м-м… подружиться с моим ястребом?» — задал вопрос Синда. Сокол взмыл к морозному искрящемуся небу и рухнул на не ожидавшую нападения косулю. У жертвы не было шансов на спасение. «Да», — сказала Ириссэ, смеясь, смотря на охотника свысока. Потом были жаркие объятия, однако виньямарской леди пришлось немало выпить не слишком вкусного и будто разбавленного вина, чтобы не думать, насколько этот серый эльф с дурацким именем всё делает не так. Не так интересно, не так страстно, не так… Не так, как Тьелко. «В песнях вьюги проходит ещё один год, — вспомнилась больно ранившая песня менестреля отца, — Безразличие, холод, интриг хоровод. Бой, чтоб выжить, точнее, чтоб существовать, Чтобы завтра завязнуть в сугробах опять. Заливает души пустоту сладкий яд, Королева зимы — не жена и не мать. Отправляешься в путь, забирая с собой Раскалённое сердце жертвы другой. Презирая законы, купаясь в вине, Разрывая одежды, летая во сне, Неприступных вершин ослепляющий свет надежды. Отдавая себя зову плоти одной, Неизбывной тоски, разрывая покой, Несмотря ни на что, остаёшься собой, как прежде. Небесной красоты земное воплощенье, Неуловимый призрак, исчезающий в ночи, Отдавшие тебе своей души горенье, Как мотыльки для пламени свечи… Не стоят ничего, как та игрушка, Затерянная в памяти навек В прекрасном светлом парке, где её девчушкой Оставила на мраморной скамье». Соколы и ястребы забивали дичь, а наивный Синда влюблялся всё бесповоротнее, видя, как его птицы благосклонны к гостье, как доверяют ей, как разрешают гладить белые, пятнистые, серые и коричневые перья. Охотник тоже позволял ласкать себя и, чувствуя, что теперь не сможет жить без холодной гордой Нолдиэ, окончательно разочаровал её в себе. «Что ты делаешь?» — изумилась Ириссэ, когда эльф упал перед ней на колени. «Будь моей навек! Стань моей женой!» — взмолился друг птиц. Дочь верховного нолдорана уехала в тот же день и теперь, подъезжая к владениям брата, со странным чувством смотрела на парящего в небе Орла Манвэ. Нет! Туркафинвэ Феанарион недостоин любви точно так же, как и тот глупый Синда! Нет! Тьелкормо заслуживает гораздо больше порицания, чем наивный оссириандский охотник, ведь бросил брата в беде! Недоумевая, как могла впустить в своё сердце такого жалкого Нолдо, Ириссэ направилась к брату, надеясь услышать хоть что-то приятное или просто отвлекающее. «Как я могла полюбить недостойного? Как могла корить себя за то, что бросила его? И почему, проклятье, делаю это до сих пор?!» *** — Можно мне поехать на Митрим, папа? — умоляюще посмотрели синие горячо любимые глаза, и Турукано не смог сдержать улыбку. «Как же она похожа и не похожа на Эленвэ, — подумал виньямарский лорд, снова ловя себя на том, что только после смерти жены признал её право называться мужским именем. — Иттариэль досталась от мамы красота: милые черты, фигура, волосы и глаза. А воспитаннице Эльдалотэ Эленвэ подарила силу духа». — Линдиэль рассказывала про театр, я хочу побывать там! Папа, ну пожалуйста! «Эленвэ не стала бы спрашивать», — с печальной улыбкой подумал Турукано и помрачнел, снова вспоминая ледяной склеп и последующее потепление, из-за которого похороненные в Хэлкараксэ эльфы оказались сброшенными в море на растерзание хищных тварей. — Не стоит тебе ехать туда, — чувствуя, как сводит челюсть, процедил сын верховного нолдорана. — Я приглашу митримский театр к нам. Смотря на пискнувшую от радости племянницу, сидевшая на накрытым столом Ириссэ пшикнула: эта дева никогда не повзрослеет. Дождавшись, когда Иттариэль, пританцовывая, убежала веселиться дальше, леди перевела взгляд на брата. Турукано заметно напрягся. — Тебе нравится здесь? — отрешённо спросил сестру лорд. — Ответить честно? — Ириссэ рассмеялась. — По сравнению с Хэлкараксэ, здесь благодатная Таникветиль! — Когда-то я и представить не мог, что мы с тобой помиримся, — смотря всторону, тихо произнёс Турукано. — Я думал, ты вечно будешь ненавидеть меня. И мне это не казалось обидным — я сам злился, уверенный, что ты — главный позор нашего великого семейства. — Что случилось, Турьо? — почувствовала неладное эльфийка. — Я всем говорю, что мы должны процветать, что Кирдан для нас благодетель и помощник. Но в итоге мы подчиняемся Эльвэ, и я постоянно ощущаю давление с его стороны. Я понимаю, Новэ желает нам добра, потому что это выгодно ему. Как ты думаешь, если наши подданные, рискуя встретить в лесу морготовых тварей и орков, найдут белые деревья, может быть, нам стоит построить корабли и… — Вернуться домой? — Я не знаю, — тяжело вздохнул Турукано. — Просто жить слугой какого-то средиземского лордика — это совершенно не то, к чему можно было бы стремиться! Феанаро уводил народ из Валинора ради свободы, мы пошли тоже ради чего-то. Я не до конца понимал, чего хотел от Эндорэ, но, Ириссэ, точно не этого! — В таком случае, — резко встала из-за стола леди, чувствуя раздражение из-за мямлящего брата, — я пойду и пообщаюсь с тем, кто знает, чего хочет. А ты пока соберись с мыслями! Лорд Невраста проводил сестру взглядом, думая о том, что женщинам гораздо проще жить, ведь им не приходится брать ответственность за судьбы народов. *** Движение руки с мечом было словно замедленным танцем: девушка устала, поэтому поднимала оружие с усилием, а опускала слишком резко, будто роняя, однако Линдиэль снова и снова, не жалуясь, пыталась нападать и отражать, блокировать и уходить, отступать и бросаться в атаку, пока, наконец, не пошатнулась и не упала на мраморные плиты. Мастер меча подошёл совершенно равнодушно, упёр остриё клинка в часто вздымающуюся грудь девушки. — Да, знаю, — прошептала дочь лорда Кирдана, — я убита. Опять. От обиды хотелось расплакаться, особенно удручало понимание, что на дальнейшую тренировку нет сил. Да что там тренировка! Даже встать не получается! — Позволь отвлечь тебя от военных дел, леди, — подошла бодрым шагом Ириссэ, поигрывая длинным охотничьим ножом. — Твой брат передаёт тебе привет и желает успехов в любви. — Леди Невраста внимательно смотрела на бледную, с красными пятнами на лице и синяками на руках дочь своего сюзерена и не пыталась помочь той подняться. — Я привезла интересные вести и диковинки, хочу поделиться с тобой. Линдиэль с трудом встала на колени, оперлась на дрожащие руки и осторожно поднялась и выпрямилась. Чудом попав мечом в ножны, эльфийка послушно поплелась за Ириссэ в сторону дворца. «А ты упорная, — оценила сестра Турукано вероятную будущую родственницу, — но воительницей тебе не стать: ты слишком зависима от желания быть под мужчиной и пока не поняла, насколько это глупо». — Спасибо, — вдруг тихо сказала Линдиэль. — Мне давно надо было отдохнуть, но я не могла сказать об этом. Ты меня выручила. — На войне тебе никто отдыхать не даст, — слишком резко заявила Нолдиэ, тут же пожалев об этом и решив сменить тему: — Ты когда-нибудь пила настойку из калины и костяники? Один мой знакомый охотник из Семиречья готовит очень интересные напитки. Сейчас дочь Кирдана была согласна на что угодно, лишь бы сесть и отдохнуть, поэтому с радостью приняла предложение. *** Морской ветер сегодня был на удивление ласковым и тёплым, волны ластились к скалам, облака неспешно плыли по небу, тянулись призрачными волокнистыми нитями к светилу, будто гладя сияющий лик. — Расскажи о планах отца, — отпивая непривычное на вкус ягодное вино, задала вопрос Ириссэ, делая вид, что не замечает, как Линдиэль растирает бедро. Видимо, пропустила чувствительный удар. — Мой брат стремится угодить дорогому сюзерену, только не знает, с чего начать. Турукано боится, что поиски Белой рощи затянутся, и владыка Новэ подумает, будто его хотят обмануть, лишь создавая видимость выполняемого поручения. Воронвэ с командой занимаются кораблями, но Турукано уверен — недостаточно. Воины моего брата готовы на любые подвиги ради… — Прости, леди Аредэль, — печально произнесла Линдиэль, сжимая и разжимая покрасневшую от тренировок ладонь, — я ничего не знаю. Я… я хотела стать королевой или хотя бы владычицей Оссирианда, мечтала о славе прекрасной правительницы, но теперь не хочу ничего, кроме… Леди Аредэль, хоть ты помоги мне! Скажи, какие девушки нравятся твоему брату? Ириссэ хотела пошутить, сделав вид, будто не поняла, о каком из двух родных и множества двоюродных идёт речь, однако почему-то не стала. — Финьо никогда не любил повышенное внимание к себе, — вдумчиво заговорила леди Невраста, — даже когда сочинял песни, предпочитал исполнять их не на публику, не в больших компаниях или на пирах. Финьо нравилось петь лично для кого-то. — Для той, — голос дочери лорда Кирдана сорвался, — что бросила его? Ириссэ задумалась. Она и сама не питала тёплых чувств к супруге брата, поскольку Нарнис всегда казалась закрытой раковиной, красивой и величавой снаружи, но внутри могло таиться что угодно: жемчуг, пустота, дохлый моллюск, ядовитый слизняк или полезная вкусная улиточка. И, разумеется, присутствовала ревность, однако сейчас, говоря с Линдиэль, Ириссэ боролась с желанием отстаивать честь супруги Финьо в грубой форме. — Какую помощь ты хочешь просить? — насколько это было возможно вежливо поинтересовалась виньямарская леди, надеясь всё же разговорить дочь сюзерена на интересующую тему. — Расскажи, какой я должна быть, чтобы понравиться Астальдо? Ириссэ задумалась. К ажурной скамейке, на которой сидели эльфийки, подлетели три синих мотылька, закружились, заиграли и спрятались в молодой душистой траве. — Какой я должна стать? Прошу, скажи мне! — уже почти умоляла дочь лорда Кирдана. — Честной, — ответила, наконец, виньямарская леди. — Ложь — единственное, что твой Астальдо никогда не простит. Разумеется, если обман вскроется. Так что, — Ириссэ хитро улыбнулась, — делай выводы, красавица из рода Тэлери. Линдиэль показалось, её окатили ледяной водой, и теперь холод внутри не встречал никакого сопротивления извне. Тэлери… Война… как можно честно бороться с такой сильной соперницей? Бокал вина оказался выпит одним махом. — Я пойду дальше тренироваться, — заявила, с трудом вставая, Линдиэль. — Поговорим позже. Проводив взглядом дочь сюзерена, Ириссэ покачала головой: — Нет, деточка, с тобой мне говорить больше не о чем.