Thriving on chaos

Император мёртв. Марон мёртв. Астрид мертва. Новое Убежище почти приведено в надлежащий вид, а для прилежных рабочих, выкладывавших витраж с изображением Отца (лучшее рубиновое стекло в Империи, скинградского производства!), уже заготовлена братская могила. Воистину, месяц выдался насыщенным. Игнастис мог по праву гордиться собой и Братьями: в который раз за свою историю Семья выстояла вопреки всему, вернув при этом имя и репутацию… пусть и потеряв лучших детей. Игнастис старался не впадать в уныние, напоминая себе, что ничто не вечно, и скоро мрачная полоса закончится. У него неплохо получалось с психологической точки зрения, но тело он, к сожалению, контролировал не так хорошо. Он мог смириться с тем, что случившееся подорвало его здоровье, благо, зелья их штатного алхимика могли вылечить практически что угодно. Мог смириться с участившимися сердечными болями и бессонницей, заставлявшей его шататься по Убежищу подобно неприкаянному покойнику. Даже смирился, когда дрожь в руках начала мешать при стрельбе – новых контрактов поступало не слишком много. Но было кое-что, приводившее Игнастиса если не в ужас, то в крайне подавленное состояния. У него началось катастрофическое выпадение волос. Тёмные, мягкие и густые волосы, чуть вьющиеся на концах и более характерные   для жителей коловианского запада, достались Игнастису от матери и были, на его взгляд, самой привлекательной частью его тела. В юности, лет в пятнадцать-шестнадцать, он носил их длинными, до лопаток, приводя в восторг свою подружку (Марту? Марию?..), и поэтому дорожил ими больше, чем следовало бы мужчине. И, хоть та девушка осталась в прошлом, свою драгоценную шевелюру Игнастис любить не перестал. Стоило ли говорить, какой вопрос овладел им на ближайшее время? Зелья Бабетты могли вылечить практически что угодно, но Игнастис просто не представлял, как попросить двухсотлетнюю вампиршу о средстве от облысения. На фоне нынешних проблем Семьи это выглядело бы странно… и дало бы ей лишний повод для подколов. А подколов Игнастис не переносил. Об уходе за волосами Игнастис знал не так уж много, но гораздо больше, чем следовало бы мужчине. К примеру, сок цитруса  придавал блеск и неплохо держал форму, а для быстрого роста следовало промывать волосы попеременно тёплой и холодной водой. Вооружившись этими, несомненно, ценными для убийцы знаниями, Игнастис принялся спасать самого себя. Попытки не возымели ожидаемого эффекта ни через неделю, ни через месяц. Цитрусов в Данстаре отродясь не водилось, а из-за стойкого уксусной вони на него неодобрительно косилась Бабетта. Контрастные промывания также оказались бесполезны. Впрочем, постулат о том, что ничто не вечно, сработал и в этом случае. Неожиданное спасение пришло к Игнастису, когда он, извернувшись почти невероятным образом, пытался рассмотреть реальные размеры проплешины на правой половине головы, орудуя двумя небольшими и мутными зеркалами. – Крапива, – промолвил тихий, вкрадывающийся в самую душу голос, и Игнастис едва не потянул спину, резко выпрямившись. «Это пароль?» – мысленно спросил он, чувствуя, как вокруг головы знакомой тяжестью смыкается стальной обруч. – Это растение, – Мать Ночи, казалось, усмехнулась. – Говорят, неплохо помогает при некоторых проблемах с ростом волос. Ещё есть вариант с корнем Нирна, хотя, конечно, вереск с Аскадианских островов был бы гораздо эффективней… о, ведь есть ещё луковый сок, достаточно всего три ложки. Или, к примеру… Игнастису осталось лишь попросить «помедленней и поподробней», и через полчаса, несмотря на чудовищную головную боль, он был вполне доволен жизнью. Когда неделю спустя проплешина, наконец, заросла короткими, но многообещающе густыми волосками, Игнастис праздновал победу. Теперь его единственной проблемой остался технический вопрос. Для приготовления маски из корня Нирна требовалось сначала этот корень растереть в порошок, но подходящего инструмента Игнастис не имел, а толочь его с помощью ржавого ножа для бальзамирования, как показал опыт, было не слишком удобно. Потому-то Слышащий и повадился незаметно одалживать у Бабетты пестик, а затем и ступу. И до поры до времени всё шло хорошо. В очередной раз отдыхая после выполненного на «ура» контракта, Игнастис раздумывал над возможностью подкупить данстарскую стражу, чтобы уже совсем не бояться выходить в город, над необходимостью набирать новых Братьев, над тем, что нужно докупить бальзамического масла для Матери, и над тем, что им не помешал бы штатный зачарователь… – Ладно, красавица, пора заканчивать, – прозвучал звонкий детский голосок. Игнастис подскочил, и влажные прядки, доходившие почти до плеч, неприятным холодком мазнули шею. – Бабетта, – как можно непринужденней отозвался он, и, пока Игнастис разрывался между «я всё могу объяснить!» и «что ты здесь забыла?», Бабетта невозмутимо обошла его справа, взяла со стола свою ступку и лишь затем обернулась. На детском лице клыкастая ухмылка смотрелась ещё более жутко. – На этот раз я, так и быть, промолчу, – она недвусмысленно дёрнула тонкой бровью, – но если снова возьмёшь мои инструменты без спроса, я позабочусь, чтобы это… этот случай ещё долго тебе вспоминался. Отлично? – Отлично, – Игнастис смог, наконец, совладать с собой.  Всё же, у каждого свои заскоки! Кто-то, к примеру, разговаривает с пауками, кто-то ровно в час ночи криво бренчит на лютне, а кто-то ебашит на голову кашу из нирнрута. Ничем не хуже. Бабетта улыбнулась гораздо приветливей и всё так же невозмутимо прошла к двери. – А мужики с каждым годом всё страннее и страннее, – пробормотала она. Игнастис сделал вид, что не услышал. В конце концов, он тоже имеет право на маленькие “страшные” тайны.