Импринтинг двух миров (подопытный мышь)

      Стасик, морда хитрая, прекрасно ориентировался, когда я злюсь, а когда нет, поэтому все ребята по кабинетам шуршали тихо, как мышки, а все отчеты подавались в электронном виде, а не с разбегу: «Григорьич! Лови рапорт!», и на стол едва ли не веером. Обычно я не одобрял такое поведение с моим заместителем, но одно дело молчаливое неодобрение, а другое – злость. Притом – обоснованная злость. Прокололась моя команда. Причем так, что я бы со Стаса стружку снял, если бы знал, за что.       Стас это превосходно понимал и подогнал все дела так, чтобы по любому из них – все данные от зубов отскакивали.       – Ладно, вольно, – буркнул я, погоняв своего зама по старым делам. – Что думаешь в этом случае делать?       – Михалыч, вот убей, не представляю, – разводя руками, пробормотал тот. – Мы же не контора детективов…       – А кто вы, черт бы вас побрал? – злость к этому моменту улеглась, говорил я с ним спокойно. – Или коллекторы – не детективы? Или я вас набирал, чтобы вы тупо скулили: «Долг верните, пожалуйста»? Я что, неправильно отбор проводил? Не те параметры службы озвучил? Или ты набрал без моего ведома каких-то утырков из ближайшего бомжатника? Стасик, так дела не делаются, и ты меня отлично знаешь. И мы не обычное коллекторское агентство, как я тебе который год вдалбливаю. У нас дела разные, и все важные и нужные. Или тебе освежить список всех требований, которые я предъявляю к коллективу? Или, может, лично смотр устроить? Так это я быстро. Сам не раз убеждался, за мной не заржавеет.       – Михалыч… – Стас скуксился. Чует кошка, чье сало жрет. – Ну, давай без этого, а?.. Ну, хочешь, уволь кого-нибудь, если совсем приперло. Есть у меня пара кандидатур на вылет… Но остальные уж точно ни при чем. Поверь. Это ты…       – Я – что? – гнев начал накатывать по новой. – Ты давай, договаривай, морда, что «я»?       – Ну… Влез в это все… А мы…       – Стася, – кулак сжался сам собой. – Ты мне эти речи даже не начинай. Прекрасно понимаешь, я тебя терплю не потому что ты работник хороший, а потому что друг старый. И если еще раз услышу что-то подобное, лететь будешь дальше, чем видишь. С послужным списком под мышкой, который у тебя ох какой длины накопился. Я как на твои делишки глаза закрываю, так и открыть их могу. А ты догадываешься, что лучше не будить спящего сфинкса.       – Ну, Михалыч, ну что ты…       – Короче, друг мой ситный, заканчивай скулить и берись за дело. Через неделю доложишь, что и как. Если же я не получу от тебя ни единой зацепки, то можешь становиться на пороге своего кабинета раком, чтобы мне удобнее было пнуть тебя из твоего кресла. Все понял? Если так, то вперед, крутись-вертись: давай взятки, бери в оборот кого нужно.       – А зацепочку…       – Зацепка одна. Бизнес Барвинского. То ли потому, что он ко мне перешел, то ли потому, что кому-то другому не достался. Еще можешь Николая Ченцова сюда приплести. Но этот уже не игрок, разве что за ним кто-то стоит. Вот и прощупай все связи, которые только всплывут. Все. Больше у меня для тебя ни зацепок, ни заусениц нет. Остальное я сам решать буду. И тебе лучше сюда не вмешиваться.       – Сюда, это куда?       – К старшему Барвинскому. И этому, как его… – Я пощелкал пальцами, вспоминая фамилию отца Сашки. – Нефедову вроде как. Это – моя часть работы. Вопросы есть? Вопросов нет. Дерзай. И да, вот еще что, – у самой двери вспомнил я. – Когда Юрец выйдет из больнички – устрой нашим, всем, включая себя, полную переподготовку. А то совсем мышей ловить перестали, «котики»!       Хмыкнув, я вышел, зыркнув на выглянувших из кабинетов ребят, заставив сразу всех позахлопывать двери, и оставил контору.       Насколько я Стаса изучил, ему иногда очень полезно устраивать такие выволочки. Да, ленился красавец, зачастую не щадя живота своего. Но стоило его только мобилизовать, как начинал все делать быстро и споро. Словно такая начальственная встряска включала ему мозги, заставляя вспомнить все свои прегрешения и работать эффективно и качественно. Причем иногда с совершенно неожиданным результатом. Так что я слегка кривил душой, говоря, что он бездельник. Просто не всегда приходится напрягаться в полную силу, вот и разленился. Ничего. После сегодняшней взбучки отдел снова начнет работать, как смазанный, а кто не начнет, тот полетит со своего места. Стас недаром мне сказал, что есть у него лоботрясы на примете. Скорее уж, одобрял у меня такую возможность. И если я не возразил, то их и уберет.       Кстати, и в этом я ему тоже доверял. Из личных предпочтений Стас никого на работу не брал и не увольнял. Исходя из этого, там подразумевались именно штрафники. И не абы какие – ярые.       – Ну? – встретил меня Родион у двери, заметив, как я поморщился. – Уверен, что твои соколы справятся?       – Не соколы, Рэйдан, а кошаки. Вредные, мелкие, скрытные, но умеющие пролезть в любую дырку без масла. Обратил внимание, какой зверек у меня на табличке выгравирован?       – Пятнистая кошка…       – Сам ты кошка пятнистая. – Я рассмеялся, чувствуя, что напряжение слегка спадает. – Это – сервал. Самая скрытная из всех одомашненных кошаков. Вот и мы так же. Вроде как и свои, уютные и «домашние», но не дай-то боги кому-то влезть в наше логово. Без головы точно останется.       – Ну так и что твои «кошаки» выяснили?       – Пока ничего. – Я покачал головой. – Есть несколько зацепок. Но какая из них самая верная и с чем какая из них связана, еще не разобрался. То ли это мои делишки, в которых я увяз в прошлое возвращение, то ли теперешние, в которые встрял по воле мальчишек. Мне как бы все равно, как слону дробина, а вот то, что дорогого мне человека задели, вот это да. Это я простить не могу, как и спустить. Так что… – Я покачал головой, понимая, что начал бахвалиться. А надо не этим заниматься, не хвастовством, а делом. – Короче, Рэйдан, чтобы ты был в курсе, у твоего дома крутятся с недавнего времени два моих человечка. Ты их как бы не замечай. Ясно, что тебе не по статусу, что ты сам кому хочешь голову свернешь, но не забывай, пуля – дура. И, пока я не сделал все, что хотел, ты такой же смертный, как и все на этой планете. Понял, да? – Родион кивнул без лишних вопросов. – Далее. Сегодня я исчезну и некоторое время не буду появляться в пределах твоего дома. Ни в каком образе и ни в какой ипостаси! Мне как бы очень важно, чтобы ты дожил до того момента, как я тебя с собой заберу. Будь добр, потерпи немного.       – Будет исполнено, командир, – шутливо вытянулся Родион по стойке смирно. – Бронежилет носить? А каску надевать?       – Шут. – Я усмехнулся, а после и задумался. – У меня возникло предложение… Сгоняй-ка ты куда-нибудь. Есть же клуб, в котором ты состоишь, есть же у вас какие-то выезды… Вот и давай, к ребятам, чтобы на виду, среди людей. Да и каски с жилетами у вас там вроде как котируются, особо не выделишься…       – Насколько серьезно ты влип, Андэр? – посерьезнел Родион.       – Я?.. – пришлось пожать плечами. – Я не влип. А вот то, что могут влипнуть те, кто мне дорог, вот насчет этого ничего сказать не могу. Меня ты в любом случае не потеряешь, даже если меня в доменную печь засунут или в серной кислоте растворят. Планида у меня такая, жить и не дохнуть. А вот за тех, кто вот здесь сидит... – Я показал на свою грудь. – За них действительно страшно.       – А я уже засел там? – хмыкнул Родион.       – Ты же мой эннэшше. – Я удивленно пожал плечами. – А это даже не любовь-морковь, это гораздо серьезнее. Все, не тяни резину, давай, шуруй. – Я легонько шлепнул его по бедру, направляя к такси, в котором на месте водителя сидел мой человек.       А сам задумался, куда же направить свои стопы. Конечно, я не был на все сто уверен, что родители мальчишек взъелись на меня, но проверить это не мешало. Мало ли, как Димка подал то, что я теперь его бизнесом управляю. И кому. Следовало раскручивать все эти ниточки потихоньку, не торопясь, чтобы внезапно не оборвать или не перепутать связи. А заняться подобным распутыванием я мог лишь там, где тишина и покой. А такое место было только у меня дома. Вот туда и поехал.       Сашок оказался действительно умным парнем, так что и следа от пребывания ребят в моем доме не осталось. А вот то, что приходила домработница – ощущалось. Снова запахи еды витали, снова все было чистенько и уютненько. И что мне больше всего нравилось – тихо.       Когда я только переселился в эту квартиру и нашел достаточно денег, чтобы осуществить ремонт, который меня бы устраивал, первое, что я сделал – залил все стены специальным веществом, создающим полную звукоизоляцию, и к тому же по техническим характеристикам не горючим. С тех пор как-то не особо боялся, что если вдруг кому-то что-то во мне не понравится, я соседям вред нанесу. Разве что только моя квартира выгорит, да и то тряпки. Вещи, то есть. Все предметы мебели, кроме матраса и вещей для носки, так или иначе, были произведены из негорючих материалов или же пропитанных специальными веществами.       По какой причине я так поступил? По той, которая произошла двадцать пять лет назад. Фобия. Да, мне и наставник пытался вбить, что нага, вошедшего в силу, невозможно сжечь. И сам я неоднократно на углях танцевал, чтобы смирить себя с мыслью, что пламя мне теперь не страшно. Но страх, подспудный и липкий, все же остался. Поэтому я маниакально защищал свое жилище от любых поползновений огня.       Но сейчас не об этом. Вещество, которым были залиты стены, потолок и пол, создавало идеальную звукоизоляцию, при этом совершенно не мешая моей ментальной магии. Вот этим я и собирался воспользоваться. Своим умением.       Приготовившись к долгому блужданию по линиям жизни, я улегся на кровать, максимально расслабился и пошел по первой же линии: Дмитрия. Кому, что, когда сказал. А от него – по другим линиям, которые могли пересечься с последующими событиями и привести к достаточно плачевному результату: ранению Сергея Андреевича и убийству девчонки. Юрец как-то побоку был, при трудоустройстве проинформировали, что работа охранником – не мед ложкой есть, и что иногда в таких, как он, даже стреляют.       Бродил я долго и вдоль, и поперек, но так и не нашел ни единой зацепки, которая была бы связана с мальчишками. С линией жизни Сашки я тоже поработал, но и тут был полный ноль. Да, Нефедов злился, что ребята так и продолжают быть вместе. Да, пытался воздействовать на Димку, чтобы тот потерял свой бизнес. И Барвинский-старший был на меня зол, что я прибрал сеть ресторанов, так и не вернув его сыну. Но все равно, на этом все линии, связанные с ними, заканчивались. Единственное, что было похоже хоть на какую-то зацепку – это Ченцов. Нефедов в разговоре с кем-то пожаловался, что, де, проблемы с сынулей любимым, а Ченцов и взялся разрулить эту ситуацию, тогда и подставив Димку с этим кредитом и всеми остальными проблемами. А вот потом что…       А вот потом попался я, дебил доморощенный, который вместо того, чтобы выяснить к кому и от кого ниточки тянутся, свел с ума единственного, кто знал всю подноготную охоты на меня. Как говорится, приплыли. И ведь сделать теперь даже ничего не могу. Ну хоть выяснил, что все же проблема напрямую связаны с Николаем.       Единственного понять не мог, чем же я ему таким насолил, что он меня спустя почти четверть века выцепил и чуть на мясо не пустил? Это точно не те юные заморочки, когда ему хотелось на меня залезть. Обычно в таком возрасте, как он теперь был, таким не заморачиваются и за подобное второй раз не мстят. Так что же? Куда я влез и насколько полно? В какие хитросплетения и политические игры? Кому перешел дорогу? И почему именно тогда, когда занялся бизнесом Дмитрия.       Жаль, безумно жаль, что я так и не смог этого понять. А у Николая уже точно не спросишь. Кстати, как я краем уха слышал, врачи его так и не вытащили. Началось воспаление надкостницы, и все. Каюк человеку, и прорываться сквозь его безумие все равно бесполезно. Человека-то и нет теперь. Может, как раз за него меня и пытаются достать? Типа за родного человека, и мне родного убить пытались? И вот еще что настораживало… Пытались. То, как Янку с одного выстрела между глаз уложили, явно говорит о профессионализме. А вот потом Юрец и Сергей Андреевич… И их, как ни странно, именно не убивали. Их калечили и загоняли на больничные койки. Наверняка, если бы не мой яд, Сергей бы мог и не выбраться. Но об этой моей возможности точно ни один человек на Земле, кроме самого Сергея, не знает. А уж в том, что он и по пьяной лавочке бы никому не проболтался – в этом я уверен. Так кто? И что? И почему?       Телефонный звонок раздался где-то около полуночи, и, взяв телефон в руки, я увидел номер Родиона.       – Чего тебе, медведь?       – А ты был прав, – голос его был чуть севшим, с болезненными нотками.       – Цел? – Я аж присел от неожиданности.       – До свадьбы точно заживет, – болезненно рассмеялся он. – Я, как ты и просил, к ребятам поехал, а там у них как раз парад весенний, ну, мы и прокатились… До ближайшего леска, где кто-то из автомата нас обстрелял, целясь по большей части в меня.       – Трупы есть?       – Будут. Если я ту скотину, которая в нас стреляла, найду, – буркнул Родион. – А так, меня в руку зацепило, еще пару парней – кому ногу, кому кисть повредило. Матерятся. Да ты и сам убедиться можешь. – Он отвел трубу от уха, и я действительно услышал басовитый мат десятка глоток. – Выходит… зря я поехал. Подставил только парней.       – Нет, не зря… – меня прервало пиликанье о пришедшей смс, и я открыл вкладку. – Оба парня, которых отправили к твоему дому, в больничке. С огнестрелом. Родион, ты лучше вот что, уезжай, куда подальше. Без адреса, без телефонных звонков. Этот телефон тоже оставь где-нибудь. Денег на карте хватит? – Он угукнул в ответ. – Вот и ладушки. Я тебя сам найду, когда все закончится.       – Эй… – услышал я сквозь монолог. – А мы так не совсем договаривались. Я же…       – Твою мать, Родик! – вспылил я. – Пару раз перепихнулись, и у тебя ко мне чувство? Давай, пиздуй, как договорились! Захочу – найду! Все!       Родион, умничка, понял сразу. Не обиделся. Телефон, как я и просил, оставил на стойке. Пересмотрел полностью всю свою экипировку, снял деньги с карты, оставив ее там же, с телефоном. Попрощался с ребятами и, сев на свой байк, покатил на запад.       Да уж, да уж… Расстановка была не просто «так себе», а в полной мере – хреновая. Но некоторый ответ на свой вопрос я получил. Видимо, кто-то подбирался именно ко мне и к тем, кто мне так или иначе был дорог и нужен. Пришлось пустить привязку на парней, на Родиона, на Сергея, чтобы всегда отслеживать не только их действия, но и состояние. Вряд ли я чем помочь смог бы, но своевременно удостоверялся, что с ними все в порядке. Или не в порядке.       Следующий звонок был Стасу на домашний.       – Стасик? Солнце мое ясное, прости, что разбудил. Короче, завтра на восемь утра общий сбор. Поведай всему составу, что кто не придет, тому шею сверну, несмотря на выслугу лет. Вопросы есть? Вопросов нет. И да, подготовь мне все метрики наших ребятишек, когда-либо работавших у нас. ВСЕХ! Тех, кто в травматологии валяется, я сам навещу. Все, давай, спокойной ночи.       Ну хоть что-то понятно стало после всего произошедшего. А понял я то, что это ни больше ни меньше, как мои рабочие дела. И что кто-то, пока не в курсе кто, подставляет меня именно по работе. В связи с чем, это я посмотрю с самого утра. Жаль, ночные посещения запрещены, а кто именно у дома Родиона стоял, узнать не удосужился, и метрики их с собой не было, так что не смогу к ним в разум залезть. А просить кого-то присмотреть за ними… Шут его знает. Есть такие индивидуумы, которые и себе пулю пустить в конечность могут, чтобы их не заподозрили. А есть и действительно пострадавшие. А я своему коллективу давным-давно смотр не делал. Давно не проверял. Вот и поплатился.       Смотр, как изначально из смысла слова понятно, это не только посмотреть на выправку. Это еще и сознание просканировать. Мои ребята боялись подобного «смотра» как огня. Не потому, что знали, что я делаю, а потому что все прегрешения становились известны всему коллективу там же, не сходя с места. А я не жалел и не скрывал, если это, конечно, не было мелочью, вроде пары спертых баксов или же превышение полномочий. Халатность, взяточничество, работа на другие структуры – все это разбиралось там же и так жестко, что иногда приходилось принимать по десятку заявлений. Так, в папочку сложить, чтобы было чем надавить, когда придет время окончательно расстаться. Обычно хватало одного такого заявления без даты, чтобы человек переставал чудить. Иногда – нет. На этот случай у меня был припасен ушлый законник, который всегда мог подобрать нужную статью, по которой я ребят увольнял так, чтобы они никем выше дворника в этой жизни не поднялись. Притом даже нанять уволенного мною по статье никто не брался. Разве что только на самую грязную работу, где о трудовых не слышали и личностей не спрашивают.       Предстоит не только смотр, будет поднятие всех метрик. Притом – полных, с пробами ДНК. Это мне было нужно, чтобы я мог пройти по жизненной линии человека, выяснив, чем именно он сейчас живет и дышит, если его рядом не наблюдалось и контакт я с ним не поддерживал.       Стасик подобных смотров боялся, как черт ладана. Да и я за весь период работы только один раз приказал собрать все данные. Слишком уж крупное хищение было. И то, обошлось всего лишь обычным смотром. Тот человек еще у нас в конторе работал. Но, что я могу предпринять и как, он знал. Поэтому я не стал прерывать с ним связь, пытаясь разобраться в сумбуре мыслей своего зама, кто и где оплошал, и чем все это закончится именно для меня.       Нет, мой зам хоть и был замазан в некоторых делах по самую маковку, но как раз в этот раз оказался чист аки младенец, только что выкупанный. Ни мысли, ни слова, ни действия не было направлено на то, что он меня каким-то образом пытается подсидеть. Да и… Уж кто-кто, как не он, знает, что я вернусь даже с того света. И если узнаю, что он виноват в том, что я там побывал, то организую все так, что ему небо в овчинку покажется.       Ровно в восемь, как и обещал, я был на месте и, ожидая опоздунов, просматривал метрики, особенно тех, кого за этот год, пока я отсутствовал, приняли и уволили. И более старые посмотрел, но не находил зацепок. Не было их. А вот Стасик все больше и больше нервничал, стараясь думать о чем угодно, только не о своем собственном сейфе. Но вы сами сталкивались с аналогичным, когда не хочешь о чем-то думать, то обязательно начнешь скатываться к этим мыслям, пока весь твой разум не займет одна и большая мысль, которую ты ну совершенно думать не хочешь.       – Стася, солнце мое, а что там у тебя в кармашке? – голосом Горлума вопросил я, чувствуя, как он то и дело сжимает в кармане руку, в котором лежит ключ от сейфа. – Что там у нас, в кармашке, а? Давай, Стасюня, колись, пока я добрый.       – Андрей Михайлович…       – Ты не «андрейкай» мне тут. Открывай давай свою сокровищницу и показывай, что у тебя там лежит.       – Нет! – Стас мотнул головой и отступил на шаг. – Не открою!       – У тебя там бомба, что ли? – почти удивился я. – Так выйди и ребят выведи, а я сам посмотрю.       – Я не представляю, что там! – выпалил Стас, утерев пот со лба рукавом пиджака. – Знаю только, что у меня на днях ключ на пару часов пропал, а сегодня на сейфе появилось вот это! – указал он на обычную пластилиновую печать с двумя ниточками. – И что там – не знаю. Хоть убей, Михалыч! Не знаю! Но, судя по тому, что появилось ночью после того, как я разослал всем предупреждение об утреннем смотре, то это кто-то явно…       – Ясно все с тобой. – Я махнул рукой. – Посмотрим позже. Сейчас приведи себя в порядок, не нервничай особо сильно, выгляди перед ребятами так, будто ничего не случилось. Сможешь? Или помочь?       – Сам. – Стас подрагивающей рукой налил себе коньяка из графинчика, стоявшего тут же на столе, выпил залпом и, взяв себя в руки, твердой походкой вышел из кабинета, гаркнув, чтобы все построились.       Только гаркнуть и успел. Раздался шум, непонятные выкрики и, когда я выбежал из его кабинета, Стас с пеной у рта уже бился в агонии.       – Хрен тебе, а не помереть в таком молодом возрасте, – пробормотал я, склонившись практически к его лицу, коротко и емко вдохнув, уловив отлетающую душу. – Расскажешь, если будет что рассказывать, когда на месте окажешься.       Заодно уловил по слабому горькому запаху, что шел из его рта, что это был цианид или какое другое соединение на основе синильной кислоты.       Вот только хрен ребята словили, а не панику. Построение я все же устроил, причем полное. Помочь Стасу не мог бы даже опытный реаниматолог, и, учитывая обстоятельства, труп до поры до времени можно было оставить в покое. Разве что перенесли его на диванчик, укрыв поверх его же собственной курткой.       – Да уж, да уж… – качая головой, я прошелся вдоль строя. – Не вовремя, очень даже не вовремя Стаська представился. Ведь только этот человек знал точно, кого сейчас среди нас нет, так? Кого он нанял недавно, кто не явился сегодня на смотр. Так ведь, кошаки рваные? Или я в чем-то не прав? Давайте, ребятки, посмотрите направо, налево, кого среди вас нет, и кто здесь точно был. Подумайте, вспомните. Вы же тертые, у вас на работе прошлой и не такое бывало, а если не бывало подобного, то сейчас столкнулись. Напрягите память, думайте, вспоминайте. В скорую помощь и полицию потом звонить будем! – рявкнул я на внезапно оборзевшего парня, что принялся названивать куда-то. – Пока все решается между нами. И только если решится, вы все спокойно разъедетесь по домам, и будете ждать, пока вас в качестве свидетелей вызовут. А сейчас – встали, выпрямились, и смотреть мне в глаза. Не на стену, мать твою! – двинул я одного из ребят по плечу. – В глаза! Или тебе по слогам надо?       В общем, проверка ничего не выявила. То есть все, кто сегодня стоял передо мной, были действительно чисты. Никто не распространялся о работе, никто не жаловался, никаких пьяных и задушевных разговоров не было, я никого и ни в чем не мог обвинить. Принимая во внимание итоги инспектирования, всех распустил по делам, оставив троих. Эти помнили недавно пришедшего парня, устроившегося до того, как я вернулся, и находящегося на каком-то сложном задании, которое ему поручил Стас.       Среди тех досье, что лежали на столе, его личного дела не было, но я и не удивился. Снова уперся в стенку. Притом эту стенку ставили не на простого человека. Очень уж грамотно было все выстроено именно на меня, менталиста, который умел работать с разумом не только тех, кто стоит перед ним, но и скользить по линии памяти к тем, с кем разговоры велись. Думаю, если бы Стас не хлебнул коньяка и посмотрел бы на ребят своим цепким взглядом, сразу бы увидел, кого нет, и вспомнил бы этого человека, а уж там бы я…       Мечты-мечты, где ваша сладость? Ушли мечты, осталась гадость…       Дело осложнялось тем, что тех, кого я таскал на Урею, и кто потом возвращался сюда, было не так уж и мало. Ну, человек десять я бы точно набрал. А может, и больше. И то, что на Урее делалось, знал каждый из них, потому что там достаточно было перехода из мира в мир и получения тела, чтобы обзавестись необычными возможностями, связанными с переселением. А развить их можно было уже и здесь. Конечно, не до таких высот, как я развил с помощью наставника, но возможно. Да и достаточно было просто знать, что есть такая магия, как ментальная, чтобы уже ее опасаться.       Осознав, что ничего я не добьюсь, отпустил и этих троих и, наконец, понимая, что могу это сделать, максимально уплотнив кожу на всякий случай, открыл сейф ключом, что спер у Стаса. Пусто. В общем-то, этого тоже следовало ожидать. Просто спугнули того, кто знал частичную правду обо мне, чтобы занервничал, задумался о том, чего на самом деле нет, и попытался бы себя успокоить. А о тяге Стасика к коньячным изделиям только дворник наш, наверное, был без понятия.       Жаль. Безумно жаль, что кабинет Стаса, это единственное место, где не установлены камеры. Специально так решили, он и я. Чтобы всегда было некое интимное место, где можно было бы поговорить с клиентом. Вот и поговорили. И не докопаешься теперь, что за коньяк он пил, кто ему его преподнес, или же налил, или же всыпал яд прямо в графин. Может, даже на нас двоих это рассчитывалось…       Я, понимая, что все равно добру пропадать, допил остатки алкоголя из графина, оставив пару грамм на донышке для экспертизы, и задумался. Крепко так и полно. А после, решив, что все надо решать постепенно, звякнул своему знакомому капитану, чтобы приехал и составил протокол. Дела всех ребят, что у меня работали, кроме этого неизвестного, лежали тут же, передо мной.