Несколько сеансов у психотерапевта

Синоптики передавали ухудшение погоды, а радио, включенное в его кабинете, о пробках на дорогах. Машины бесполезный вид транспорта, Джек смотрел в окно из своего кабинета, видя вдалеке огни от их фар на дорогах. Они дорогие в использовании и совершенно ничем тебе не отплачивают по истечению нескольких лет. Недвижимость дорожает спустя годы, машины не поднимаются в цене. Машины жрут бензин и ваши на него деньги, машины сжирают все на техосмотре каждый год. Машины могут попасть в аварию, и тогда все деньги, которые они уже сожрали до этого, вдвое увеличатся. Конечно, они могут быть застрахованы на такие случаи, но тогда они будут сжирать еще больше денег со страховки, которая в случае непредвиденной аварии все равно не покроет те затраты, которые вы уже вбухали на них до этого. Они бесполезны в личном использовании и держании их у себя в гараже. Машины стоят как квартиры, но машины не стоят этого. Стрелки часов медленно переползают на цифру десять на циферблате, и Джек собирается, выходя из кабинета и здания. Он кутается в свой шарф в лифте, потому что его организм слабый, и он пьет витамины. Его родители звонили пару дней назад и снова жаловались, но Джек по-прежнему не может ничего сделать, потому что они в Аризоне, а он в Рединге. Соседка звонила Джеку сразу после их звонка. Мелисса хорошая женщина. Она посоветовала оплатить для них сиделку, а еще лучше устроить в специальный пансионат, где за ними могли бы присматривать, потому что им не становится лучше. Здоровье ухудшается, память пропадает, аллергия его матери на сирень усиливается, они пьют больше таблеток, но этого не достаточно, чтобы все было хорошо. Джек говорит Мелиссе, что он подумает об этом и даст ответ через неделю, а пока он выходит на улицу. Ту самую улицу, по которой он ходит с работы и на работу каждый день. Сегодня уже середина недели, и он думает над тем, что возможно он может взять отпуск и тогда поездка к его родителям в Аризону может быть доступна хотя бы на пару недель. Он проходит мимо булочной, которая уже закрыта, и почти доходит до перекрестка, от которого до дома десять минут ходьбы, когда понимает, что рядом с ним теперь кто-то идет. − Я принесла тебе круассаны, как и говорила. В его руках оказывается стандартного размера белая коробка с выпечкой. − Я говорю с тобой на «ты», потому что мы не у тебя в кабинете, и между нами нет здесь той профессиональной преграды, которая есть в моменты сеансов. Я думаю, что это хорошо для меня, потому что я ощущаю себя некомфортно, когда разговариваю с кем-то на «вы», когда он не намного старше меня, и я думаю это хорошо для тебя, потому что ты сам всегда обращается ко мне на «ты», но чувствуешь некомфорт из-за моего «вы», своего кабинета и работы. Здесь и сейчас мы можем просто разговаривать, прогуляться и притвориться, что мы друзья. Я принесла тебе круассаны с фисташковой крошкой, потому что они восхитительны, а если мы притворимся, что мы друзья, то я буду вдвойне рада, потому что принесла их не своему психологу, а другу. Ты не хочешь со мной говорить, правда? Я чаще говорю на сеансах, а ты постоянно записываешь что-то в блокнот, но я думаю, что сейчас ты можешь поговорить со мной, потому что мы не у тебя в кабинете, и нам не надо обсуждать мою депрессию, которой у меня нет. Со мной все нормально, со мной всегда было все нормально. Просто иногда я попадаю в разные ситуации не в то время, но я уверена, такое случается не только со мной. Ты не хочешь ничего мне сказать?... − Иди домой, Эльза. Девушка смотрит на него, и кивает, но продолжает стоять на месте, пока светофор на перекрестке не загорается зеленым, и они могут начать переходить дорогу. − Хорошо. Я уже рассказывала тебе, что у меня не слишком много друзей? Я учусь в университете, а мой отчим оплачивает мои счета. Он купил мне квартиру, и я живу там одна. Я учусь разным языкам и беру дополнительные курсы по литературе. Но мои одногруппники не часто разговаривают со мной. Я новенькая, и я пыталась с ними подружиться, я приносила много угощений на праздник университета и раздавала их всем, но после этого все равно никто не захотел со мной дружить. Лиза сказала мне, что я наивная, но я думаю, что я просто добрая, а она мне завидует. В первый день ко мне подсел мальчик, и мы с ним долго разговаривали на большой перемене, но потом ко мне подошла девочка и сказала, что этот мальчик нравится Лизе, и я больше никогда не должна с ним говорить. Я не пытаюсь быть злой или мешать чужому счастью, поэтому я ушла в сторону, но меня никто не стал любить после этого больше. Это твой двор, Джек? Он красивый… − Иди домой, Эльза. − Да, конечно. Я просто не понимаю, почему они все так со мной поступают. Я никогда не хотела кому-то зла, я всегда пыталась быть с ними милой, но преподаватели занижают мне оценки, хотя, когда они просят, я всегда остаюсь после занятий и помогаю им. А одногруппники не хотят общаться со мной и дружить. Мама думает, что у меня депрессия, но я просто считаю, что она не понимает меня. Она никогда не хотела понимать меня и быть рядом со мной. Наверное, поэтому она была так рада, что Роджер купил мне квартиру. Роджер это мой новый отчим. Он приставал ко мне, как и мой отец, но я думаю это, потому что мы с мамой очень похожи. Я не хочу больше приходить к ним в дом. Я не хочу приходить в университет. Потому что люди в обоих этих местах не видят меня и не хотят со мной общаться. Мне нравится приходить к тебе на сеансы, потому что ты слушаешь меня, даже если тебе за это платят. Хотя сейчас мы с тобой не в твоем кабинете, и ты все равно слушаешь меня. Ты лучше, чем они все вместе взятые, Джек. Я принесла для тебя круассаны с фисташковой крошкой. Они из булочной, которая для тебя чаще всего бывает уже закрыта, но попробуй их за кофе. Они восхитительные. Джек смотрит на нее, в то время как его губы плотно сомкнуты между собой. Очки слегка съезжают вниз по носу, а Эльза продолжает стоять рядом. Она не уходит и больше не говорит. Поэтому Джек снова произносит: − Иди домой, Эльза.