Свет проклятых звёзд

По подземной реке, освещённой расставленными по берегам бирюзовыми фонарями, плыла лёгкая белая лодка-лебедь. Ловко и бесшумно работая веслом, девушка мечтательно смотрела в прозрачную воду, любуясь игрой пёстрых рыбок со светящимися полосками на чешуе. Свод пещеры сначала сузился, потом расширился и поднялся головокружительно высоко, заблистал золотыми и розовыми кристаллами. На дне реки мастера выложили узоры, изображающие Майяр: Оссэ и Уинэн, украсив их опалами и перламутром. Здесь часто можно было встретить гуляющих — пещера образовывала широкий зал, где Майя Курумо сделал длинный ряд танцующих фонтанов, брызги которых отливали дивными оттенками искрящихся в сводах самоцветов. Сюда приходили петь менестрели, правда, после того, как Ваньяр ушли на Таникветиль, музыка стала совсем однообразной и в равной степени печальной, о чём бы ни пели подданные Арафинвэ Финвиона, великого короля аманэльдар. Многие помнили иные песни, но боялись исполнять, ведь наследие изгнанников проклято, как и они сами. Весло послушно опускалось в воду, толкая лодку вперёд, где свод пещеры снова опускался. За поворотом открылось облюбованное рыбаками место, и дева приветливо помахала рукой знакомым. Потолок опустился совсем низко, пришлось пригнуться. Течение ускорилось, далеко впереди послышался шум водопада. Дальше нельзя. Даже если бы нашёлся смельчак, рискнувший отправиться в неизведанные коридоры, его остановили бы камни пещеры — потолок лежал на воде, и ни одна, даже самая маленькая лодка не могла бы протиснуться под ним. Валар позаботились о безопасности неразумных подопечных. Плыть назад против течения было сложно, эльфийка мысленно обратилась к Уинэн за помощью. Если бы кто-то был рядом, дева запела бы новое восславление для любимой Майэ, придуманное после того, как Тэлери спустились в пещеры, следуя зову своего нового короля, и называла бы Уинэн Владычицей Подземных Вод. Но эльфийка из Альквалондэ помнила слишком много, чтобы просто так отбросить прошлое: она видела священный свет Древ, плакала, когда пала тьма и удивлялась ярко сияющим в чёрном небе звёздам, слышала крики и лязг битвы, а после, в обрушившейся тишине, больше никогда не смогла обнять старшего брата и не видела дивных белоснежных кораблей в порту. Помнила дева и восход новых светил, и страшную бурю, когда взорвалось небо. Картины, навек оставшиеся в сердце, неизменно ассоциировались с морем и любовью к Майэ-покровительнице, которой юная эльфийка пела хвалу, именуя Хранительницей Великих Вод. Разве может подземная речушка сравниться с морем? Конечно, нет. Снова поравнявшись с собратьями-рыбаками, путешественница подхватила песню, что распевали, танцуя на берегу, юные Тэлери: — Быть бы мне деревом на берегу реки, Стужею северной корни мои крепки, Горечью горькой листва на моих руках, Выпью глотком одним воду твою, река. Быть бы мне птицею в волнах на небеси, Звонкой зарницею вешней бессонницы, Как расплескала бы перьями пёстрыми Воды ли талые мимо овес-травы. Как была горем — теперь обернусь бедой, В небе три зори, а мне не видать одной. Полны тоскою кисельные берега, Плачь молоком своим, плачь обо мне, река. Река-река, далеко до моря, Река-река, звала за собою, Расскажешь, как добраться домой? Ведь ты, река, звала за собою меня. Эльфийка замолчала, задумалась, а когда вынырнула из омута размышлений, с радостью увидела, что доплыла до зала с фонтанами, в котором пел что-то красивое и печальное золотоволосый менестрель из народа Нолдор. Дева вздохнула, подпевать ему не хотелось. Уроженка Альквалондэ помнила музыку, которую исполнял для павших духом после кровопролития Тэлери, другой нолдорский менестрель — проклятый отступник, имя которого теперь тоже нельзя произносить. Иногда дева жалела, что не ушла вместе с ним в Средиземье, пусть он и не звал, пусть для этого и пришлось бы преодолевать страшную ледяную пустыню, пусть понимала, что была слишком юной для столь смелых поступков… Пусть! Теперь ей остались только его песни, которые нельзя исполнять вслух, чтобы не обидеть Валар. Что ж, пожалуй, это небольшая цена безопасности. *** — Это невысокая цена безопасности, — как обычно спокойно произнёс король Ингвэ, смотря на внука, словно на врага. — Полагаю, будет лучше не выпускать тебя из дворца, словно неразумное дитя. Владыка замолчал, взгляд изменился с обвиняющего на выжидающий. Арафион не хотел конфликтовать с могущественным, уважаемым самими Валар дедом, однако здравый смысл и выдержка подвели, когда молодой Ванья увидел в царственном родиче то, о чём говорили шёпотом двоюродные сёстры: после того, как «безотказный мямля» Арьо, вечно, вечно смотревший в рот маме, папе, брату, сёстрам и даже собственным детям, неожиданно занял эльфийский трон Амана, с угрозами и обвинениями в страшных преступлениях убрав с дороги сначала мать, а потом и дядю, смирив родню Ольвэ и заручившись безоговорочной поддержкой Валар, Ингвэ сильно изменился буквально за день, вернувшись после разговора с племянником совершенно другим эльфом. Шептались, будто поражение сломало короля, но Арафион не верил, однако сейчас чувствовал в собеседнике слабость и неуверенность в собственных силах, которая появляется у потерпевших сокрушительное поражение от противника-слабака, и не мог скрыть насмешку. — Запереть? — хмыкнул бывший менестрель Валар. — Меня? И как же ты это обоснуешь? — Я должен перед кем-то отчитываться? — усмехнулся Ингвэ. — Я? Король любимейшего Владыками народа, живущий во дворце на священной горе Таникветиль? — Взгляд синих глаз стал проницательным, в нём снова появилась уверенность и мудрость, которая с детства отталкивала шаловливого внука, желавшего сохранять свои крайне важные секреты в тайне. — Ты думаешь, руссандолова дочка заметит твоё отсутствие и прискачет на огре вызволять своего похищенного возлюбленного? Представляю, как посмеются над тобой, узнав, что крепость-склеп, выстроенная проклятым родом, тебе милее дворца Валар! Уже жалея, что потратил столько времени на дорогу, и утешая себя лишь тем, что вдоволь налюбовался красотами родной земли, Арафион осуждающе покачал головой. Выйдя на балкон и посмотрев вниз с высоты, превосходящей полёт любой птицы, молодой эльф прислушался к разносимому искрящимся ветром пению менестрелей Валар, безошибочно различив среди причудливых переплетений исполняемых без слов мелодий знакомые голоса. Возможно, внук короля хотел бы снова петь для Владык, но только при условии, чтобы Нарнис была рядом. — Похоже, ты не понимаешь, — не дождавшись разумной реакции, вздохнул Ингвэ, и Арафион безошибочно распознал интонацию нетерпеливого беспокойства. — Ты приехал домой, но пытаешься вести себя, словно посол на переговорах с враждебно настроенным соседом. Но ты должен понять одну лишь простую вещь: единственный враждебно настроенный сосед — это крепость-склеп Форменоссэ, жители которой не желают признать ошибки своих сородичей и жить нормальной безопасной жизнью, как все. Просто представь: Моргот может напасть на Валинор в любой момент, и его удар придётся не по нам, живущим на Таникветиль, ни по подземному городу, — вспомнив про племянника, король Ваньяр снова изменился в лице, однако быстро взял себя в руки, — а по незащищённому поселению, у которого нет достаточных ресурсов для спасения от мятежного Айну! — Именно поэтому я здесь! — всплеснул руками Арафион, уходя с балкона. — Я не ищу твоего покровительства! Я хочу справедливости! Неужели ты не понимаешь, что Нарнис не сможет нормально жить среди тех, чья родня погибла по вине её отца, деда и мужа?! Если Нарнис не хочет сидеть взаперти и страдать в одиночестве, боясь выйти из дома, это её выбор, и она имеет на него право! Точно так же, как и другие женщины, что решили переехать в Форменоссэ, ища покровительства и поддержки дочери одного из изгнанников, потому что тоже хотят понимания, а не порицания! Они не хотят жить среди тех, кому их соседство причиняет боль, будоража страшные воспоминания! Почему кто-то должен… — Потому что на то воля Валар, мой мальчик, — вздохнул Ингвэ, мечтательно улыбаясь. — Я понимаю, чего ты хочешь. Ты ждёшь, чтобы тебя принял сам Владыка Манвэ, выслушал и выделил армию Майяр для защиты Форменоссэ от вероятной угрозы из-за моря. Ты же в свою очередь не желаешь понять ни меня, ни кого бы то ни было, и вместо того, чтобы попытаться вразумить обезумевшую от горя женщину, раз уж она тебе столь дорога, ты хочешь заставить Валар потакать её прихотям! Внук короля опустил глаза, вспоминая разговор с отцом и матерью, который был точно таким же. Родичи по-своему правы, разумеется, но и неправы тоже. — Прежде, чем осуждать, — словно прочитал мысли Арафиона Ингвэ, — прими тот факт, что не все хотят и могут воевать, и их тоже нельзя осуждать за это. «Нельзя, — подумал бывший менестрель Валар, — но очень хочется». — Я не к тебе приехал, — зло произнёс молодой эльф, направившись к дверям, не замечая будто бы живых картин и скульптур, которые словно следили за каждым движением гостя, — владыка. Пойду к тем, от кого есть хоть какой-то шанс услышать разумные речи! И не пытайся приказать задержать меня! Ингвэ покачал головой, проводил взглядом внука и обернулся на портрет Майэ Илмариэ, висевший над столом. Прекрасное нарисованное лицо улыбнулось, помощница Валиэ Варды ступила со стены в зал, сверкая лиловым звёздным платьем. — Ты всё правильно говорил, эльда, — мелодично произнесла дева, касаясь щеки короля. — Как жаль, что не тому собеседнику. Как жаль! *** — Это невысокая цена безопасности и звёздного неба над головой. Услышав неожиданно прозвучавшие слова в пустом коридоре, Арафион вздрогнул и обернулся. — Цена? — переспросил эльф, понимая, что перед ним совершенно точно не тот, кого видели глаза, обманутые чарами. — Цена, — повторил Ингвэ, постепенно превращаясь в Эонвэ. Только сейчас внук короля заметил, что образ Майя напоминал ваньярского лидера всегда, словно Айну был родным братом эльфа. Случайно ли это? — Ты похож на Ингвэ больше, чем он сам на себя, — попытался пошутить Арафион, не уверенный, что перед ним действительно глашатай и верный слуга Манвэ: мало ли, кто и зачем решил обмануть гостя из Форменоссэ? — Хочешь, буду похож на тебя? — равнодушно пожал плечами Эонвэ. — Или… Например, на принца Финдекано? Эльф сжал зубы. — Не злись, — отмахнулся Майя, — это бессмысленно. Кстати, должен предупредить: если ты хотел обратиться к госпоже Вайрэ за помощью в сплетении двух нитей судеб в одну, есть вероятность, что когда зайдёшь в её чертог, встретишь там Фириэль. Готов к такому повороту событий? — Я не собирался к Вайрэ, — отвернулся Арафион, принявшись рассматривать кажущуюся полупрозрачной и светящейся изнутри стену. — Мне нужно поговорить с Манвэ. — Лучше не стоит, — заверил глашатай. — Поверь, если ты не произносишь перед именами Владык «господин», «госпожа», Вала или Валиэ, это означает, что твоё отношение слишком негативное, и ты недостаточно артистичен, чтобы скрыть его. Однако господин Манвэ бесконечно мудр, поэтому и послал к тебе меня, чтобы я сообщил юному принцу, что у него нет причин злиться на Владык и беспокоиться о жителях Северной крепости. Господин Манвэ передаёт, чтобы ты немедленно отправлялся в обратный путь, и сопровождать тебя буду я и Майя Курумо. Мы вдвоём решим, как именно Владыки могут помочь вам обезопасить жилище. Таково Слово Валар. Эонвэ развёл руками и очень мило улыбнулся. — Слышал, Арафион из рода короля Ингвэ? Ты отправляешься в путь немедленно! *** Майя Курумо, похожий одновременно и на эльфа, и на гнома, бросил с высоты седла быстрый изучающий взгляд на Арафиона, затем понимающе кивнул Эонвэ и послал коня в галоп. — Тебе тоже кажется, что подмастерье Вала Ауле подозрительно азартный? — то ли в шутку, то ли нет, произнёс глашатай Манвэ, садясь на появившегося из радужного облака единорога. — Несерьёзный он какой-то, не то, что я. Именно поэтому он служит всего лишь кузнецу, а я — королю! А ты кому бы предпочёл служить, эльф, кузнецу или королю? Внук Ингвэ не ответил, догадываясь о подвохе. Оказавшись верхом, Ванья подумал, что уже почти забыл, как это — дружеское расположение Айнур, а сейчас ему напомнили: конь скакал на удивление быстро, при этом ветер не бил в лицо, не трепал волосы, и возникало ощущение, будто можно делать, что угодно, например, встать на седло и танцевать, не боясь упасть. На сердце стало легко и абсолютно беспричинно весело. Конь Майя Курумо встал на дыбы, заржал, развернулся и подскакал к Эонвэ. — Знаешь, что мне не нравится во всём происходящем? — серьёзно спросил помощник Вала Ауле. — Наша земля снова начала делиться на север и юг. Раскол на Формен и Хьярмен, мирный или нет, всегда становился предвестником катастрофы. Светильники Королевы Звёзд — первый и ярчайший пример. — Госпожу Варду любой горазд критиковать задним числом, — нахмурился помощник Манвэ. — Ещё немного, и ты встанешь на сторону того, чьё имя неприлично произносить при эльфах. — Я лишь высказываюсь в поддержку идей моего мастера, — нахмурил густые рыжие брови Курумо, — живущим на земле Детям Творца не нужен свет, направленный сверху вниз. Если бы мы создали светящиеся потоки, а ещё лучше, светящиеся камни, которых было бы везде в достатке, как обычной гальки или гранита, свет бы не представлял интереса для того, чьё имя не для эльфийских ушей. Однако, заметь, Вала Ауле не стал мешать Владычице Звёзд навязывать своё мнение и портить её творения, несмотря на то, что его видение отвегли. Да, свет не был бы чем-то уникальным, но ведь менее важным бы от этого не стал. — Тогда труды Валиэ Варды обесценились бы, — напомнил Эонвэ. Сияющий чарующими переливами белый скакун под ним вдруг расправил крылья и взмыл в воздух. — Полёт только кажется блажью, Курумо! — крикнул свысока Майя. — Это счастье, друг мой приземлённый! — А падение и последующее разрушение — трагедия, — покачал головой помощник Ауле. — Поддерживаю, — прищурился Арафион, которому надоело, что при нём говорят, словно взрослые при ребёнке, — Светильники Варды были плохой идеей — кто-нибудь обязательно залез бы на один из них и упал оттуда. Но это не значит, что я одобряю их уничтожение. — А что вы на меня смотрите? — скакун Эонвэ сложил крылья, и Майя оказался на земле. — Я разумнее и осторожнее, чем кажусь. Я не полез бы на Светильники! Ваш покорный глашатай даже поддерживает общее настроение и поёт правильные песни, как менестрели Владык: Видел во сне, что яркий свет Залил мрак дней, и мир обрёл цвет, Ткань Арды стала, как пёстрый сатин, Выставкой загадочных картин. Курумо пустил коня в галоп, в одно мгновение практически исчезнув из вида, скрывшись среди залитых лучами Анар пальм. Несмотря на разгар дня, Арафион не чувствовал обжигающего кожу жара, но понимал: это снова демонстрация благосклонности Айнур. — Чудилось мне, что нет вражды, — самозабвенно напевал Эонвэ, — Эльдар возводят над Бездной мосты, И ни один брат другому не волк, Не страшно зайти за порог. Мы всё могли изменить, сберечь, спасти, Но для истории нет обратного пути. Грезилось мне, что каждый день Лучше вчера, отошедшего в тень, А где-то выше ведётся отсчёт, Каждой потери и взлёта. Видел я сон, и в этом сне Счастье былое вернулось ко мне — Парить во тьме, новый мир создавать… Жаль, что проснуться придётся опять. Ведь мы могли сохранить Всё то, что есть, Но кто-то сверху смеётся, Глядя на нас с небес. Арафион задумался. — Знаешь, Эонвэ, — сказал он, наконец, — вы, Айнур, порой слишком стараетесь быть похожими на нас, до абсурда! Учти, это выглядит недостоверно. — Видишь, — пожал плечами Майя, — я точно такой же плохой актёр, как и ты. Внук короля Ваньяр хотел так же, как и Курумо, ускакать вперёд, но почему-то не получилось. Да, дружба с владыками имеет не только положительные стороны. — Хочешь привезти в Форменоссэ какие-нибудь необычные ростки? — спросил очень по-доброму Эонвэ. — Вдруг получится вырастить, например, манго? Заодно подкините подмастерью Курумо работы — пусть думает, как обеспечить ваши сады необходимым теплом и удобрением. Сам он, скорее всего, этим заниматься не станет, позовёт к вам кого-нибудь из свиты Валиэ Йаванны. Ты не думай, я не шучу и не издеваюсь, я же не кое-кто с неприличным именем. Сам поразмысли, если вам будут помогать Айнур, если их станет вокруг вас много, другие аманэльдар перестанут считать жителей Северной крепости отступниками и сообщниками проклятых изгнанников. Арафион остановил коня. — Какие, говоришь, взять ростки? Небесно-синие глаза Майя стали озорными: — Бери всё, что сможешь унести. Взглянув на глашатая Манвэ, эльф искренне улыбнулся, на этот раз действительно поверив, что рядом с ним друг, а не слуга господина, исполняющий приказ. — Спасибо, — тихо произнёс Арафион, спрыгивая на искрящийся алмазной пылью песок, сложившийся причудливыми узорами разных оттенков золота. — Если нельзя создать новый мир, — громко произнёс Майя, снова взлетая в небо, — необходимо сохранить имеющийся, даже если его уже необратимо испортили. Учитывай это, эльф, тебя тоже касается. — Да, конечно, — отмахнулся внук короля Ингвэ, полностью погрузившись в мечты о том, как Нарнис будет рада помощи и благодарна за неё. Может быть, сердце прекрасной Нолдиэ ответит на любовь теплом?