Свет проклятых звёзд

Яркое летнее солнце отражалось в пенных волнах Сириона, чайки белоснежными стрелами летали в ясном небе, сине-золотые драконьи знамёна, венчавшие изящные башни Минас-Тирита, весело танцевали на ветру. Собираясь на очередной турнир, принц Артаресто, облачённый в лёгкий украшенный драгоценностями доспех, подошёл к супруге, сидевшей на широком балконе с ажурными перилами, откуда открывался прекрасный вид на арену. — Видишь, Инглор, — гордо сказала юному сыну принцесса Толлунэль после страстного поцелуя с мужем, — папа сейчас покажет подданным, как должен сражаться с врагами настоящий герой. Иди вместе с ним, может, и для тебя найдётся противник. — Я не хочу! — насупился похожий на маму эльф, всегда старательно избегавший обучение фехтованию. — Я лучше книгу почитаю. — Ну уж нет! — вспылила жена принца. — Ты — мужчина! Поэтому должен быть воином и защитником! Возьми меч отца, выйди к народу и порази своей силой всех прекрасных дев на трибунах! — А можно мне? — пропищала тонким голоском золотоволосая девочка, совсем ещё маленькая, которая с трудом бегала из-за огромного количества украшений, кружева и юбок. — Я тоже хочу меч! Буду защитником! — Даже не думай! — разозлилась на дочь Толлунэль. — Ты — принцесса! Тебе не нужно владеть оружием — тебя защитит доблестное войско и твой собственный прекрасный принц, который будет носить тебя на руках и задаривать подарками. — И даже подарит мне розового мягкого кролика? — серьёзно уточнила малышка. — Обязательно, моя радость, — погладила дочку по круглой щёчке владычица Тол-Сириона, — что скажешь — то и подарит. А главное, он будет самым красивым, самым смелым, самым сильным и самым добрым. Рядом со своим принцем ты будешь вечно счастливой! У него будут сияющие золотые волосы, синие, словно небо, глаза и прекрасный нежный голос. Когда он станет называть твоё имя, то будет счастливо улыбаться, потому что имя своей принцессы — лучшее, что можно произнести влюблённому принцу. — Хочу замуж! — заявила девочка. — Когда я стану большой? — Скоро, моя красавица, — мама поцеловала дочку, снова обняла мужа. — Бери сына с собой! Иначе у нас вырастет не мужчина, а болотная жаба! Инглор насупился, однако подчинился. — Подожди, — Толлунэль вдруг остановила супруга, — мой герой, скажи, почему ты не обсудил со мной письма от твоего отца? Почему я, твоя прекрасная принцесса, узнаю о том, что вы обсуждали Младших, от посторонних?! Артаресто поджал губы, хмыкнул. — Прости, — тихо сказал сын короля Финдарато, — я думал, тебе это неважно. Отец написал, что лучших из Фирьяр оставил у себя, а остальным досталось… то, что осталось. Отец спрашивал, хочу ли я поселить в окрестностях Тол-Сириона охрану из Младших, и предостерёг, чтобы я не брал «атани» ни у кого, кроме него, потому что могут попасться глупые, больные или непослушные. Эльфийка прищурилась, её руки как-то слишком крепко сдавили горло мужа. — И ты решил не обсуждать со мной столь важный вопрос?! — пальцы нажали сильнее. — Задушу тебя за такое! Ты понимаешь, что король Финдарато говорил о важных делах?! Я считаю, мы должны проследить за ситуацией у соседей. Если всё будет хорошо у Ангарато и Эльдалотэ, мы попросим их поселить Фирьяр на соседних с нами берегах, но это по-прежнему будет армия Дортониона, а не наша. И нам не придётся заботиться о войске, защищающем наши рубежи. — У меня самая умная жена в Арде, — восхитился Артаресто, думая будто о чём-то другом. Взяв за руку сына, владыка Тол-Сириона пошёл на турнир, а Толлунэль и маленькая Финдуилас остались на балконе, как и положено прекрасным принцессам. *** Проехавшись вдоль строя, лорд Айканаро довольно улыбнулся. Время шло, и войско смертных становилось другим, постепенно изменяясь до неузнаваемости. Здесь уже не было испуганных, переминающихся с ноги на ногу мужчин — бойцы осмелели и осознали, для чего тренируются, их мускулы налились силой, и пусть не в каждой голове стало больше разума, на ряды своей передовой армии лорд Айканаро уже смотрел не с презрением и скрытым отчаянием, а с чем-то близким к гордости за себя, своё терпение и смекалку. Да, изменилось многое: и хотя четверо мужчин умерли в первые две недели тренировок, зато остальные, как ни странно, не взбунтовавшись, стали гордиться собой и своим умением делать то, что требует великий вождь Аэгнор. Удивительным для лорда стал тот факт, что некоторые женщины тоже захотели служить в армии, хотя им никто не обещал в мужья любое количество эльфов-мужчин после победы над Морготом. Айканаро удивлялся, как сильно молодые девы стремились превзойти юношей и уже опытных бойцов в мощи мускулов, пытаясь браться за слишком тяжёлое оружие, непомерно тугие для себя луки или надевая массивные доспехи. Конечно, со временем и эти девы понимали, что удобство в сражении важнее того, насколько меч в изящной женской руке массивнее клинка у стоящего рядом в строю бойца-мужчины, но для этого каждый раз требовался в той или иной мере печальный опыт. Сначала злившийся на снисходительное отношение смертных к своим жёнам Айканаро постепенно понял, почему так происходит, и отчасти согласился, что домыслы родились не на пустом месте. Сказав обычные слова о грядущем светлом будущем благодатного Дортониона, владыка отправился во дворец, чтобы, наконец, ответить названному брату-королю на давнее письмо с вопросами, всё ли хорошо, не нужно ли больше воинов, не болеют ли бойцы и насколько они обучаемы. Айканаро видел — его новые подопечные хотят жить не только войной, многим интересна эльфийская культура, и Фирьяр с радостью стали бы её частью, но лорду совершенно не хотелось тратить силы ещё и на это. Видимо, стоит позволить жене брата заняться организацией обучения смертных, только есть ли в этом хоть какой-то смысл? Зачем настолько мало живущим существам культура? Зачем им развитие науки и искусства, если ни достичь совершенства, ни даже просто достойного уровня ни в одном деле они не успевают? Отдав лошадь конюхам, лорд Айканаро снял шлем, золотые волосы рассыпались по стали доспеха. — Мой господин, — вдруг появился рядом воин, который постоянно странно смотрел на дортонионского владыку. — Прости, господин. Айканаро кивнул, невольно радуясь, что нормальная речь всё-таки доступна для дикарей. — Мой господин, — снова, краснея, бледнея, опуская голову, повторил воин, — прости меня. — Что случилось? — лорд почувствовал раздражение. Этот смертный давно вызывал крайне негативные эмоции своим странным поведением, и теперь Айканаро ожидал любого подвоха: сплетен, клеветы на собратьев, попрошайничества, жалоб на тяжёлые тренировки. — Прости, господин. Я люблю тебя. Дортонионский владыка потерял дар речи. Что имеет в виду этот смертный? Он перепутал слова? Не понимает, что говорит? Стало и смешно, и ещё более мерзко. — Не понимаю, — сухо бросил Айканаро и хотел пойти прочь, но воин, широко распахнув большие глаза, крикнул неожиданно высоким голосом: — Я тебя люблю! Как женщина мужчину! С огромным трудом подавив желание изо всех сил ударить сумасшедшего, чтобы знал своё место и не забывал, кем родился, лорд обернулся на подданного и, багровея от злости, вспоминая, что позволяли себе орки Моргота, громко приказал, стараясь не сорваться на ругань: — Убирайся прочь из моего войска! Немедленно! — Прости, господин! — жалобно завыл воин, вставая на колени. — Уберите его из города! — всё-таки не выдержал эльф. — И всех, одобряющих подобное! Увижу в своих владениях — изрублю на куски проклятых искаженцев! Убедившись, что приказ исполняется, Айканаро бросился к себе в покои, даже не сняв доспехи. Теперь он точно знал, что хочет написать королю Финдарато: пусть впредь думает, с кем связывается! *** Попытка написать стихи на эльфийском языке оказалась не слишком удачной, однако дева оценила и начала смотреть влюблёнными глазами. Беору понравился результат, хотя строки оказались разной длины, а рифма не везде звучала гладко. Зато какой чудный смысл! Воспеть город, который никогда не видели собратья так, чтобы каждый представил себе дивной красоты пещеры, под силу далеко не каждому менестрелю! А Беору удалось! Поселения вдоль реки Нарог быстро разрастались, и хотя никто из жителей не знал, где находится тайный город великих прекрасных эльфов, каждый взрослый чётко усвоил, что обязан в случае нужды защитить своих благодетелей, безвозмездно обучающих всему самому важному в жизни. Узнавая с помощью посланников эльфийского короля правила речи, Беор по-детски радовался тому, что теперь может рассказать об эмоциях, которые испытывал при виде эльфов: это было ни на что не похожее восхищение. Молодой мужчина, до судьбоносной встречи порой любовавшийся пейзажами и пытавшийся рисовать что-то на песке или деревьях, теперь видел первозданную красоту и гармонию мира не только в утренней и вечерней зорьке, вспышках молний, склонившихся над рекой ветвях или кронах, залитых лунным светом, но и в дивном народе, окутанном волшебным сиянием. Беор хорошо запомнил урок Нома, что необходимо хранить и трепетно беречь всё, что дорого, что вызывает трепет в сердце. Это относится ко всему: окружающей природе, любимой женщине, жилищу, чужим красивым вещам. Нравится — береги и защищай. И человек стал готов биться с любыми негодяями ради сохранения того прекрасного, что есть в Арде. Добро — созидание, зло — разрушение. Мир устроен просто и понятно, и кто друг, а кто враг угадывать не приходится. *** Вождь Буур стоял около горящего дома, молча смотрел на огонь. Сын ушёл и забрал с собой всех, кому не нравилась тирания Хранителей Огня. Но как же так вышло, что поляну покинули почти все молодые члены племени? Почему за Халдом и его Халдой последовало большинство способных работать и рожать? Почему старые порядки нравятся только дряхлым слабым мужчинам и женщинам, которым хочется только покоя? Но кто теперь станет защищать племя? Кто будет охотиться? Строить дома? Бросая отца, Халд сжёг оставленное жилище, утверждая, будто Хранители всё равно бы это сделали. Откуда в сыне столько злобы? Разумеется, это всё из-за эльфов. Пришли, всех околдовали и увели погибать. Лишь старые мудрые люди не поддались грязным чарам, остались верны правильному вождю, но что делать, когда они умрут? Главное, больше не пустить к себе эльфов, а с остальным Хранители Огня разберутся. Да, так и будет, а потом всё наладится.