Свет проклятых звёзд

Можно было бы дождаться более тёплой погоды, пересидеть в подземелье дожди или даже всю зиму, оставшись дома с женой до рождения ребёнка, но Эол чувствовал, что должен ехать в Ногрод, как и планировал: это будет проверка верности слуг и способности жены соответствовать своему статусу, а заодно и время для самого новоиспечённого главы семейства осознать и обдумать случившееся. Брат Тингола понимал: его жизнь складывается неправильно, несмотря на наличие дома, слуг и беременной супруги. — Феанарион, — то и дело повторял муж прекрасной Нолдиэ. Имя соперника снова и снова слетало с напряжённых губ, сплёвывалось, будто нечто отвратительное. Этим словом встречались рассветы и закаты, проклиналась непогода, дождь и ветер, слишком долгий путь и неудачи в поисках обеда. Когда же на Гномьем Тракте удалось договориться с торговцем, чтобы тот довёз попутчика до Ногрода и взял недорого, Эол только и думал, как бы расспросить знакомых наугрим про своего соперника. Кто же он? Эол сам не верил, что начал интересоваться делами Нолдор, которых презирал и раньше не желал даже слышать об этих эльфах. Если бы жена всё рассказала, было бы гораздо проще, но она даже под действием чар не обмолвилась ни о своём имени, ни где живёт. Среди произнесённых слов звучали только «Феанарион» и «замок Куруфинвэ», а себя Нолдиэ называла оскорблённой женщиной. Возможно, со временем что-то прояснится, но этот эльф всё равно навечно останется между Эолом и его счастьем, это было несомненно. Как устранить преграду? Убить эльфа, который считается королём, практически невозможно, да и на мысли о нём никак не повлияет факт смерти или продолжение жизни. Зато от попыток сбежать к прежнему любовнику можно было бы защититься, убрав с пути соперника. Увы, Эол понимал — своими силами ему не справиться, а помогать никто не станет. Если возлюбленный жены — тот самый Куруфинвэ из Химлада, чей сын бывает в Ногроде, значит… Этот Феанарион бросил влюблённую красавицу и женился на другой? Он слепой? Вопросов становилось всё больше, и они требовали ответов. Если жена так и будет продолжать молчать, придётся пойти на более жёсткие меры, но сначала нужно поставить супругу перед фактом, что и без её признаний всё удалось выяснить. Пусть имеет в виду — скрытность ей не поможет. Как и ложь. *** Когда снова полил дождь, переходящий в снег, возница с гордостью заявил, обернувшись на Эола: — Видишь, эльф, какая дорога роскошная! Не скользит, ровная, на ней не трясёт, никаких тебе перепадов высот и неудобных поворотов, а от непогоды всегда можно найти укрытие. Сворачиваешь с тракта — и отдыхай под навесом! А если чуть дальше пройти — найдётся и более надёжная крыша над головой. Понимаешь, за что мы Карантиру платим? — Долбанные Голодрим, — стиснул зубы Эол, потирая руки. — Братьев убивают, женщин бросают. — Ой, приятель! — отмахнулся с осуждением гном. — Только не говори, что слухам этим дурацким веришь! Я знаю Карантира и могу уверенно заявить, что с ним можно иметь дело — он тебя не облапошит. — Я не о нём, — прищурился брат Тингола, спрыгнув с повозки, не дождавшись, когда та остановится. Под ногами оказались гладкие узорчатые плиты тракта, ровные и не скользкие, несмотря на дождь. Вода стекала в специальные стоки, поэтому не скапливалась лужами. — Куруфинвэ Феанарион, говорят, свою жену оскорбил. — Не слышал о таком, — пожал плечами возница, заезжая под навес. — Его сын вроде как-то обмолвился, что мать в Валиноре осталась с дочками, а о других женщинах Куруфина Химладского я не слыхивал. Эол задумался. Можно было бы переждать дождь и здесь, сидя на скамейке, однако стремительно холодало, а поблизости стояли домики, жители которых, разумеется, всегда ждали готовых заплатить мирианами или по-старинке гостей, поэтому оставаться под навесом смысла не было — всё равно случайный попутчик ничего не знает. Не успев вымокнуть под ставшим проливным дождём, эльф добрался до ближайшего трактира. Дверь открыла молодая гномиха, на щеках которой совсем не было волос, зато пышные усы сплетались в косу-колосок с кудрями на подбородке. Взглянув поверх неё на других посетителей, брат дориатского короля узнал одного из ногродских приятелей. Тот, уже изрядно хмельной, вскочил со скамьи, побежал к другу-эльфу, но потом вернулся к столу, выпил остававшийся в огромной кружке эль и только после этого окончательно решил поздороваться. Осмотрев Эола критическим пьяным взглядом, гном толкнул эльфа в живот: — Какой-то ты грустный. Женился что ли? И по реакции не успевшего скрыть эмоции знакомого поняв, что угадал, мастер расхохотался: — Да давно пора было! Поздравляю! Потом, как свыкнешься с побоями скалкой по утрам, а сковородкой по вечерам, станешь многословнее. Ты скажи только, кхулум, она красивая или очень, ослепительно, неописуемо прекрасная? — Второе, — натянуто улыбнулся Эол. — Рад за тебя! — гном встал вплотную, дал знак нагнуться и шёпотом, затравленно озираясь, проговорил: — Вот найду серебро, ну ты понял, о чём я, сделаю твоей жене кулон. — Как-то вы неправильно ищите, — пройдя к столу, незаинтересованно сказал эльф, — я не верю, что это ваше серебро настолько редкое и уникальное. Наверняка где-то полно залежей. — И я о том же! — вступил в разговор совсем молодой бородач, увешанный золотыми браслетами с крупными камнями. — Надо просто копать глубже. — Если это действительно серебро, — предположил Эол, — искать его не надо — достаточно понять, как обычное обработать так, чтобы стало «истинным». — А знаешь, что говорят в народе? — словно решив поведать о страшной тайне, начал тихо рассказывать самый старший гном из сидевших за столом. — Говорят, будто, ну, серебро это на самом деле и не металл! Точнее, не совсем металл. Это обычное серебро, рядом с которым один эльф из Валинора свои сокровища закопал. Говорят, — седой мастер потребовал принести себе ещё кружку эля, да покрепче, — будто этот эльф ювелиром был, выращивал самоцветы в росе валинорских Древ по утерянной ныне технологии! А когда в Средиземье прибыл, то решил спрятать свои сокровища от Моргота, но тот прознал про клад и разбил кристаллы. Роса Древ пролилась на жилу серебра, и вот. Гномы понимающе подмигнули друг другу. — Если это так, кхулум, — сказал Эолу давний приятель, — наши поиски не имеют смысла. Поэтому никто из нас в эту сказку не верит! Но я видел камни, выращенные в росе, и они действительно потрясающие! Их сияние исходит из самого сердца кристалла! Они переливаются даже в темноте, словно рядом с ними лежит крошечный горячий уголёк. Наугламир Фелагунда как раз из таких камней сделан! Жаль, не нашли мы серебра, — мастер многозначительно подмигнул, — чтобы одарить нашего друга. На миг задавшись вопросом: способны ли гномы говорить хоть о чём-то, кроме митрила, Эол достал из мешочка медные мирианы, присоединился к распитию эля. Сушёная рыба из Гелиона никогда не нравилась брату дориатского короля, однако сейчас, задумавшись, Синда ел её и не замечал раздражающего привкуса. Встретившая в дверях трактира гномиха, теперь одетая более соблазнительно, подсела к молодому мастеру с массивными браслетами, взяла заплетённую в косу бороду и кудрявой кисточкой пощекотала нос мужчины. — Я скучала, — с укоризной произнесла дева, — ты уезжал слишком надолго! — Найду клад — вернусь навсегда. Ты же знаешь, — искатель митрила крепко обнял уютную пышногрудую возлюбленную, — я без тебя жить не могу! Эол отвернулся, опустил взгляд в кружку, внимательно изучая пузырьки пены, словно это могло помочь гномам найти то самое, ну, понятно какое серебро, миг-миг. — Долбаный Феанарион, — прошипел брат Тингола. — Ничего, я придумаю, как устранить тебя с моего пути. *** — Я думаю поехать в Нарготронд, — словно сам себе, сказал Тьелпе, критически рассматривая выставленные на продажу изделия. — Хочу поговорить с Элендилом. Дуилино удивлённо посмотрел на принца, пожал плечами. Проходя между рядами лотков и богато расшитых шатров ногродской ярмарки, эльфы не искали ничего конкретного, интерес был совершенно праздным. А ещё оказалось очень интересно наблюдать за тем, как одни торговцы принципиально, до страшной ругани, не брали мирианы, другие — наоборот, принимали оплату только драгоценными кругляшами и овалами, а третьи были готовы договориться на любой способ расчёта. А ещё среди рядов мастеров и их помощников, а также нанятых только для продажи товара работников ходили и предлагали свои недешёвые услуги оценщики и проверяльщики качества и подлинности мирианов — их соответствия номиналу. Разумеется, находились нечестные дельцы, пытавшиеся договориться за хорошую плату, чтобы их не трогали. Порой приходилось вмешиваться охране ярмарки. День был холодный, первые заморозки давно миновали, и хоть снег пока не лёг на землю, меха раскупались хорошо. На третий день торговли среди рядов не осталось никого из привозивших шубы, шапки, шарфы и муфты. — Зачем тебе понадобился Элендил? — наконец, задал вопрос Дуилино, остановившись около весёлого старичка с крайне нетипичными для наугрим изделиями. Было понятно, что гнома нанял какой-то эльф, не желавший самостоятельно продавать свой товар. — Я думал — наша ссора давно в прошлом, — отрешённо произнёс Тьелпе, засмотревшись на статуэтку из чернёного серебра, изображающую эльфийку, которая совсем скоро родит дитя. Голова опущена, руки гладят живот, роскошные кудрявые волосы и немного ткани скрывают наготу. — Казалось, мне уже всё равно, почему Элендил бросил меня в пещере. Я полагал, что всё сам себе объяснил. Но нет, я думал об этом снова и снова, особенно после того, как Ириссэ приехала. Удивлённый взгляд друга заставил вздохнуть и понять, что если начал говорить, придётся объяснять в деталях. — Я понял, — Куруфинвион вдруг осмотрелся, словно почувствовав взгляд, однако никого знакомого не увидел, как и пристального внимания к себе, — что недосказанность, от которой убегаешь, всё равно рано или поздно настигнет. Понимаешь, отец отсутствовал, когда появилась Ириссэ, и вернуться не захотел. Я понимаю, почему не приехал дядя, даже не берусь его осуждать. Но отец… Ириссэ жила в его дворце, ждала хоть какого-то ответа. Он должен был поговорить с ней. Мы же все не чужие друг другу, что бы ни случилось в прошлом. Но отец всегда так поступал! Всегда! Я не должен говорить подобное, но… Он как безмолвное отражение в зеркале. Я не хочу быть таким. Элендил предал меня, и я должен поставить точку в этой истории. Дуилино тоже показалось, что за ними кто-то наблюдает. Более того, схожее ощущение уже возникало и вчера, и два дня назад, но каждый раз не удавалось понять, кто проявляет повышенный интерес. — А ещё я напишу письмо Артанис, — Тьелпе критически осмотрел кинжал, узор на рукояти и лезвии которого напоминал плеть. — И найду способ его доставить. — Это правильное решение, — кивнул друг. На небе сгустились белёсые тучи — вот-вот должен пойти снег. — Не вижу на этой ярмарке ничего, — вдруг очень по-отцовски улыбнулся Куруфинвион, — что бы не мог сделать сам. Думаю, пора собираться в гости к Фелагунду, иначе придётся пробираться по сугробам. Однако стремительно портившаяся погода смущала далеко не всех, и гулявший меж лотков и шатров певец-гном с эльфийской лирой, к которой был приделан массивный короб для благодарностей, голосил всё задорнее и громче, будто стараясь веселиться назло наступающей зиме: — У меня есть тайный враг. Как ни думай, ни крути, Не сразить его никак — Прячется в тени. Он нанёс из-за угла По коленям мне удар, И лежу я на земле — Враг сильней меня! Подлый, хитрый, тайный, скрытный! Всё равно ты будешь битый! Эля мне, ещё мне эля, И врага я одолею! Незаметен для меня, Он везде за мной следит. Максимально чуток я! Знаю — враг не спит! Он напал из-за спины, Принял я внезапный бой, Но был в печень поражён — Вновь сильней враг мой! Подлый, хитрый, тайный, скрытный, Всё равно ты будешь битый, Эля мне, ещё мне эля, И врага я одолею! Как-то шёл мой путь чрез лес, Приключился в нем замес: Подлый враг меня теснит — Гадкий паразит! После битвы той дня два Болела голова моя. Эль с утра скорей мне лей, Ведь враг меня сильней! Знаю я, что мышцы силой Заполняет брага с пивом! Эля мне, побольше эля, И врага я одолею! Подождав, пока весёлый гном подойдёт ближе, Тьелпе бросил серебряный мириан в короб. Певец моментально остановился, взял кругляш, осмотрел со всех сторон, куснул, снова осмотрел уже через лупу с золотой ажурной ручкой и, только убедившись, что вознаграждение качественное и не поддельное, поблагодарил, пожелал удачи и пошёл дальше. Эльфы удивлённо переглянулись, невольно напевая про себя: «Подлый, хитрый, тайный, скрытный, Всё равно ты будешь битый, Эля мне, ещё мне эля, И врага я одолею!» *** Дождавшись, когда сын ненавистного Феанариона со своим носовым платком убрался с ярмарки, Эол, смешавшись с толпой, осторожно скинул капюшон заговорённого маскировочного плаща и подошёл к нанятому торговцу. Радостный гном, вторя песенке про тайного врага, с гордостью предъявил заработанное. Отсчитав старичку оговоренную долю, брат Тингола посмотрел на оставшийся товар. — Мне нужно уехать, — с напускной загадочностью проговорил эльф, взвешивая в руке мешочек с драгоценными кругляшами. — Распродай остальное, вернусь — рассчитаемся. Торговец радостно закивал и продолжил, приплясывая, зазывать гуляк взглянуть на чудесные диковинки. Бросив последний взгляд на свои изделия, Эол снова скрыл себя от посторонних глаз и поспешил продолжить слежку за сыном соперника. В Нарготронд, разумеется, не было смысла ехать, однако, возможно, существовали некие особые подъезды к Химладу, зная которые, удастся обойти пограничную стражу. Сын проклятого Феанариона может невольно показать и рассказать очень многое! Более того, запомнив из разговора некоторые важные имена, есть шанс сойти за своего где угодно. Важные имена… — Ириссэ, — Эол улыбнулся, смакуя на губах слово на ненавистном Квэнья. Возможно, теперь подобраться к сердцу жены станет проще.