Свет проклятых звёзд

— Давно надо было тебе башку с плечами сровнять! Сковородкой! Из которой ты без остановки жрёшь! В кого ты такой тупой уродился?! Вот же наказал меня Великий Махал за мою лень! Работала б усерднее, нормальный бы сын родился! Умный! А не с пустой башкой-глиняным горшком бездонным! Уже традиционные ежедневные вопли немолодой, однако полной сил гномихи снова сотрясли горы вокруг лагеря принца Финдекано, который теперь переформировали из военного в строительный. — Родила же такого недоумка, а! Как же так, Великий Махал?! За что?! От бородатой рыжей женщины постоянно доставалось то мужу, то взрослому сыну, и утихомирить буянку не удавалось даже воинам, которым применять силу не позволяло достоинство, а по-хорошему гномиха не успокаивалась, пока не добивалась своего. Как её терпела семья, оставалось загадкой, зато было понятно, почему взрослый сын до сих пор холост. — Я вас обоих ящеру скормлю, ясно?! Обоих! Вы — моё наказание за то, что мамку не слушалась! А ведь говорила мне мамка работать и не лениться, чтоб мужа хорошего Великий Махал послал! Счас я вас проучу, бездари! Счас проучу, бездельники! Проучу, дармоеды! А ну идите сюда, пустоголовые горшки! Финдекано покачал головой и отмахнулся, давая понять недавно прибывшему в лагерь Карнифинвэ, что не стоит обращать внимания: поорёт и стихнет. Сын нолдорана Питьяфинвэ про себя удивился тому, что великий прославленный герой Астальдо не может или не хочет поставить на место какую-то полоумную гномиху. Снова пришлось осознать — великий воин вовсе не спаситель от любой беды, но это понимание не желало укладываться в голове и быть принятым сердцем. — Да что за наказание?! Послышался глухой удар, крики резко удалились. — Я не вижу проблемы, о которой пишет отец, — равнодушно произнёс Финдекано, пробежав глазами письмо, которое не было запечатано. — Если наугрим говорят о высокой стоимости работы, значит, это оправдано. Моё мнение таково: пусть король меньше вкладывает в театр и праздники, тогда не придётся экономить на крепостях. Карнифинвэ опустил взгляд. Да, желание злорадоствовать в адрес узурпатора заставляло чувствовать удовольствие от нерешаемых проблем, которые валятся на незаслуженно коронованную голову, однако что-то не давало согласиться с Финдекано. Чувство справедливости? Нежелание позволить обмануть себя? Амбиции, не позволявшие смириться с проваленной миссией, независимо от того, кто именно её возложил? Однозначного ответа не было, зато внутренний протест нарастал, и Карнифинвэ перешёл из пассивного созерцания в прямое наступление. — Принц Финдекано, — громче и резче, чем хотелось, выпалил сын Питьяфинвэ, — нельзя позволять обманывать себя даже в мелочах! Даже друзьям! Даже близким родственникам! В отражавших блёклое холодное небо глазах Астальдо тоскливое равнодушие сменилось печалью. — Род Феанаро, — негромко произнёс сын верховного нолдорана, — всегда был образцом честного отношения друг к другу и ко всем вокруг. Кому-то это нравилось, кому-то нет, зато каждый знал, чего стоит в глазах Первого Дома Нолдор. Род Феанаро не жил в мире с другими и собой, однако всегда решал вопросы открыто, а иногда бросал нерешёнными, но тоже без скрытых мотивов и спрятанных за спиной ножей. Я очень рад, Карнифинвэ из рода Феанаро, что тебя задевает ложь, что ты не привык к ней. Но жизнь не всегда такая, как нам нравится. Тебе это сложно понять, но мне действительно наплевать, пытаются ли моего отца обмануть строители-наугрим. Я бы позволил им делать свою работу так, как они считают верным, а после окончания заплатил бы вдвое больше, чем они просят. Это всё не имеет значения, потому что идёт война, и в любой момент может снова появиться какая-нибудь тварь и превратить любого из нас в обугленную поломанную тушу. Я должен думать о том, как уменьшить потери при внезапной атаке, а не о том, кто и как пытается нажиться за счёт Крепости Исток. Скажи, ты можешь ответить мне на вопрос, кто и когда нападёт на Ард-Гален в следующий раз? Нет. И никто не может. А я должен, потому что отвечаю за свою армию. Нам нужна эта крепость, как можно скорее, и это важнее цены за работу. Крики гномихи, судя по доносящимся ударам, бьющей мужа, сына или сразу обоих, снова приблизились, Финдекано поморщился. — Эти трудяги, — отрешённо произнёс старший сын Нолофинвэ, — уже проделали огромную работу, выбрав место для фундамента высоких башен и крепостной стены, заложив часть каменной кладки. Да, они пьют, дерутся, шумят день и ночь, но в их руках дело спорится. Ты, Карнифинвэ, сейчас рассуждаешь, как мой отец, хватаясь за гордость, статус, амбиции и Моргот знает, что ещё. Но для этого не время сейчас. Я приехал в Эред Ветрин проверить, как идут дела, в ближайшие дни вернусь на Ард-Гален отрабатывать с войском манёвры, к тому же снова нужно отправлять разведку в земли врага. Думать о том, сколько можно сэкономить, используя разные каменоломни, мне абсолютно некогда. — Я понимаю это, — взял себя в руки химрингский посланник, — и готов сам разбираться с проблемой. — Я своё мнение сказал, — голос Финдекано стал твёрдым, как никогда, — и лорд Маэдрос со мной согласен: верховному нолдорану следует расформировать королевский театр, перестать вкладывать в артистов. Населению будет достаточно менестрелей, играющих для своего удовольствия на улицах, неподкупных и непредвзятых, военные расходы можно будет увеличить, и подобные неприятные ситуации больше не возникнут. — Я не думаю, что в казне недостаточно золота на все нужды, — попытался продолжить спор Карнифинвэ, однако Астальдо забрал остальные письма и ушёл в свой шатёр, который ничем не отличался от всех остальных. Понимание, что ситуация зашла в тупик, заставило химрингского посланника почувствовать растерянность. Если проблема так и не решится, что сделает узурпатор? Устроит новый допрос, обвиняя в сговоре с Ногродом и Таргелионом? С другой стороны — и что? Начинать бояться угроз? Как бы не так! — Да за что ж мне Великий Махал таких бестолковых мужиков послал?! — снова близко завопила гномиха. — Заприте её где-нибудь одну и пригрозите дюжиной ударов кнутом, если подаст голос! — сорвался вдруг Карнифинвэ на своих верных. Эльфы поспешили исполнить приказ, и как только женщина поняла, что ей грозит, взвыла бешеным волком: — Да на кого ж вы моих мальчиков оставляете?! Да они ж без меня пропадут! Голодные будут! Замёрзнут! Они глупые и беспомощные совсем! Они только кажутся взрослыми, но на самом деле… Вопли внезапно стихли, химрингский посланник облегчённо вздохнул. Со строителями ещё предстоял серьёзный разговор, и то, что крикливую женщину приструнили — намёк каждому, что не все эльфы воспринимают гномов милыми смышлёнными коротышками, чем-то вроде вечных детей или ручных зверушек. Хотите серьёзных дел — относитесь к партнёрам соответственно. И чужую казну считать не позволено никому! *** Финдекано внимательно прочитал письмо с печатью Эглареста, отложил всторону, потом посмотрел на послание от отца, которое было основательно запечатано, снова пробежался глазами по тексту авторства лорда Новэ, даже не взглянул на маленький конверт от леди Линдиэль, молча взял все три письма и с проклятьем швырнул в печь. *** Ранняя весна запела первыми ручьями, когда согретый тёплым золотом Анар снег начал таять. Пробуждавшийся после зимы лес наполнился трелями птиц, в проталинах подняли головки первые цветы. Вечнозелёный Дортонион снова дышал ароматами трав и созревающих почек. Заполненный укрытыми тканью саженцами воз остановился у просеки, несколько эльфов спрыгнули на влажную землю и взялись за лопаты. — Справа от нас, — сидя на лошади, развернул карту юный золотоволосый эльф с гордым взглядом сына высокородных родителей, — осушенное болото. За ним есть ещё одна топь. Её водой необходимо заполнить рассекающие лес рвы и проверить, не стали ли они слишком мелкими. Нельзя допустить их зарастания — если орки нападут и подожгут лес, пожар распространится на огромные территории. — Всё поняли, лорд Арагарон, — отозвались трое эльфов, размечая, где сажать молодые деревца на месте прошлогодней вырубки. Молодая эльфийка с двумя толстыми золотистыми косами ловко расчертила свой участок и взяла тонкую маленькую сосну, прозрачная крона которой ярко зеленела. — Орки — не так страшно, — уверенно сказала дева, подняв синие, как весеннее небо, глаза на Арагарона, — я слышала, твой отец с лёгкостью разделывался с ними. — Это подлые твари, — польщённый сын Ангарато заулыбался, — они трусливы, слабы и жалки, мерзкие морготовы рабы! Но именно тем и опасны. Мой отец едва не погиб от яда, которым была смазана стрела одного из этих гадов. — Но ведь слухи о Глаурунге гораздо страшнее! — сделала испуганный вид эльфийка, сажая деревце. Золотые косы, спускавшиеся до бёдер, и несколько выбившихся из-под мехового капюшона кудряшек делали её личико ещё более милым. Арагарон привык к повышенному вниманию дев, однако никогда раньше не возникало желания продолжить разговор, начатый традиционной похвалой в честь владыки-героя Ангарато и его прекрасной мудрой супруги. Что же изменилось сейчас? Юный лорд спрыгнул с коня, вручил карту болот и просек одному из верных и взял с воза ещё один саженец сосны. Подавая деревце эльфийке, Арагарон понадеялся, что его руки соприкоснутся с пальцами девы, однако та взялась за ствол осторожно, не задев сына дортонионского владыки. — Как твоё имя? — спросил, непривычно смутившись, лорд. — Вирессэ, мой господин, — ответила эльфийка, осторожно опуская деревце в заготовленную ямку. — Страх, — чувствуя себя героем, заговорил Арагарон, — может защитить тебя, если ты не позволишь ему захватить свой разум. Весть о Глаурунге напугала всех, я не верю, что чьё-то сердце не дрогнуло, когда из осадного лагеря прилетели письма. Правильно говорят, что вести с руин всегда страшны, угроза может быть преувеличена, однако именно боязнь за свой народ заставила моего отца пересмотреть план дорог и противопожарных просек. До появления Глаурунга мы смело осушали болота, но теперь понимаем, что топи в лесах необходимы, пусть и не в таких масштабах, как были изначально. Мы стали тщательнее убирать сухостой, превращать болота в озёра, где водится рыба, и откуда можно будет брать воду в случае пожара. Ещё одно деревце встало корнями во влажную весеннюю почву. — В середине таких озёр мы сделаем островки, где расположим сторожевые башни. Туда можно будет отступить в случае внезапной атаки, — продолжал всё вдохновеннее рассказывать Арагарон, подавая новую сосенку, любуясь милыми золотыми кудряшками. Вирессэ слушала всё с бóльшим восхищением, и на этот раз руки эльфов сомкнулись. — Мой отец сможет защитить свой народ, Вирессэ. И я всегда буду следовать за ним. Ранняя весна пела первыми ручьями, согретый тёплым золотом Анар снег быстро таял. Просыпавшийся после зимы лес наполнялся трелями птиц, в проталинах поднимали головки первые цветы. Дортонион снова дышал ароматами трав и созревающих почек, и вместе с природой от долгого зимнего сна пробуждалась любовь. *** Айканаро въехал верхом в городские ворота, сопровождаемый верными и приветственным пением рогов. Лорд сиял, словно ещё одно светило, торжествующая улыбка не угасала на лице. Привычно игнорируя кокетливые приветствия женщин, дортонионский владыка, гордый и самолюбивый, направился в сторону гостевого дворца, чтобы отдохнуть с дороги, а после — переговорить с братом. Айканаро излучал силу и уверенность, и лишь самые близкие различили бы фальшь. На самом деле, лорд был крайне взволнован и понимал, что вряд ли проблемы смогут быть решены легко. *** — Ты слушаешь, меня, Эльдалотэ? — громко спросил Ангарато, леди, наконец, оторвалась от книги, куда что-то сосредоточенно записывала. — Или ты сейчас можешь думать только о сборе сведений о возлюбленной сына? Нехорошо шпионить за собственными подданными, драгоценный мой Цветочек! — Тебе совсем не интересно, что за семья у той, кого наш сын хочет взять с собой в Хитлум в качестве невесты? — синие глаза Эльдалотэ опасно сузились. — Меня больше волнует причина нашей поездки, — помрачнел, отворачиваясь к окну, лорд. — А что до семьи… Я однажды влюбился в дочь принца Аракано, и ни разу не пожалел о своём выборе. Эльфийка покраснела и снова уткнулась в книгу, перо усердно заскрипело. — Знаешь что, — нашла в себе силы для ехидства леди, — я была сиротой, значит, родители на меня влиять не могли. А воспитывала меня семья принца Турукано. Принцесса Эленвэ была достойной женщиной, о которой нельзя сказать ничего дурного. Квеннар, ставший мне вторым отцом, тоже был уважаемым Нолдо. А что насчёт Вирессэ, второй дочери одного из сотен смотрителей леса? Какой пример подавала ей мать, всю юность проведшая в исходе из Валинора, потерявшая отца во время рыбалки на леднике? — Цветочек, прошу, не продолжай, — со смехом отмахнулся Ангарато, — оставь прошлое прошлому. — Я понимаю, что претензии Нолофинвэ тебя волнуют больше всего, — обиделась леди, — ты правитель, и должен решать государственные задачи, но ты ещё и отец! Айканаро приехал, вы всё с ним обсудите, а потом мы все вместе поедем в Хитлум, и, прошу тебя, не забывай об интересах семьи! Нолофинвэ мне почти как дед, я смогу попробовать задобрить его, однако, дорогой супруг, даже не вздумай идти у нолдорана на поводу! Что бы я ни говорила о сынах Феанаро и о нём самом, сейчас авторитет у Феанарионов, а власть и статус Второго Дома — только слова. Присоединимся — потеряем всё. — Раз моя мудрая жена так говорит, — Ангарато обнял Эльдалотэ, погладил золотые локоны, — значит, так и будет. Не переживай, Цветочек, всё будет хорошо. — Не будет, — вдруг замерла леди, перо в руке дрогнуло. — Я снова видела во сне огонь.