Свет проклятых звёзд

Прилетевший с северо-востока ветер принёс семена невиданных ранее деревьев. Завеса Владычицы Мелиан не пропустила странных вторженцев, несмотря на их схожесть с древними прекрасными деревьями, давно утерянными в Арде. Это были берёзы, но не такие, которые помнили видевшие первые дни эльфов Айнур. Новые деревья с белыми стволами зеленели листвой, перечёркнутая чёрными полосами кора не блистала чистым серебром, а семена крошечными звёздочками рассыпались коврами на огромных территориях. — Это сорняк, — констатировал факт Саэрос, снова стараясь думать и за короля, и за королеву, — вредоносное подобие прежних дивных деревьев. Хорошо, что за Завесу им не проникнуть. — Если берёзы на нашей границе угрожают целостности лесов, — монотонно произнёс Маблунг, обнаруживший белоствольных вторженцев, — мы избавим лес от сорняков. — Владычица Йаванна любит все свои создания, — уклончиво ответила Мелиан устами супруга, — если на нашей границе растёт новая Белая Роща, возможно, это знак для всех нас, что путь через море снова открыт. Если Новэ Корабел сможет построить флот, любой желающий будет свободен в выборе, где ему безопасно жить. — Но в Дориате белых сорняков не будет? — настороженно спросил Саэрос. — Мне важна сохранность наших садов и леса! Владычица Мелиан, ты столько сил тратишь на защиту природы, я не хочу, чтобы всё было зря! Тингол рассмеялся, Маблунг опустил глаза: снова в голове роились мысли о бессмысленности деятельности, совета и существования в целом. «Я — воин, защитник! Я призван оберегать границы и следить, нет ли вокруг орков, но по итогу мне приходится докладывать королю о неправильных деревьях и рассуждать, опасны новые берёзы для Дориата или нет!» Думать о том, что где-то на севере продолжается война, решаются вопросы, несравнимые по важности с тем, что обсуждалось сейчас, становилось всё тяжелее, пророчество о выборе вновь сдавило виски. — Даэрон напишет песни о наших садах, — произнесла Мелиан, — мы сохраним то, что нам дорого, в музыке, если воля Рока не позволит оставить красоту Дориата неизменной. — Нимродель справится с этим лучше, — поклонился, сидя рядом с владыкой, Саэрос. — Нет, — отрезал Тингол, — Даэрон видел больше Эпох, нежели твоя племянница, поэтому воспевать сады и леса Дориата поручено ему. Советник сделал вид, будто рад мудрому решению владыки. — Да, конечно, — менестрель, похоже, только сейчас понял, что речь шла о нём и новой важной работе. — Я продолжу докладывать обстановку, — поклонился Маблунг и удалился из зала. Миновав треть пути по подземным коридорам и не замечая красоты сводов Менегрота, воин вышел в большую просторную пещеру, где, как это часто бывало, снова гуляли гостившие наугрим. Маблунг понял, что не знает двоих из восьми гномов — молодые мастера, видимо, приехали в Дориат впервые. С ними были давно знакомые бородачи, тепло поприветствовавшие Маблунга и сразу заметившие хмурое настроение эльфа. — Эй, кхулум! — окликнул пограничника начинавший лысеть и седеть мастер. — Расскажи мне, дотошному старику: у вас есть серые камни среди зарослей болиголова? Только не просто булыжники, а чтоб лежали шестиугольником, острыми вершинами друг к другу! Маблунг остановился. — Глои, — задумчиво, с недовольной интонацией переспросил воин, — какие ещё камни? Почему шестиугольником? — А это секрет, кхулум, — дважды подмигнул своим гном. — Просто скажи: видел или нет? Если видел, то где, и сразу уточни, за какое вознаграждение твой король позволит нам копать его землю? — Не видел, — неохотно ответил Маблунг. — А условия всегда одни: в зависимости от найденных сокровищ, нужно отдать долю. От трети до половины. — Я так и думал! — хохотнул Глои, однако глаза зло прищурились: гном явно не желал делиться тем, что мог бы найти между шестью камнями под зарослями болиголова. — Друг-кхулум, садись, выпей с нами! Маблунг согласился. На площади журчали фонтанчики, работавшие за счёт питавших реку Эсгалдуин ключевых вод. В самом большом бассейне жили золотистые рыбки с белоснежными пышными плавниками, недавно у них родились мальки, поэтому вода кишела блестящим молодняком. — Знакомься, эльф, — выпив из одной фляги с Маблунгом, указал на молодых гномов седеющий лысеющий мастер, — это Блоин и Бобур, мои внучата подросли. У них уже есть своя ювелирная мастерская, и только представь, кхулум, в Таргелионе их изделия ценятся наравне со многими давно признанными творцами! Скоро ребята станут лучшими! Представляешь, им уже пытались угрожать, что сожгут мастерскую, а значит, боятся не выдержать конкуренции и потерять доход! Вот такие молодцы мои внучата! От подобных рассказов Маблунг всегда ожидал подвоха: гномы могли попытаться попросить помощи в запугивании врагов, но эльф не был уверен, что жалуется ему действительно жертва, а не агрессор, желающий нечестно избавиться от успешного мастера в борьбе за заказчиков. — А что привело в Дориат? — спросил Маблунг, решив сменить тему или разузнать подробнее о ситуации. — Кроме серых камней на полянах, заросших болиголовом. — Ха-ха-ха! — сделал вид, что ему смешно, Глои. — Блоин и Бобур привезли дары твоему королю. Мы хотим продавать их изделия по всему Средиземью! И успешно расширяемся! В Таргелионе есть наши лавки, в Белегосте, скоро и на Нароге разместимся. Может, в Долину Маглора доберёмся. С Химрингом хотели договориться, но местный лорд дружит с белегостским эзбадом, поэтому ногродским мастерам сложно туда пробиться, но мы постараемся! С Химладом точно договоримся. Но ты передай королю Тинголу, что Дориат у нас в приоритете! В Менегрот будет привозиться всё самое лучшее! — Ты так всем говоришь, уверен, — отмахнулся Маблунг. — И я тебе скажу: дружба с Таргелионом сыграет против тебя при попытке торговать с Дориатом. — Знаю, — кивнул гном. — Но сам понимаешь — наш тракт идёт через земли Карантира, мы не можем с ним не дружить. Блоин и Бобур, молодые мастера с горящими азартом глазами, деловито почёсывали русые, заплетённые косами бороды, кивали в такт словам деда, однако в разговор не вступали. — Я тебе по секрету скажу, кхулум, — захмелевший Глои подмигнул Маблунгу, — мои внучата, до того как свою мастерскую открыли, были помощниками самого… — гном снова дважды подмигнул. — Трура! По реакции Маблунга поняв, что это имя ни о чём воину не говорит, Глои отмахнулся. — Это наш ногродский ювелир, который создал ожерелье для короля Фелагунда! И мои мальчишки ему помогали! Эльф понимающе кивнул, сделав вид, будто наслышан об этом легендарном для наугрим событии. — Спасибо за угощение, — улыбнулся дориатский защитник, — мне пора возвращаться в караул — за берёзами следить. Наугрим от души расхохотались, уверенные, что приятель-кхулум шутит. Маблунг не стал их разубеждать — гномам всё равно никогда не понять эльфов. И это даже хорошо. *** Рассеянный золотой свет дня медленно угасал, уступая место серебристому единому сиянию звёзд и луны, иллюзорные образы живых и мёртвых прекрасных деревьев качались на лёгком тёплом ветру, и никто в Дориате не знал, как на самом деле холодно за Завесой. Обняв снисходительно позволившую прикоснуться к себе Лутиэн, Даэрон мечтательно улыбался. Менестрель и принцесса долго шли вдоль реки, вслушиваясь в звуки леса. Вечерний полумрак сменился бархатистой тьмой ночи, пение птиц стало тише. — Лунная дорога — белый стих, — произнёс Даэрон, осторожно трогая волосы любимой, утопая в чёрной шелковистой бездне. — Лунная дорога на двоих. Где-то льёт дождь, В листьях дрожь. Ну что ж? Лутиэн заулыбалась, и менестрель закрыл глаза, чтобы не увидеть, если она рассмеётся. — Лунная дорога через сон, — вдохновение заставляло петь, но разум засыпал, проваливаясь в звёздную бесконечность ощущений и эмоций. — Лунная дорога через стон, И мы вдвоём, Мы не ждём — Идём. Золотых лучей поток, И земля уходит из-под ног. Не вернуться, не свернуть, Отдохни, со мной побудь Чуть-чуть. И в путь. Лунная дорога по горам, Лунная дорога пополам. Что будет там, Я и сам Ответа не дам. Ласковое журчание воды стихло, будто прислушиваясь к голосу музыканта. — Я не хочу петь про Дориат, — крепче обнимая любимую, прошептал Даэрон. — Я хочу петь о тебе. — Дурачок, — рассмеялась Лутиэн. — Ты не понимаешь, что я — часть этой земли? Я её песня и танец, ветер и вода. Восхваляя всё, что ты видишь вокруг себя, ты проявляешь любовь ко мне. — Нет, — вздохнул Даэрон. — Это ты не понимаешь. Дориат — это слишком много. Это не только ты, но и владычица Мелиан, и король Тингол, и те, кто живут рядом с ними, и гости нашей земли. Я не люблю всё это так, как принцессу Лутиэн, в отдельности от её семьи, от Арды, Песни Творения и Дориата с Завесой. Это не одно и то же, прошу, пойми. Или хотя бы сделай вид, что тебе не безразлично. Синие бездонные глаза, затягивающие в бесконечность, где только тьма, холод и звёзды, внимательно посмотрели на менестреля, тишина зазвенела миллиардами крошечных колокольчиков и разлетелась с оглушительным дребезгом разбитого стекла, когда с ярких манящих губ слетело насмешливое: — Дурачок.