Свет проклятых звёзд

Элиан застыла перед зеркалом, невидящими глазами смотря сквозь отражение, руки замерли на хризолитовой камее, лицо стало напоминать гипсовое изваяние. — Сестра приехала ненадолго, — всё ещё лёжа в постели, лениво потянулся Каленовэ, — тебе не о чем беспокоиться. — Разве? — оссириандская леди медленно повернулась, глаза расширились. — Линдиэль только появилась у нас, и тут же начала распоряжаться твоими делами! Она приказала собрать военный совет, требует выделить воинов для помощи на севере, а лорд Каленовэ лежит в своей кровати и ждёт, когда буря стихает сама! Ты не понимаешь, что поступаешь глупо?! — Это не женское дело, — отмахнулся сын Новэ Корабела, делая вид, будто его не волнует происходящее. — Для тебя и дочек организован пир, я и сын пойдём на совет. Тебя не должно волновать присутствие Линдиэль, даже если она вооружена, облачена в доспех и готова броситься на любого, кто с ней не согласен. Это моя сестра, и мне она ничего не сделает. Не желая терять лицо и опускаться до упрёков на повышенных тонах в адрес родственницы мужа, Элиан фыркнула и, гордо вскинув голову, украшенную диадемой из серебряных цветов, покрытых пёстрой эмалью, вышла из спальни. Лишь когда стихли шаги супруги, Каленовэ спешно поднялся и начал собираться на встречу с вассалами, которая точно не предвещала ничего хорошего. *** — Дай мне копьё, Арастур! — Линдиэль, одетая в лёгкую кожаную рубашку и штаны по фигуре, поймала брошенное ей оружие и метнула в висящую на дереве мишень, раскачиваемую ветром. Синда в плаще из оленьей шкуры с уважением захлопал в ладоши. Его собратья-охотники поддержали восхищение ловкостью девы. — Я мечтаю прошить насквозь морготову тварь! — выпалила эльфийка, подбоченившись. Пепельные волосы, собранные в высокий хвост, трепал ветер, рубаха прилегала к сильному изящному телу. — Его золотая чешуя кажется неуязвимой, но я знаю — это не так! — Наугрим сказали бы, что Глаурунг — ценный товар, — хмыкнул эльф с волчьим воротником, — а мне просто хочется поохотиться на эту прыткую дичь. — И мы поохотимся! — проводив глазами поразивший мишень дротик, заверила Линдиэль. — Нужно лишь убедить вашего лорда в необходимости военных действий. — Убедим, — зло прищурился Арастур, — покажем этим ничтожным Голодрим, кто в Белерианде настоящие охотники на чудовищ! Сидевший поодаль эльф с лютней, тихо игравший что-то для влюблённо смотревшей на него девы с потрясающе длинной косой, в платье из шерсти с меховыми вставками, расплылся в улыбке и сменил мелодию на более быструю и насмешливую. Охотники узнали музыку, одобрительно рассмеялись. — Однажды под вечер лесною тропой, — запели дружно эльфы, знавшие слова, — с войны возвращался заморский герой. Тропинка исчезла, он сбился с пути, Не знает, бедняга, куда же идти. И вспомнил он матушки давний зарок: «В лесу ночевать опасайся сынок! Там в чаще глухой не один уже год, А может лет сто или двести живёт Лесная царевна — прекрасна как ночь! Утопицы злобной и призрака дочь, Ей в чёрные очи опасно смотреть — Заманит в болото на верную смерть!» Но вот перед ним расступились кусты, Девица стоит неземной красоты. Он бросил котомку и кинулся прочь. Девица зовёт, предлагает помочь: «Селенье в другой от тебя стороне! Там топь впереди, возвращайся ко мне!» Не видя дороги — в глазах пелена, Он в топи бежит, шепчет: «Это ОНА!» Храбрец повзрослевшей сестры не узнал, Ведь дома он очень давно не бывал! И сгинул в лесах под зловонной водой. Девица с котомкой вернулась домой. А мать в той котомке нашла амулет, Что сыну дарила на помощь от бед. «Проклятая ведьма с болотного дна! Я знаю, сгубила сыночка она!» Понимая, что оссириандцы смеются над всеми Нолдор, в том числе и над Астальдо, Линдиэль почувствовала закипающую злобу. — Голодрим — не трусы! И не боятся маменькиных страшилок! — выкрикнула дочь лорда Новэ Корабела. — Я сражалась с ними бок о бок, и ни один Голодх не побежал от опасности! Их не пугал ни огонь, ни зверь! Это сильные и смелые воины! — Которые нуждаются в защите женщины? — мило уточнил певец. — Ты, — задыхаясь от гнева, ощущая дрожь во всём теле, выдавила эльфийка, — не боец, но я готова сразиться за честь Голодрим с любым, кто захочет выйти на поединок от твоего имени! Верные Линдиэль в ужасе ринулись к своей леди, но та выхватила короткий меч. — Назад! — крикнула дева своим охранникам. — Или прогоню с позором! Ну что, кто готов защищать честь этого вонючего орочьего языка?! — Его честь я защищать не готов, — усмехнулся Арастур, доставая два длинных охотничьих ножа, — поскольку не уверен в её наличии. Мне просто интересно понять, чего ты стóишь, воинственная дева. — Побольше, чем этот грязнослов! — продолжала закипать Линдиэль, теряя самоконтроль. Желание разорвать в клочья посмевших оскорбить великого любимого Астальдо помутило рассудок, застлало глаза кровавой пеленой. Словно взбесившаяся пантера, бросившись на врага, дева рубанула со всей силы, инстинктивно повторяя заученные приёмы, однако теряя точность из-за нахлынувших эмоций. Удивившись, с какой ненавистью Линдиэль нанесла с размаха удар, Арастур засомневался, выдержит ли сталь его клинков такой напор, однако интерес лишь усилился, и, блокируя новый выпад, охотник стал присматриваться к жаждущей крови хищнице, улавливая каждый взгляд, каждое малейшее движение, изучая повадки. Удар, звон, скрежет, новый удар. Линдиэль развернулась, выбросила вперёд ногу и носком сапога выбила противнику запястье. Удивлённо посмотрев на упавший под ноги нож, Арастур примирительно поднял уцелевшую руку и медленно убрал оружие обратно за пояс. Решив, что не стоит доводить до кровопролития, ведь дева настроена более, чем серьёзно, а она всё же сестра оссириандского лорда, охотник примирительно поклонился. — Я не смог отстоять честь певца, — улыбнулся Синда, косясь на побледневшего менестреля. — Он теперь в твоём распоряжении. — Что вы делаете?! — раздался приближающийся голос Каленовэ. — Линдиэль! Сестра! Пожалуйста! Эльфийка только сейчас опустила направленный в грудь противника меч. — Ничего, — ехидно подняла брови дева, — просто теперь один музыкант обязан вечно петь хвалебные оды Голодрим. Вот и всё. Лорд в ужасе зажмурился, потом обернулся на юного сына, следовавшего за ним. Похоже, Линдиэль и правда хуже стихийного бедствия. *** — Что такое, брат? — неожиданно посерьёзнела Линдиэль, сама не заметив, как начала копировать мимику, жесты и интонацию Финдекано. — Ты позволяешь своим певцам оскорблять соседей, а потом удивляешься, что от тебя отвернулась родная дочь?! В угоду кому ты стараешься? Отец далеко, Элу Тингол ещё дальше! А Голодрим здесь, за рекой! Это ты стравил Таргелион и мирный Оссирианд! Ты! И теперь Моргот перебьёт рассорившиеся народы поодиночке! Ты, а не кто-либо другой, не позволяешь лучшим охотникам Белерианда вступить в ряды воинов Хитлума! Если бы не ты, Глаурунг был бы мёртв и пущен на шкуры и мясо, а не сбежал бы обратно в Дор-Даэдэлот! Хочешь помочь Морготу победить, рассеивая армию эльфов?! — Я не позволю моим подданным сражаться в одном строю с братоубийцами! — закричал Каленовэ. — Это позор! Это то же самое, что переметнуться на сторону врага! Давай, сестра! Командуй армией орков! — Сиди в своём доме и трясись от страха дальше! — заорала Линдиэль, срывая голос. — Ты трус! И твой сын такой же! И ваш король! Будьте вы все прокляты, слышишь?! — Ничего себе разговоры, — встал между опешившим братом и разъярённой сестрой Арастур. — А ты не просто дева, ты — волчица, в отсутствии вожака, пытающаяся занять место лидера стаи. Знаешь, леди, когда у тебя родится сын, я, не раздумывая, встану под его знамёна, а пока готов лишь заверить, что твои слова мне нравятся больше, нежели лепет испуганного лорда. Певец и дева с поляны давно пропали, но этого никто не заметил, с любопытством наблюдая за разгоревшемся спором. — Подожди судить, Гроза Оленей, — подошёл к Арастуру Синда в одежде из медвежьих шкур. — Род Корабела много делает для нас, не требуя полного подчинения, и его глава мудр и справедлив. В отличие от собственных детей, увы. Леди и лорд помирятся, а мы окажемся вдали от родных краёв и поляжем в чужой войне. — Это наша война! — уже готова была кинуться на вождя Линдиэль, однако её остановил всё тот же охотник. — Подожди, дева, — Арастур снова примирительно поднял руки, — дела не решаются сгоряча. Верить на слово я не привык, но иных источников сведений у меня нет. Мы хотели провести встречу и посоветоваться в доверенном кругу, но ещё до начала успели не только поссориться, но и подраться. Дочь Новэ Корабела гордо выпрямилась. — Хорошо, — согласилась она. — Сделаем то, ради чего собрались. Брат, проводи гостей в сторожевое гнездо. Ждите меня там за бокалом вина и отвлечёнными беседами. Я скоро присоединюсь. *** — В наши леса им не добраться, — уверенно заявил эльф с северо-востока Семиречья. — Любое, даже самое многочисленное войско увязнет в чаще. Наши края влажные, пересечённые ручьями и протоками, нам не страшен огонь. Вражеское войско остановят деревья, а эльфы расстреляют орков и их зверьё из засады. Скрытая в кронах смотровая площадка, сотканная, словно гнездо иволги, из сотен тысяч ветвей, на которой было решено провести совет, располагалась на надёжно укреплённом мёртвом дереве, окружённом молодыми ясенями, пока недостаточно могучими, чтобы перенести на них большой охранный пост. В холодном свете солнца живая листва вокруг приобретала оттенки медных сплавов, становясь похожей на наконечники стрел. — Войны нам не избежать, — сказала сидевшая чуть в отдалении эльфийка-провидица с вплетённой в волосы травой. Рядом с ней находился молчаливый собрат, неподвижный, словно спящий, однако его рука крепко держала ладонь девы. — О грядущей беде шепчут колосья в далёких полях и корни в наших лесах, плачут дожди и реки, озёра полнятся кровью и пламенем из подземных источников. Мы должны помочь другим и себе, но так, как помогают древа: укрыть, накормить, спрятать. Живое растение не есть воитель, оружием становится только мёртвое. Лишь будучи убитым даст оно огонь, яд или оружие. — Однако, мы не деревья, — поднялся Арастур, подходя к краю площадки, устремляя взгляд на север. — Мы охотники, которые привыкли брать верх над зверем, даже если это колдовская тварь врага. Возможно, леди преувеличивает… — Она врёт, — вдруг перебил подданного Каленовэ, косясь на неизменно молчаливого сына, чтобы тот поддержал отца. Поймав удивлённые взгляды собратьев, лорд примирительно развёл руками. — У леди своя игра, она давно не отстаивает интересы отца и семьи в целом. Своего народа тоже! Увы, Голодрим умеют смущать разум не хуже самого Моргота. — Я всё слышу, брат, — неожиданно, без предупреждения поднялась на совет Линдиэль, и сидевшие за плетёным из ивовых прутьев столом мужчины изумлённо раскрыли глаза. *** Собираясь присоединиться к брату и подвластным ему оссириандским вождям, дочь лорда Новэ медлила, понимая, что абсолютно всё идёт не так, как ей нужно. Разумеется, это было ожидаемо, предсказуемо и даже, наверно, очевидно, но… Линдиэль слишком хотела верить в успех, поэтому верила, верила, верила… Однако, встретив непонимание и скепсис, дева неожиданно для себя совершенно потеряла твёрдость духа и надежду на успех. Дело показалось абсолютно невыполнимым, мечта — несбыточной, и, даже забыв закрыть дверь в покои, где не была уже много солнечных лет, Линдиэль села перед зеркалом, посмотрела, во что «превратилась» юная милая дочка прославленного лорда и с отвращением замерла: растрепанные неухоженные серые волосы, злое испуганное лицо, грубая одежда, фигура, утратившая женственность, однако не ставшая мужественной, загрубевшие жилистые руки… Душа зарыдала, разрываясь в клочья, но по лицу не скатилось ни единой слезы, губы не задрожали, даже дыхание не сбилось. Это было так странно и пугающе, что Линдиэль захотелось закричать от ужаса, и где-то глубоко внутри так и происходило, только застывшее отражение в зеркале оставалось неизменным. Дева вдруг осознала, что сейчас пойдёт на совет, где её совершенно справедливо выставят посмешищем, не пожалеют чувств и не отнесутся с пониманием к неопытности в военном и государственном деле. — Это всё из-за него! — широко раскрыв неподвижные глаза, прошептала Линдиэль. — Из-за Астальдо. Если бы он был добрее ко мне… Слова оборвались, эмоции сжались испуганным зверьком и вместе с внутренним криком рухнули куда-то в холодную бездну равнодушия. — Пусть смеются, — чуть заметно улыбналась леди. — Пусть попробуют. — Они не посмеют, — ласково произнесла появившаяся словно из отражённого в зеркале мира средняя из дочерей Каленовэ. — Посмеют, Каленуиль, — угрожающе тихо произнесла Линдиэль, дыхание участилось. — Как и ты посмела войти, не спросив и не послав слуг предупредить меня. В твоей семье наглость и бесцеремонность — нормальное явление! Оссириандская леди отошла в сторону, опустила глаза. Одетая в платье, украшенное сочетанием меха нутрии, бобра и норки, с причудливым ожерельем из кости, в лёгких кожаных туфельках с лентами и в широких деревянных браслетах на тонких запястьях, Каленуиль выглядела уроженкой Края Семи Рек, а не родственницей владыки морского берега. — Пожалуй, ты права, — печально согласилась леди, — я нагло и бесцеремонно наблюдала за тобой, пока остальные были на пиру. Я хотела поговорить про сестру, потому что мама и папа отказываются вести долгие беседы о ней, письмами мы не обмениваемся, а я волнуюсь за Оэруиль, скучаю и хочу увидеть, но, сама понимаешь, это невозможно. Хочешь мёда? — внезапно сменила тему эльфийка, и Линдиэль не сразу поняла, о чём речь. Лишь когда в тонких, словно прозрачных, руках племянницы появилась плетёная бутыль из ивовой коры, дочь Кирдана догадалась, что сродница предлагает выпить сладкого хмеля. Решив, что хуже всё равно некуда, дева отмахнулась: — Наливай! — Зачем? — заулыбалась Каленуиль. — Выпьем так, словно на охоте в засаде. Резко, со смехом выхватив у племянницы мёд, Линдиэль сделала большой глоток. Дочь лорда Каленовэ приняла бутыль назад, осторожно отпила. — Ты слишком «одна из них», из Голодрим, — сказала Каленуиль, розовея то ли от хмеля, то ли от смущения. — Смелая, открытая, гордая. Ты отталкиваешь тех, частью чьего народа раньше была. Кажешься чужой. — Дай мёд, — заинтригованно прищурилась Линдиэль, стараясь подавить желание снова высказать племяннице всё, что думает о вмешательстве в её жизнь. — Я буду пить, а ты рассказывай, что тебе нужно, и как этого добиться. Щёки Каленуиль стали пунцовыми, эльфийка замолчала, и воительница поняла, что значили слова «отталкиваешь тех, частью чьего народа раньше была». — Прости, пожалуйста, — словно ребёнка, погладила племянницу по волосам Линдиэль. — Ты права, я какая-то слишком Нолдо. Девушки рассмеялись, и Каленуиль перестала смущаться. — В этом и проблема, — согласилась оссириандская леди, — ты хочешь договориться с Тэлери, но ведёшь себя подобно их врагу. И выглядишь так же. Ужасно. Линдиэль наигранно мужицким жестом, словно Нолдор и правда гномы, вручила мёд племяннице и подбоченилась перед зеркалом. — Арастур — брат моего мужа, — нежно произнесла Каленуиль, подходя к сестре отца и красиво укладывая растрепавшиеся волосы на мускулистые плечи. — Я смогу повлиять на него. Семья лорда Новэ почитаема в Оссирианде, дедушка славится здесь благодетелем, но, поверь, — ласковые тёплые руки развязали шнуровку на рубахе, полуоголили грудь, подслащённое хмельным мёдом дыхание коснулось шеи около уха, — совершенно неважно, кто именно из рода Корабела правит в Оссирианде. Ты забыла, кто ты. Пора вспомнить. *** Линдиэль поднялась на один уровень с братом и его подданными и, наблюдая, какое впечатление произвела, самодовольно прищурилась. — Прекрасно выглядишь, леди, — произнесли восхищённые голоса, которые не слишком много значения имели для дочери Кирдана, важнее было изумление и пока что лёгкий испуг брата. — Ты восхитительна, сестрёнка, — вымученно произнёс Каленовэ. — Наконец-то ты заметил, — гордо улыбнулась дева. — Я уже не надеялась. *** — Вала Улмо избрал нашу семью, — замурлыкала Каленуиль, взяв резной костяной гребень и масло шиповника, — однако Владыка не избирал моего отца. Это была удача, шанс для него. Но что вышло? Папа выдал меня замуж за вождя оссириандских Лаиквэнди, рассчитывая укрепить своё положение, только не учёл одну вещь, — ловко справившись с пылью и колтунами в волосах, дочь лорда стала укладывать пряди в причёску, — я часто смотрела в сторону Таргелиона и видела, как мой муж пытается не позволять Голодрим использовать наш лес. Но ни одна, ни другая сторона не хотели убивать друг друга, понимаешь? Этого хотел только мой отец, потому что боялся гнева короля, которого видел пару раз в жизни! Те воины, что ушли по зову Химринга на север, не возвращаются, но не потому, что погибли. — Да! Они верны командирам! — снова стала превращаться в «слишком Нолдо» Линдиэль, но племянница нежно коснулась её губ. — Мужчины придумали много оружия, — посмотрела в отражённые в зеркале глаза девы оссириандская леди, — а против нашей красоты они бессильны. Но важна не только внешность. Нужна магия, которая, словно аромат масла, окутывает образ. Нужно настроение. Не стоит идти на совет к Тэлери в алом платье со звездой Феанора. — Я понимаю, — дочь Кирдана позволила украсить свои волосы тканевыми цветами и речным жемчугом. — Я попрошу принести подходящее платье, — подмигнула Каленуиль, — а пока натру тебя маслами. И расскажу нечто важное. Рубашка начала сползать с тела, по коже побежали мурашки. — Ты забыла, что такое любовь к себе. Тёплые ладони соединились, разогрели масло, стали водить круговыми движениями по плечам, оглаживая сильные мышцы, массируя, втирая, ласково надавливая. — Расслабься, — голос пьянил, словно крепкий мёд, — и знай, что ты лучше тех, кому пытаешься нравиться, за чьё внимание борешься. Линдиэль слишком захмелела, чтобы спорить, поэтому невольно обмякла и блаженно улыбалась, чувствуя, как приятно спадает напряжение в шее и спине. — Если бы не я и другие оссириандские жёны, — продолжала ласково мурлыкать Каленуиль, — наши леса были бы залиты кровью, ведь мужчины не любят договариваться по-хорошему и заставляют нас быть такими же. Если бы мой муж всегда выполнял приказ своего лорда, никакие химрингские войска не остановили бы войну в нашем краю. Но женщины сделали так, чтобы вражда была больше на словах, чем на деле. — Тебе не нравится политика отца? — прямо поинтересовалась Линдиэль, и по сморщившемуся носику племянницы поняла, что снова спросила слишком по-нолдорски. — Он всё решает сам, не давая права голоса ни маме, ни мне, ни Оэруиль, и стоит на своём даже когда видит, что не прав. — Ласковые тёплые руки прошлись вдоль позвоночника до поясницы, по коже рассеялось приятное покалывание, мышцы стали мягкими и податливыми. Линдиэль уже готова была мурлыкать и довольно потягиваться от удовольствия. — Он настаивает на неверном пути, который не нравится его подданным. Когда у меня родился брат, мой муж… Да, я подслушивала, нагло и бесцеремонно. Муж сказал брату и друзьям, что лорд теперь уверится в правоте ещё больше, потому что обрёл помощника. И что однажды ситуация изменится, хочет Каленовэ этого или нет. Понимаешь, женщины предлагали помочь посадить лес на равнине, чтобы Таргелион не нуждался в оссириандских ресурсах, а мужчины готовы жечь свои угодья вместе с вторгающимися врагами. Я не хочу трагедии, а чтобы её избежать, папа должен отказаться от своего лидерства. Это нельзя сделать быстро, увы, но мы с тобой способны встать во главе Оссирианда, если ты будешь слушать мудрые советы. — Предложишь мне выйти замуж за Арастура и родить от него сына? — так и не отучилась от прямых вопросов дочь Кирдана. — Полагаю, моего сына будет достаточно, — проводив глазами принесённое служанками платье и украшения, мило улыбнулась Каленуиль. — А ты просто дашь понять своему брату, что он не справляется с обязанностями. Скажешь это так, чтобы поняли все. А он — не обязательно. Главное, чтобы папа испугался оставаться владыкой. Будь красивой, Песня, и одеждой, и причёской, и речами. Ты ведь не с Голодрим говоришь, дорогая. Снимай свою воинственную одежду, полюбуйся телом и укрась его. Пусть охотники забудут, на кого надо расставлять сети, и сами попадутся в ловушку. Где-то глубоко в душе Линдиэль хотела протестовать, причём просто так, без конкретной причины, но деве сейчас было слишком хорошо, чтобы позволять себе негативные эмоции. Каленуиль поднесла к обнажённой эльфийке платье, расшитое листьями, цветами, птицами и шишечками, с меховыми и кожаными вставками, и, очень хитро улыбаясь, тихо запела свадебную песенку, которую знали все девушки Эглареста и Бритомбара: Ты подросла — замуж пора, О, Эру, дай тебе не знать всё, что я прошла! Настал твой час женою стать — Жених был здесь с утра. Мужья — наша цель, мужья — наша боль, Без них пуста постель, и такова наша роль. Мужчина — наш король, Ему покорной быть изволь! Грустно, но, однако, Нам нельзя без брака, Женский жребий наш — Нужно выйти замуж! И даже день один Нельзя нам без мужчин! Многозначительно посмотрев на племянницу, Линдиэль засмеялась, и Каленуиль заговорщически кивнула. Эльфийки прекрасно поняли друг друга. *** — Что ж, — наслаждаясь произведённым эффектом, произнесла дочь лорда Новэ, — а теперь давайте решим, кто хочет вписать своё имя во все летописи Арды, уничтожив непобедимого дракона. Полагаю, желающих будет много, а не только хрупкая прекрасная дева.