Свет проклятых звёзд

Когда-то очень давно бывало до слёз жаль, что однажды всё заканчивается. Это знание расстраивало, заставляло грустить, мечтать о повторении неповторимого, но теперь… У Ириссэ не осталось сил ни на сожаление, ни на радость. Он ушёл, и это главное. Ушёл надолго! Может быть… Нет, вряд ли. Если до сих пор этого урода никто не убил, значит, он умеет избегать опасности. Очень-очень жаль! Страстное прощание отняло и душевные и телесные силы, и лишь когда в комнате снова появились те, кто должны были заботиться, Ириссэ немного встряхнулась. Да! Нужно отмыться! — Здесь принимают ванну только при крайней необходимости? — тихо, с трудом шевеля губами, но с ехидством проговорила Нолдиэ, вытягиваясь на постели, чтобы больше не выглядеть прячущимся в одеяле комком. — Вы знаете, что это такое — мыться для удовольствия? Пронзительные сияющие глаза Нолдиэ внимательно осмотрели служанок, которые никак не переменились к жене хозяина. Да, всё та же зависть и неприязнь, смешанные со злорадством. Как ни странно, вопрос совсем не задел ни одну из эльфиек: видимо, больше, чем красота и статус, их ничто не способно обидеть. — Приготовьте мне ванну! — сначала голос захрипел, но, откашлявшись, Ириссэ заговорила чётче. — Что у вас есть ароматное? За пределами этой норы что-то растёт? Служанки рассмеялись, две из трёх отправились выполнять приказ, одна осталась — начала копаться в большом сундуке около двери. «Я должна выжить», — мысль снова бросила в прошлое, но не в объятия прекрасного Феанариона с белоснежными ресницами, от воспоминаний о котором становилось невыносимо жить, захлёстывали эмоции, отчаяние убивало волю. Нет, Ириссэ вспомнила льды Хэлкараксэ. И поцелуй у костра на жгучем морозе. «В песнях вьюги проходит ещё один год, Безразличие, холод, интриг хоровод, Бой, чтоб выжить, точнее, чтоб существовать, Чтобы завтра завязнуть в сугробах опять. Заливает души пустоту сладкий яд, Королева зимы — не жена и не мать, Отправляешься в путь, забирая с собой Раскалённое сердце жертвы другой. Презирая законы, купаясь в вине, Разрывая одежды, летая во сне, Неприступных вершин ослепляющий свет надежды. Отдавая себя зову плоти одной, Неизбывной тоски, разрывая покой. Несмотря ни на что, остаёшься собой, как прежде. Небесной красоты земное воплощенье, Неуловимый призрак, исчезающий в ночи, Отдавшие тебе своей души горенье, Как мотыльки для пламени свечи, Не стоят ничего, как та игрушка, Затерянная в памяти навек В прекрасном светлом парке, где её девчушкой Оставила на мраморной скамье». — Риньо, — со вздохом улыбнувшись, прошептала Ириссэ, надеясь, что произнесённое имя не будет услышано. Воспоминание о смущённом менестреле, увидевшем свою принцессу в ванной, но так и не поддавшемся соблазнению, заставило просиять. «Растает в сердце лёд У Снежной королевы, Цветного сна полёт Укажет свет неверный, Разрушится стена В её душе прекрасной, И ветер из окна Откроет двери в сказку мне». — Тебе нравится запах господина? — громко спросила Нолдиэ, сбросив одеяло, сев, изящно выгнув спину. Служанка замерла. — Отвечай, дева. Это уже был приказ. — Да, — как-то неуверенно ответила эльфийка. Это была не самая говорливая из служанок и не самая надменная. Такую можно не заметить в толпе. А сейчас, когда рядом не оказалось подружек, дева начала пасовать перед женой господина. — Очень нравится? — Да… — эльфийка напряглась. — Подойди, — Ириссэ раздвинула ноги, стараясь не замечать боли после грубого соития. — Я вся им пропахла. Нюхай, наслаждайся. И ласкай меня, словно перед тобой Он. Но сначала завяжи себе глаза. Нолдиэ хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: платье служанки снимается легко — нужно лишь потянуть шнурок. Дева подчинилась моментально, ни капли не удивившись, и это поразило Ириссэ: здесь что, принято вести себя подобным образом? Сероволосая эльфийка ловко сделала себя незрячей с помощью алого шёлкового платка, осторожно опустилась на постель, принялась втягивать носом воздух, осторожно касаясь тела жены хозяина. Ириссэ подождала совсем немного и перехватила инициативу: повалив деву на спину, она сдавила одной рукой ягодицу, а другой начала ласкать между ног, невольно заметив то, что казалось столь важным для похитителя — служанка не была ни узкой, ни мягкой, её упругая плоть моментально ответила на прикосновения, начав сжиматься. Дева изогнулась, застонала, напрягая бёдра, прекрасно изображая удовольствие. Мужчину бы она уже обманула, но Ириссэ понимала — это фальшь, а ей нужно было настоящее подчинение этого привычного к использованию тела. Продолжая ласкать самые чувствительные участки, думая о том, что женщина всегда лучше поймёт другую женщину, чем даже самый опытный и внимательный любовник, Ириссэ пустила в ход губы и язык. — Ты так нежна, госпожа! — простонала служанка. — Я умру от твоих ласк! — Нет, ты нужна мне живая, — рыкнула пантерой Ириссэ, ощущая прилив сил, — покорная моим рукам. — Я всё сделаю! — пообещала, извиваясь, эльфийка. — Я буду… Ах… м-м-м-м… «Она всё ещё лжёт, — видела Нолдиэ, — но это ничего. Победа будет за мной». Язык зашевелился быстрее, руки с большей страстью задвигались внутри и вне тела. Служанка поддалась. Ягодицы до дрожи напряглись, бёдра зашевелились скоро и ритмично, и на этот раз удовольствие оказалось искренним. — Но… почему? — спросила сероволосая дева, снимая повязку с глаз. — Я недостойна. — Других игрушек у меня здесь нет, — холодно ответила Ириссэ, обернувшись на дверь. — Муж уехал, а с девушкой — это просто шалость — не измена. И знаешь, мне понравилось, как ты ведёшь себя в постели. Когда будет готова ванна, помоешься вместе со мной. Приласкаешь свою госпожу. На миг взгляд служанки стал испуганным. Возможно, Нолдиэ ошибалась, но в голову полезли мысли о том, что статус любовницы жены хозяина может каким-то образом навредить деве. Вероятно, просто потеряет расположение завистливых подружек, что будет грозить некими пакостями с их стороны, может, она замужем… Но одно Ириссэ решила для себя точно: она здесь хозяйка, по крайней мере, пока не вернулся проклятый урод, значит, будет делать, что хочет. Может быть… да нет, вряд ли. Вряд ли. Но… вдруг? Вдруг?! Вдруг удастся сбежать?