Свет проклятых звёзд

Обоз осторожно двигался через лес. Впереди наступала осень, а сзади исчезала спешно разбираемая дорога, проложенная для удобства езды. Путь в увядание, пока практически неощутимое, но уже неотвратимо наступавшее, проходил сквозь сердца, ложась на лица тенью тяжелевших облаков, превращая веселье на губах в печальные улыбки воспоминаний. Уйдя далеко вперёд, чтобы проверить, безопасна ли дорога, Халиндвэ с отцом и супругой разделились и разошлись по лесу, лишь изредка пересвистываясь, подражая осенним трелям птах. Индвэ с сыном сами не заметили, как стали изображать пение валинорских пернатых, погибших вместе с Древами Валар, но бережно хранимых в памяти аманэльдар. Услышав незнакомый свист, средиземские лесные певуньи насторожились, на всякий случай смолкли и попрятались. Впереди заблестела в лунном свете река, значит, заветная поляна близко. Крупные звёзды на стынувшем небе таинственно мерцали, завораживая своей волшебной непостижимой красотой, и было сложно представить, что скоро придётся столкнуться с чем-то совсем неприглядным. Индвэ ушёл севернее, Халиндвэ подозвал мелодичным свистом супругу. — Сегодня прекрасная ночь, Гуилин, — улыбнулась Ауриэль, любуясь посеребрёнными лучами Итиль золотыми волосами мужа. — Вдохновляющая на песни и любовь. Я начинаю снова мечтать о детях. Лорд-охотник обнял жену, пошёл вместе с ней в сторону песчаного берега. — Вернёмся в Нарготронд — сможем воплотить любые мечты, — прошептал он, словно боясь нарушить гармонию погружённого в мерцающий мрак леса громкой речью. Ауриэль не ответила, снова залюбовавшись на звёзды. — Слышишь? — по-прежнему тихо спросил Халиндвэ. — Арфа. Эльфийка кивнула. Вдали замерцал костёр, и вместе с ещё робким холодным ветром прилетел голос, который невозможно было не узнать. Супруги поспешили на ало-золотистый свет огня. *** Финдарато сидел один около сложенного из сосновых веток костра и ласково обнимал игравшую под действием чар арфу, склонив голову на ажурную золотую деку. Увидев Халиндвэ и Ауриэль, король улыбнулся. — Спит земля, — запел Инголдо самым возвышенно-таинственным из своих голосов, словно пытаясь соперничать с непостижимой Магией Творения, создавшей небесные светочи. — Укрыты дымкой облаков поля и города. За бортом балластом прошлого вся жизнь и дом, Объятый сном. Безмолвие уносит за собой В пространство нереальности чужой. Музыка продолжала играть, Финдарато поднял голову: — Эрьярон не с вами? Он приедет? — Приветствую, государь, — поклонился Халиндвэ, Ауриэль почтительно опустила голову. — Конечно, приедет. Мы идём впереди обоза, проверяя, не опасна ли дорога. А почему ты здесь один? — Мне нужно было подумать, — синие сияющие глаза на вдохновенно улыбавшемся лице выдавали беспомощную растерянность. — Слишком о многом, чтобы делать это в большой компании. Ауриэль осмотрелась. — Они здесь, — с удивлением констатировала эльфийка. — Младшие. Прячутся за деревьями. — Знаю, — кивнул король, — они слушают мою песню, а потом перепоют её по-своему, и это будет ужасно, а им понравится. — Значит, уходить смысла не было, — улыбнулся Халиндвэ, подготовив себе и супруге места у огня, чтобы сесть рядом с владыкой. — Почему же? — взгляд Финдарато стал меняться. — Пусть ощутят, что недостойны моей музыки. Моей настоящей музыки. Пусть подумают, чего могут лишиться, почитая не того вождя. Вдруг я уйду настолько далеко, что они не смогут меня догнать? Охотник непонимающе переглянулся с женой. — Не каждый способен принять вождя, который намного лучше во всём, — пояснил Инголдо. — Недосягаемо лучше. В этом Старшие и Младшие Дети Эру немного схожи. Но на самом деле для меня это не так важно. Ни мне, ни вам не нужно требовать уважения ото всех, ведь некоторые просто недостойны почитать нас, а опускаясь до мелочных угроз и заставляя всех себя любить, применяя силу и шантаж, мне видится отвратительным. Сами посудите: Валар требовали послушания, и теперь мы их презираем. Нолофинвэ требует величать его верховным нолдораном, и его мы тоже презираем. Вспомни, Халиндвэ, как легко Феанаро отпустил всех, кто не захотел идти с ним, оставив при себе лишь верных единомышленников, которые не боялись стать частью легенды, идти рядом с тем, кто бросил вызов Айну, пусть даже это смертельно опасно. Феанаро всегда делил эльфов на своих и остальных. Меня это задевало, но теперь я понимаю — он был прав, и собираюсь поступить так же. Я разделю Младших, когда они проявят себя, обучаясь у нас. Разделю и оставлю около себя только тех, кто нам пригодится. Остальные отправятся на север. И там их научат почитать того, кого скажут. Арфа продолжала играть, Финдарато поднял сияющие глаза к небу, в яркой синеве радужек отразились звёзды. — Но всё это я давно обдумал, а пришёл сюда по другой причине, — снова стал казаться растерянным Финдарато, — я не могу осознать и принять сердцем то, с чем столкнулся. Младшие… — король напряжённо сморщился, словно сдерживая слёзы, — они несчастны без какой-либо причины. Ауриэль поджала губы, заметно напряглась, Халиндвэ посмотрел на короля с непониманием. — Я догадываюсь, что и как говорил вам Эрьярон, поэтому хочу объяснить свою точку зрения, — нарготрондский владыка тронул струны, магия музыки ослабла, мелодия зазвучала трагически. — Эрьярон многого не видел. После его отъезда произошло столько событий, перевернувших мой мир, что я уже не понимаю, где небо, а где лишь блики на воде. Твой отец, мой верный друг, наверняка много говорил тебе про Куивиэнэн, а после моего письма — и подавно. Мне достались по наследству истории деда, нашего великого нолдорана Финвэ. Я многое слышал от наугрим, но они не помнят предков, рассказывают лишь легенды. В любом случае, и мы, эльфы, и гномы не сможем до конца понять Младших. Да, на берегах Куивиэнэн наши предки оказались предоставлены сами себе и беззащитны перед Морготом. Но… Финдарато замолчал, ещё сильнее хмурясь. Звёзды мерцали всё ярче, Майя Тилион, показавшись среди чёрных островерхих крон, весело поприветствовал старых знакомых, с кем иногда общался в Благодатном Амане. — Я стал называть Младших — Фирьяр, «смертными», — мрачно произнёс Инголдо. — Да, умереть может любое существо, но здесь другой случай. Просто представьте: я познакомился с женщиной, весёлой и заботливой, сильной, отчасти даже умной. И вдруг у неё умирает дочь, рожая дитя. Младенец умер тоже. И это, неслыханное для нас событие, у Фирьяр — обычное дело, однако реагируют они на него очень остро. Моя подруга в одночасье превратилась в дряхлую старуху, безразличную ко всему. Почему так? Если для Младших смерть — вечный неизменный спутник, почему они скорбят столь сильно? Фирьяр постоянно страдают какими-то хворями: то воют от зубной боли, то рыдают, потому что не могут испражниться, то прихватывает живот, то ноют суставы и позвоночник. Кто-то слепнет, кто-то глохнет, кто-то теряет рассудок, превращаясь из разумного существа в нечто несусветное. Бывает, промучившись от боли ночь, умирают дети или совсем молодые. Я подружился с юношей, который мастерил разные музыкальные штуки и даже играл на них. Он был странный, но забавный. Добрый. Стук-постук. — Финдарато печально покачал головой. — Я так и не понял, что случилось, видимо, мой приятель что-то не то съел ради эксперимента — он мог делать глупости просто так, ему это казалось весёлым. Умирал он в чудовищной агонии, это было страшно и отвратительно, а хуже всего, что никто не смог ему помочь. А ещё, — нарготрондский король тяжело вздохнул, — Фирьяр совсем не приспособлены к жизни в своём же мире. Я видел, что происходит, когда они случайно ранятся или сажают под кожу занозу. Может возникнуть жуткое воспаление, которое приводит к гибели. Для них Арда гораздо враждебнее, чем для нас, друзья мои. Снова воцарилось молчание, лишь струны плакали во тьме холодевшей ночи. Над рекой нависла белёсая дымка. — Глаза переживших много горя Фирьяр делаются пустыми и мутными, — отрешённо произнёс Финдарато. — Разум затупляется, мужчины и женщины становятся неспособны мыслить и чувствовать. И это ужасно, мои верные подданные. Худшее, что я когда-либо видел. Запомните прекрасное счастливое неведение, пока не встретились взглядом с таким существом. Халиндвэ взял супругу за руку, нежно погладил. — Когда общаешься с Младшими, — Финдарато снова заиграл с помощью чар, — нужно понимать, что для каждого из них завтра может не наступить без какой-либо причины. Любой, независимо от возраста, может просто не проснуться с утра. С севера приползли серые обманчиво-лёгкие облака, ветер задул сильнее, звёзды затрепетали, будто испуганно. — Я не верю, — со вздохом опустил взгляд Инголдо, — что Младшим нравится их жизнь. Этого просто не может быть! Я пытался разгадать их души, расслышать музыку, понять тему, но она звучит слишком разрушительно. А всё, что было прекрасным в такой мелодии, оказывалось просто иллюзией. Но именно надежды и фантазии — лучшее, что есть в страшной нелепой судьбе Фирьяр. Заиграв снова пальцами, сын валинорского нолдорана тихо запел, и ночь, сумрачная и холодная, показалась светлее: — Сквозь туман, Прочь от смятения души Спешим к другим мирам. Больше нет Любви, что многих держит на земле. Надежды нет! Есть точка невозврата из мечты — Лететь на свет таинственной звезды! Плыть в серебре лунных морей, Солнце нам вслед пошлёт свой ветер, Плыть по волнам в тот океан, Что называется Бессмертие. Может быть, Наивны мы, и нет нигде других дорог судьбы. Может быть, Нам не найти во тьме маршрут туда, где время спит. Есть точка невозврата из мечты, Похоже, мы смогли её пройти. И плыть в серебре Лунных морей, Солнце нам вслед пошлёт свой ветер, Плыть по волнам в тот океан, Что называется Бессмертие. Есть точка невозврата из мечты. Прятавшиеся за деревьями дикари начали подпевать, по-своему коверкая незнакомые слова. Самые навязчивые вышли из укрытия, направились к костру, и, смотря на одетых в небрежно раскроенные, неумело обработанные шкуры сутулых, тощих, кривоногих людей, нечёсанных и давно немытых, Халиндвэ думал только о том, чтобы случайно не встретиться с ними взглядами. Счастливое неведение вдруг показалось бесценным, а желание продлить его хоть на мгновение — жизненно необходимым.