Свет проклятых звёзд

Над дворцовыми башнями вдали сгущалась ночная тьма, смешиваясь с дождевыми тучами. На востоке и западе небо было ясным и звёздным, но путь тагрелионского принца лежал в становившийся непроглядным мрак. Всё произошедшее за прошедший год смешалось в голове, и, не в силах разобраться в собственных чувствах, ощущая лишь пустоту, заполнить которую можно было только одним способом, Алмарил готовился встретиться с отцом и, казалось, мгновение назад знал, что хотел сказать, но чем ближе становился дом… Дом. То место, где называли проклятым и учили мстить всему миру? Это дом?! Месть сладка, она действительно лечит раны, но только делает это, нанося новые, ещё более болезненные, и старые кровоточащие рубцы начинают казаться ерундой или даже благом. О временах, когда были только те муки, вспоминаешь с грустью, как о чём-то хорошем. С матерью видеться не хотелось — Алмарил понимал, начнутся расспросы, объятия, поцелуи и слёзы, от которых жизнь покажется ещё отвратительнее. Однако принц осознавал, встреча неизбежна, ведь по сестрёнке он соскучился и хотел бы провести с ней хоть немного времени: Митриэль абсолютно безразлична жизнь брата, она будет говорить только о себе, о своих успехах и проблемах, можно будет просто сидеть и поддакивать, наблюдая за её забавными, по-детски глупыми важными делами. Тучи затянули весь мир, и звёзд не стало видно нигде. Начался холодный дождь, который бывает только поздней осенью: мрачный, медленный, затяжной, будто привычная, уже не болезненная скорбь, от которой, однако, почему-то по-прежнему плачут глаза. О приезде старшего принца уже, разумеется, знал весь Таргелион, и навстречу выехали многочисленные верные. Интересно, будет ли среди них брат или отец? Отец — вряд ли. Он ведь занят торговыми делами! Пожалуй, стоит спросить его, как же так вышло, что Азагхал не остался на совете, а рванул в осадный лагерь. Думать о встрече с Карналмарилом не хотелось — он ведь обязательно спросит… Впереди запели рога, среди тьмы к низкому небу взвились звёздные знамёна. Пора почувствовать себя дома, принц Алмаглин, сын нолдорана Карантира. Дома. В месте, где учили ненавидеть. *** Главная «Мастерская Очарования» жила своей обычной жизнью: одни делали причёски и красили волосы, другие занимались кожей лица и тела, принимая ароматные ванны, используя масла, молоко, мёд, яйца и отвары из самых разных трав и корешков, кому-то хотелось подчеркнуть контуры губ, глаз и бровей, чтобы линии выглядели ярче и чётче, подчеркнуть скулы или зрительно уменьшить носик. В последнее время гномихи часто просили сделать аккуратной линию роста бороды, охотно платили за изящную стрижку усов, требуя, чтобы мастерицы превращали их в узкую чёрточку или закручивали в определённых направлениях, а также выражали желание, чтобы лишние волосы на щеках не вырастали максимально долго. Эта задача оставалась самой сложной, однако травницы делали успехи и здесь. Главной проблемой было не допускать насмешек над гномихами со стороны эльфиек, приходивших в Мастерскую с гораздо менее сложными и дорогостоящими запросами, которые, к тому же, не желали принимать новую систему оценки привычных услуг. Принцесса Митриэль сидела в мягком кресле и, надувая губки, капризно рассматривала своё отражение в огромном зеркале с виноградной рамой. Щёчки румянились слегка больше естественного, лоб, нос и подбородок были светлее обычного, а глаза выделялись ярче, и цвет становился по-настоящему волшебным. Митриэль очень нравилось отражение, а ещё приятнее было выделяться красотой среди всех девочек поблизости. Принцесса ещё не расцвела, поэтому юноши видели в ней ребёнка, однако мальчики-ровесники стремились привлечь внимание красавицы, порой очень глупыми способами, но отчитывать их и наблюдать послушание было неописуемо приятно! А ещё интереснее — изображать обиду, когда никто не сделал ничего плохого. Расстроенная принцесса мгновенно становилась центром внимания, и тогда одни начинали осыпать свою маленькую госпожу комплиментами, другие расспрашивать, чего бы она хотела, а третьи — искать виноватых и обещать наказать их. Безумно приятно! Улыбнувшись отражению, девочка нахмурилась, давая понять, что причёска выходит немного не такой, как на картинке. — Между прочим, — с удовольствием заметив, что мастерицы всё поняли и принялись исправлять, сказала Митриэль, — мой новый портрет скоро доделается, к нему уже сковали раму, а следующий будет нарисован здесь. Я хочу, чтобы художник изобразил меня перед этим зеркалом, и чтобы было видно всех, кто делает меня красивой. На фоне, конечно. — Это великая честь, госпожа, — ахнули эльфийки. — За твоей красотой нас всё равно не будет заметно. — Мои волосы затмят вас своим блеском! — на полном серьёзе согласилась принцесса, и с этим невозможно было поспорить: травницам практически удалось воссоздать валинорское сияние, которое, конечно, требовало постоянного поддержания, не обладая стойкостью. Но дочку нолдорана это ни капельки не смущало. Волосы Митриэль, окружённые особой заботой, росли пышными и длинными, спустившись уже ниже колен, серебристо-платиновые волны переливались красивее самого дорогого шёлка, и девочка очень любила слушать комплименты про драгоценный гномий металл. — Твои волосы прекрасны! — не уставала восхищаться мастерица, втиравшая в кожу головы ароматную прозрачную вязкую жидкость. — По праву истинное серебро названо в твою честь, госпожа Митриэль! Уверена, наугрим тоже величают сокровище твоим именем, просто стесняются признаться, боясь, что недостойны столь высокой чести! — Правильно считают, — ещё больше надула губки принцесса. — Глупые некрасивые коротышки! Фе! — А мы помогаем им становиться привлекательнее, — улыбнулась эльфийка, смазывая руки Митриэль маслами. — Каждая девушка хочет нравиться юношам. — Коротышкам? — фыркнула девочка. — Ещё чего! — Нам пора, моя дорогая, — появилась в дверях Пилинэль, и дочка сразу оценивающе посмотрела на маму: — Тебе не идёт причёска, — заявила Митриэль, — и что с твоим лицом? Ты не использовала маски и румяна? Почему такая бледная? — Я была занята, — вздохнула эльфийка, — а сейчас нам нужно спешить — твой брат Алмарил вернулся с войны! Надо его встретить! — А когда приедет Каранаглар? — требовательно спросила принцесса. Пилинэль, разумеется, постаралась не измениться в лице, а остальные мастерицы знали только то, что официально объявил король: младший принц ушёл патрулировать опасные северные границы и пропал вместе с отрядом. Поиски продолжаются. — Скоро, моя красавица, — ласково сказала мама. — Заканчивай с причёской и пойдём. Увидев недовольный взгляд дочки, означавший, что далеко не все процедуры близки к завершению, а некоторые ещё даже не начинались, неофициальная супруга нолдорана вздохнула: — Милая, увидишься с братом — продолжишь наводить красоту. Обещаю. Митриэль нехотя поднялась, гладя сверкающие волосы. — А я точно покажусь Алмарилу красивой? — с сомнением спросила принцесса. — Разумеется! — ответили в один голос мастерицы. — Твой брат-принц будет восхищён! — Тогда я иду! Пилинэль приобняла дочку и вышла вместе с ней во двор, где давно уже ожидала карета. *** «Владыка знает о твоём прибытии, принц Алмарил, и как только освободится, вы сможете увидеться». «Карналмарил с отрядом отбыл на север в середине весны, и с тех пор от него нет вестей. На поиски отправлены воины нолдорана». В середине весны! Конечно! Старший сын Морифинвэ Феанариона сел на постель и посмотрел на свои покои. Как же здесь всё отвратительно! Пропитано ложью и жаждой наживы! Невозможно тут находиться! Но, раз собирался оставаться ДОМА до весны, то так тому и быть, окончательно станет ясно, что делать здесь нечего. — Карналмарил отбыл на север, — повторил полушёпотом принц, — это неправда, не может быть правдой. Если бы на границе с контролируемой Маэдросом территорией был таргелионский отряд, да ещё и под предводительством принца, об этом бы говорили в осадном лагере, но там чётко знали, что север от Моргота защищают лишь две крепости Феанарионов. Все остальные — на подхвате, либо поставляют ресурсы. Аглар не мог быть официально отправлен на север, но и наших орков там не осталось: одни попали в химрингскую тюрьму, другие ушли. Среди тех, кого захватил Маэдрос, не было моего брата! Алмарил попытался вспомнить момент, когда потерял связь с Агларом, однако не мог. Просто однажды перестал чувствовать общие воспоминания, но когда это произошло, сказать точно не получалось. Так или иначе, выводы напрашивались самые неутешительные. Словно в полусне смотря на роскошь покоев, Алмарил вспоминал грязь, дым, копоть и боль, запах бесконечных снадобий, собственной крови и пыли от обломков стены, ощущение, как чёрно-серое удушающее облако оседает на лицо, а совсем рядом золотая тварь убивает воинов Таргелиона, и всё, что может их предводитель — швырнуть камень, отвлекая внимание чудовища на себя. — Сынок! «О, нет, мама…» — успел подумать принц, прежде чем оказался стиснут в объятиях. Пилинэль, казалось, вот-вот подхватит своего ребёнка на руки, словно он снова младенец. Чуть отстранившись, эльфийка стала рассматривать Алмарила так, будто впервые увидела, и единственное, что подумал принц: «Надеюсь, она не спросит, откуда рубец на виске и не потребует демонстрации целостности всего остального. Ещё не хватало отчитываться за каждый шрам!» — Я могла бы не приходить! — капризно заявила Митриэль, устраиваясь среди расшитых подушек и демонстрируя волосы. — Невнимательный брат меня даже не заметил. — А вот и нет! — заставил себя улыбнуться Алмарил, и, вырвавшись из объятий мамы, схватил сестру и подбросил. — А-а! Ты что творишь, грубиян?! — возмутилась принцесса. — Растрепал меня, помял платье! Лицо хоть не трогай! Хохотнув по-злодейски, сын нолдорана чмокнул сестрёнку в щёку и отпустил, с любопытством наблюдая, как девочка рванула к зеркалу, зовя служанок, чтобы те поправили всё, что испортил невоспитанный брат. — Пойдём поговорим, — тихо произнёс Алмарил, приобнимая мать. Пилинэль кивнула. Проходя в другой конец покоев, принц думал, что здесь было бы просторно даже морготовому червю, а одному эльфу находиться в таком помещении вовсе бессмысленно. Пустота… зачем она? Слушать эхо собственных шагов и голоса? — Ты знаешь, что случилось с Карналмарилом? — без церемоний задал вопрос принц, когда вместе с матерью сел за стол у окна. — Прошу тебя, — прошептала Пилинэль, судорожно смахивая слёзы, — пожалуйста, сынок, не уезжай больше! Особенно, на войну! — Я уеду, и это не обсуждается, — резко произнёс Алмарил. — Отвечай, ты знаешь, что произошло? — Нет, — едва слышимый голос женщины задрожал, — никто не знает. — Он мёртв, да? На вопрос ответа уже не требовалось: реакция матери всё сказала лучше любых слов. Сдержанно ответив на объятия, принц вспоминал разговор с Азагхалом, планы отца, и картина складывалась яснее ясного. «Теперь меня некому спросить про Ривиан», — отстранённо подумал убийца, не чувствуя совершенно ничего. Хотелось только остаться одному и напиться, чтобы заснуть очень надолго, а после пробуждения отправиться готовить войско, а весной уйти на север. И никогда не возвращаться сюда. Домой. С отцом видеться больше не осталось ни сил, ни желания. Зачем? Бросить ему в лицо свою боль и обиды? Но что это изменит? — А теперь скажи мне, какая я красивая, но не смей трогать, ясно?! — неожиданно появилась окружённая служанками Митриэль. — Ты самая красивая эльфийка во всей Арде, — серьёзно произнёс Алмарил, встав из-за стола и отойдя от матери, посмотрев в глаза сестрёнке, — любой сочтёт за счастье стать твоим избранником. «Но я бы держался подальше от такой девы», — не озвучил свои мысли принц. — Я хочу побыть один, — обернулся сын нолдорана к матери. — Пожалуйста. Я сам к тебе заеду. Проводив глазами родню и их сопровождение, Алмарил закрыл лицо руками. «Всё самое худшее уже случилось, — подумал он, вспоминая, где в покоях может остаться вино, — я виноват или не я, неважно, но теперь уже всё равно, кого ещё предстоит потерять. А если это неизбежно, лучше уйти самому». *** «Принц Алмарил приехал!» Да, он приехал. После стольких недель отсутствия, после долетавших злых вестей! Говорят, в конце пути даже сам садился в седло. Да, кто-то считает это подвигом, ведь эльфы, которых не коснулся свет валинорских Древ, тяжелее справляются с травмами. Неужели наша сила — лишь следствие милости Владык?! Принципиально не признавая очевидную вещь, запрещая себе думать о том, что опровергнуть невозможно, таргелионский нолдоран Карантир вышел из зала совета и направился в свои покои. В голове всё ещё крутились числа, столбцы, строки, огромные бесконечно дополняемые фолианты с перечислением всего, что можно продать и купить, схемы разделения товаров на группы для упрощения оценки, предложения и требования мастеров и воинов, обоснования для высокой и низкой стоимости, а главное, способы недопущения чужих умников до знания, как работает система, чтобы никто не мог оспорить принятые Таргелионом меры. Уже все участники совета поняли: обсуждениям и спорам не будет конца, поэтому главам торгового союза придётся постоянно собираться и обсуждать новые проблемы, ведь пускать на самотёк дела, от которых зависит богатство, нельзя, а ещё необходимо создать целую гильдию писцов, которые смогут развёрнуто и доходчиво, однако лживо, отвечать на вопросы тех, кому правду о стоимости товаров и ресурсов знать не положено. Несколько эльфов и гномов уже взялись за работу, но с навалившейся горой дел они не справлялись. Надо встретиться с выжившим сыном. Но как себя вести? Морифинвэ стиснул зубы. Дети с младенчества видели, как строг отец с подданными и соседями, как спрашивал с ногродских гномов за каждого погибшего воина. Теперь придётся так же спрашивать с оставшегося в живых сына? А придётся ли отвечать самому? Да, король не обязан отчитываться ни перед кем, а отец? Как поступить? Забыть о родстве и сухо отчитать горе-посланника-Алмарила за проваленные переговоры с Белегостом, побег и последующие военные потери? Оценить ущерб и выписать долговую грамоту? — Принц Алмарил не выходит из покоев, никого не впускает, поэтому не сможет прийти, — напряжённо сообщил слуга, и Морифинвэ вздохнул с облегчением. Значит, есть время всё ещё раз обдумать. *** «Нет, владыка не может принять тебя, принц Алмарил, приехали важные гости из Белегоста». «Увы, принц снова никого не желает видеть. Да, последним приказом было принести вина». «Принц Алмарил, твой отец передал, что завтра в полдень желает встретиться. Да, мой принц, я передам, что сегодня вечером ты уезжаешь на охоту». «К сожалению, нолдоран Карантир отбыл в Ногрод, пока ты охотился. Когда вернётся, неизвестно». *** Алмарил вышел во двор, где с раннего детства учился держать клинок. Сколько их сменилось? Отец был против деревянного оружия, говоря, что воин с таким мечом сам становится тупым, как фальшивое лезвие. Сначала оружие было маленьким и лёгким, потом начало утяжеляться, удлиняться, изменялась форма рукояти, и лишь одно оставалось неизменным — заточка. Воин из отцовской армии, которого Алмарил позвал для тренировки, ждал команды начинать. — Ты убивал Тэлери в Альквалондэ? — неожиданно спросил принц, и вопрос удивил мечника. — Да, двое пали от моей руки, прежде чем я упал от стрелы. — Они были слабее? Там были женщины? — Командовала женщина, — осторожно пояснил Нолдо, пытаясь понять, к чему этот разговор. — Кто в нас стрелял, мы не разбирались. — Начинаем, — приказал принц. Клинки сверкнули в лучах Анар, ещё холодных, но середина зимы миновала, и свет становился теплее. В зеркально отполированной стали отразилось блёклое голубое небо, стены дворца, камни и плиты площади, лица воинов, заснеженные деревья. Сменяющиеся калейдоскопом картины чередовались, сопровождаемые свистом, звоном и учащающимися выкриками и овациями собиравшихся случайных зрителей. Нанося очередной удар и готовясь остановить его, если противник не сможет отразить выпад, Алмарил вдруг подумал, насколько же фальшива мирная жизнь на границе с войной: здесь даже поединок на мечах — лишь фарс на потеху публики. — Ты сражаешься, окружённый толпой, Алмаглин из дома Феанора, — вдруг раздался голос нолдорана Карантира, — и совсем не думаешь о том, что любой здесь может желать тебе смерти. Ты мог быть убит в самом начале поединка брошенным в спину кинжалом или охотничьим дротиком. Развернувшись, уйдя от удара и демонстративно убрав в ножны меч, давая понять, что тренировка окончена, Алмарил встал напротив отца, скрестив руки на груди. — Удивительно, что мы всё-таки встретились, — хмыкнул принц. — Что ж, прошло столько времени, что я уже не вижу смысла вести долгие разговоры. Весной я уйду на войну с Морготом, взяв с собой столько воинов, сколько ты готов выделить на обеспечение безопасности Белерианда. — Хорошая формулировка, — покачал головой король, — правильная. Своих воинов ведь ты потерял. — Мы сражались и погибали наравне со всеми на Ард-Гален! — вспылил сын нолдорана. — Я первым принял бой с чудовищем, позволив более опытным воинам подготовиться к атаке! Не принижай заслуги павших собратьев, отец! — Я всего лишь называю твои ошибки правильными именами, — с превосходством рассмеялся Карнистир. — Ты сбежал на передовую, не имея никакого опыта ведения войны, бросил в бой с неведомым противником своих лучших воителей, едва не погиб сам, и теперь снова желаешь повторить пройденный путь? Тебя жизнь ничему не научила? Толпа, разумеется, не засмеялась, но знакомое ощущение, когда все вокруг считают дураком, заставило сбиться дыхание. «Я вас ненавижу! Каждого, кто здесь находится!» — подумал Алмарил, сжимая кулаки. — А что насчёт тебя? — багровея и покрываясь потом, с трудом проговорил принц. — Ты не несёшь потерь? Ты всегда всё продумываешь и контролируешь? Особенно хорошо получается защищать от бед своих детей! Таргелионский нолдоран не изменился в лице и даже не напрягся. — Ты считаешь себя настолько жалким, что вменяешь мне обязанности няньки по отношению к себе? И после этого уверен, что кто-то пойдёт в бой по твоему зову? Воздух на площади замер и зазвенел оглушительной тишиной. Принц хотел что-то сказать в ответ, но горло перехватило, словно затянувшейся петлёй. Взгляд отца говорил яснее ясного: «Ты уже пожалел, что попытался обвинять меня при народе?» — Я пойду на север, даже если ты отберёшь моего коня, всех верных и оставишь без последней рубахи! — высказался, наконец, Алмарил и рванул ко входу в своё крыло дворца. — Спасибо за идею, сын! — расхохотался Морифинвэ, давая знать подданным, что над этим стоит посмеяться. — Пожалуй, именно так я и поступлю! А если ты заслуживаешь лучшего, тебя поддержат те, кто согласится воевать с тобой плечом к плечу. Оденут, накормят, дадут коня и доспехи. Может, и оружие даже. Слава Алмаглину из Дома Феанора! — Слава! — прокатилось по толпе, и принц, заставляя себя не слушать смех, скрылся в дверях. — Слава принцу Алмаглину! Слава! Слава!