Импринтинг двух миров (подопытный мышь)

      Утром Виктор разбудил Гэссера нежным поцелуем.       – Не сплю я, не сплю... – пробормотал тот, а после перевернулся на другой бок, пошарив позади себя и, найдя руку эннэшше, забросил ее себе на пояс. – Просто давай еще пару минут полежим. Так уютно...       – Гэсс, имей совесть, – голос Виктора дрогнул, а утренний стояк дал себя знать. – Если ты будешь ко мне прижиматься так крепко, то опоздаешь на первую ленту.       – Да?.. – Гэсс тихо рассмеялся, а после потерся ягодицами о бедра любовника, тактильно опробовав, что тот имеет в виду. – Согласен опоздать на первую ленту, – проурчал он. – А то мне почему-то ночью было мало.       – А вот нечего было меня два месяца игнорировать, – подпустил Виктор шпильку.       Но отказать любимому не смог. Да и не захотел. Так что через пару минут Гэсс, тихо постанывая и подрагивая всем телом, наслаждался медленным утренним сексом, то и дело, прогибая спину и цепляясь за бедро любовника, чтобы получить еще больше приятных ощущений. И как всегда, не сдержавшись, начал двигаться быстрее, чтобы довести себя до мучительно сладкого оргазма.       –Я нашатырь не приготовил, – тихо выдохнул Виктор, понимая, что если его мальчика снова вштырит, то тот еще минут десять будет валяться без сознания.       – Я постараюсь... справиться... – тихо и как-то жалобно выдохнул Гэсс, забившись в остром наслаждении, что судорогой свело все его тело.       И как всегда – отключился.       – И снова здорово, – вздохнул Виктор, быстро доведя себя до разрядки и, поцеловав Гэсса в висок, соскользнул с кровати, чтобы найти злополучный пузырек с нашатырным спиртом.       Сначала Виктор пугался этих обмороков до паралича. До седых волос, так сказать. Просто не мог понять, что же с его любимым мальчишкой не так. Ведь в первые разы подобного не было, а потом стало постоянным окончанием их приятного времяпровождения. Пытался осторожно выспросить, не сделал ли больно. Или вдруг здоровье Гэсса подводит, что он так реагирует. А когда узнал в чем проблема, в сердцах выругался. Просто Гэсс, прочувствовав и разобравшись в своих эмоциях и физиологических ощущениях, решил, что если уж расслабляться, то в полной мере. И просто тонул в эмоциях и физическом наслаждении настолько, что организму каждый раз требовалась недолгая перезагрузка.       – Знаешь, я начинаю считать себя королем секса, – тихо рассмеявшись, Виктор помог Гэссу приподняться, практически уложив его себе на руки.       – Думаю, года через три я привыкну к тому, что получаю и перестану отключаться, – слабо рассмеялся Гэссер. – Если ты заметил, я стараюсь не менять позы, и заниматься любовью с тобой не очень интенсивно. Так сказать – смакую, стараясь продлить удовольствие как можно дольше.       – Это в том смысле, что чуть позже, ты начнешь вести себя увереннее, и снова падать в обмороки? – хмыкнул Виктор.       – Скорее всего именно так, – согласился Гэсс. – Просто для меня, не знавшего ранее, что такое секс, это настолько запредельное удовольствие, что выдержать его практически невозможно. Знаешь, – он улегся поудобнее. – Я даже понять не могу вас, людей. Ваше отношение к этому дару богов. Вы часто занимаетесь сексом, словно обедаете. Перекусил, и побежал дальше. А это такое сокровенное действие, что одна лишь мысль о том, что вскоре получишь желанное удовольствие от любимого человека – на миг отключает от реальности.       – Ты это прекращай, – строго попросил Виктор. – Иначе такое «отключение от реальности» однажды может тебе сослужить плохую службу.       – Вик, я умею руководить своими мыслями, – чуть обиженно произнес Гэсс. – И я не озабоченный придурок, который целыми днями думает о том, как бы перепихнуться. Для меня наши отношения – это нечто нереально прекрасное. Я бы назвал это священнодействием, ну, чтобы тебе понятнее стало.       – Ну ты сказал, тоже, – Виктор рассмеялся.       – Хм... – Гэсс задумался. – Скажи, у тебя есть что-то сокровенное, о чем ты вспоминаешь очень редко и только в те минуты, когда никто не может потревожить или отвлечь? Нечто такое, что является для тебя настолько... хм... интимным в духовном плане, о чем в присутствии других людей ты даже не посмеешь думать? Ну, словно они могут прочесть твои мысли.       – Да в общем-то нет... – Виктор пожал плечами, а после напрягся, понимая, что Гэсс может воспринять его слова неправильно. Словно он к их отношениям относится безразлично, ставя на первое место секс, а не возникшую неразрывную привязанность.       – А знаешь почему? – Гэсс спокойно воспринял ответ. – Потому, что ты привык, что люди ментально не общаются. Сейчас ты решил, что меня задели твои слова, – хмыкнул он. А после, потянувшись, прижался к шероховатым сухим губам любовника. – Но это не так. Ты просто даже представить себе не можешь, каково это жить в среде, когда каждый может прочесть твои эмоции, желания, или даже оформленные мысли. А я слишком долго прожил на Урее, чтобы уметь держать под контролем все мысленные процессы. И даже если в вашем мире найдется хоть один эмпат, которому захочется подслушать то, о чем я думаю, у него не получится. Контроль, контроль и еще раз контроль.       – А что, на Урее все читают друг друга?.. – изумился Виктор. – Я думал, что только Андрей может это делать. Да и то, только когда к нему обращаешься.       – Вот оно, воспитание человека с Земли, – Гэсс рассмеялся и попытался подняться. Удалось не без труда. – Нет, Вик. Эмоции и желания читать умеют все, кто живет на Урее. Даже те ребята, которых Андрей перенес туда, через пару лет начинают воспринимать эмоциональный фон. И да, ты уж прости, я думал, для тебя это не новость, но я, как бывший житель своего мира, тоже прекрасно с этим справляюсь.       – Слава яйцам, мне от тебя скрывать нечего, – хохотнул Виктор.       – Эннэшше, – как само собой разумеющееся, произнес Гэсс, пожав плечами. – Да и не читаю я тебя, если ты этого опасаешься. Точнее – не лезу в душу. Так куда проще, поверь.       – То есть, у меня все же есть некоторая свобода мыслей, в которые ты не пытаешься забраться? – переспросил Виктор, наконец осознав, что очень много думал такого, чего Гэсу было бы неприятно «слышать».       – Вик, – Гэсс, отложив футболку, склонился к любимому, положив ему руки на плечи и чуть приобняв. – У каждого из вас, тех, кто родился на Земле, есть тысячи ваших секретов и мыслей, которые нам, жителям Уреи просто не понять. Даже бывшим жителям. И если пытаться копаться во всем вашем мысленном мусоре, уж прости за правду, то можно такое накопать, что жить не захочется.       – Почему? – не понял Виктор.       – Потому что у вас в головах информационный бедлам. Нет четкой и разграниченной деятельности разума. Хаос, в котором очень долго надо разбираться, чтобы вычленить мысли-цели, и мысли-фантазии. Вы, люди, постоянно о чем-то думаете. Что-то сопоставляете, на чем-то зацикливаетесь... Когда пытаешься влезть в разум человеку, ощущение такое, что вокруг тебя стоит пару десятков магнитол, включенных на разные радиостанции. Сосредоточиться на чем-то одном очень сложно. Поэтому я влезаю в головы людей только в очень редких случаях, когда от этого зависит что-то, касающееся лично меня. Ну, или в том случае, когда ощущаю какую-то острую эмоцию человека, которая буквально написана на его лице, и мысли, соответствующие этой эмоции очень ярко выделяются на фоновом шуме деятельности вашего мозга. Вы не умеете молчать мысленно. Даже действия, которые совершаете, проговариваете.       – Да уж... – Виктор задумался. – Судя по тебе и твоему поведению в этом мире, мне начинает казаться, что так делать неправильно, – и добавил, пытаясь объяснить. – Я уже заметил, что ты очень целеустремленный и целенаправленный. Это потому, что у тебя нет подобного «шума»?       – Да, – с улыбкой согласился Гэсс, вновь приступив к одеванию. – Но боюсь, это ненадолго. В этом плане вы очень заразны. Я уже думаю двумя потоками сознания.       – Слушай, – Виктор внезапно подорвался с кровати. – А ты можешь научить?       – Легко. Если ты этого захочешь. Ладно, я готов. Поехали оформлять мне академический отпуск.       – А дадут?       – Должны, – Гэсс пожал плечами. – Все зачеты сдал, осталась пара предметов, которые я могу сдать за полчаса. А через пару недель у нас все равно каникулы.       – Лады. Что для этого надо?       – Макса, так как он оформил мои документы на себя, и является моим «старшим братом». И тебя с финансовой поддержкой.       – Гэсс, я как бы сейчас финансово несостоятельный...       – Состоятельный, – Гэсс улыбнулся. Пока они говорили с Андреем, Вик, как джентльмен, стоя за дверью, ожидал, когда его позовут, так что реального состояния дел на данный момент не знал. – Главное – взять мои документы и пробежаться по банкам. Андрей сказал, что в трех банковских сетях, которые на данный момент являются ведущими – у меня есть счета. Кстати, а какие это сети?       – Да их много... Но те, в которые вложил бы бабло я – несколько. ВТБ, ГТБ и Сбербанк.       Значит, по ним и едем. Кстати, а чего именно эти?       – По данным международной ассоциации банков – надежные. – Виктор пожал плечами.       – Ладно. Поверю на слово. Нам бы хоть один счет вскрыть, а когда Андрей перезвонит, я спрошу, правильно ли ты вычленил тройку. Так что покатаемся по городу. Главное – Макс, документы и я.       – И что, много тебе Андрей оставил? – не поверил Виктор.       – Очень, – не стал вдаваться в подробности Гэсс. – Уж точно можем выкупить эту, или подобную этой квартиру, если собираемся и дальше так же жить. И кредиты за машины выплатить.       – Они у нас куплены! – чуть обиженно буркнул Виктор. – А квартиру на съем взяли не потому, что денег тогда не было, а потому что переезжали часто. Думал, снова срываться придется вскоре.       – Ладно, это вы сами решите. Но мне бы хотелось иметь свой угол, который у нас никто не отберет.       – То есть, с твоего счета можно купить недвижимость, – сам себе кивнул Виктор. – Значит, сумма адекватная.       – Вполне. Пойду, Макса предупрежу...       – Я сам, – Виктор быстро натянул спортивные штаны. – А то замучаешься на вопросы отвечать: куда и зачем.       – Тоже верно, – согласился Гэсс, начав собирать учебники и тетради, а потом махнул на все рукой. Отпуск же берет. Зачем с собой тащить ненужное?       Через двадцать минут, полностью готовые ко всем перипетиям с банковскими дельцами, выехали из дома.       – И куда тебя черт несет? – Макс откровенно зевал, и даже без считывания эмоций было понятно, что не выспался и расстроен.       Гэсс расслабился, позволив мыслям друга и названного брата влиться в его разум, и чуть поморщился. Геннадий, хорошенько выпив с вечера, все пытался убедить друга и бывшего любовника в том, что и Максу не по пути с остальными. К счастью, Макс уже все давно для себя решил, и отстраняться от друзей не собирался. А под конец разговора, и вовсе послал бывшего в далекое путешествие. И даже до сих пор в его голове крутился ответ: «Знаешь, Гена, а не пошел бы ты? Я никому кроме них, тех, кого ты похерил – не нужен. Так что, иди. Иди и не оборачивайся. А меня за собой в свое болото, тащить не смей»!       А еще, кроме этих слов, была такая густая и темная тоска, что Гэсс почти утонул в ней, не совсем понимая, на что обижается Макс. А когда сосредоточился – замер от осознания. Макс, несмотря на то, что жил с ними, принимал дружбу и сам отдавал ей всего себя – был невероятно одиноким. Смеялся, когда смеются все. Шутил, улыбался. Даже отношения с Генкой завел только для того, чтобы было хоть что-то, напоминающее близость. А на самом деле, так и не смог открыться и довериться никому. Разве что, иногда, когда общался с Гэссом, расслаблялся и приоткрывался. И считал его, своего названного брата тем, кто хоть немного, но понимает его состояние. А Гэсс даже ни разу не удосужился поговорить с ним чуть более откровенно. Считал частью команды Виктора, а не тем, кто тянется к нему...       И, осознав это, перегнулся через сидение, крепко сжав руку Макса.       – Я не брошу тебя, поверь. И никогда не оставлю в одиночестве.       Виктор только глаза скосил, не понимая, что имел в виду Гэсс, но полностью доверяя.       – Спасибо, малой, – Макс приобнял Гэсса за шею, прижавшись лбом к его лбу.       И даже те болезненные эмоции, что тот испытывал, стали глуше. Спокойнее. Перестали глодать душу.       – Чего я не понял? – когда Макс вышел из машины, переспросил Виктор.       – Ему очень больно, – коротко оповестил Гэсс, и тоже покинул машину.       – Генка? – тихо спросил Вик, но уловив движение Гэсса «потом» – заткнулся.       – ГазТранс? – немного удивился Гэсс, но все же прошел в отделение, пройдя к стойке администратора. – Доброе утро. Будьте добры, подскажите, к кому мне обратиться, – попросил он. – На мое имя должен был быть счет, закрытый до моего обращения к вам. Могу ли я проверить его наличие?       – Конечно, – мило улыбнувшись, прощебетала девушка. – Пройдите к любому менеджеру, и предъявите документы, которые подтверждают вашу личность. Если в нашем банке открыт счет на ваше имя, то мы тут же подтвердим его разблокировку, и уже через полчаса вы сможете воспользоваться вашими средствами.       Общение с банковскими работниками заняло достаточно много времени. Столько проверок Гэсс еще никогда не проходил. Андрей так зашифровал счет, что воспользоваться им мог действительно только он. Никакой другой человек не в состоянии был ответить на те вопросы, которые он оставил для идентификации.       – Странно, почему еще не тест ДНК и не считка биометрии? – буркнул Макс.       – Счет большой, – спокойно отмахнулся Гэсс. Если эти вопросы задавали, значит, счет действительно был. Теперь оставалось его только открыть и начать пользоваться.       – Что, лямов пять, или больше? – хмыкнул Макс.       – Не, один. В долларах.       – Нехило... – согласился Виктор. – Купить нормальную квартиру вполне хватит.       – В нормальном районе, да еще и если выбрать не новострой, а вторичку, то будет самое то. Примерно 10–12 лямов – пятикомнатная. Можно и попроще...       – Простите, что перебиваю вас, – вмешался в разговор менеджер. – Не могли бы вы пройти к директору филиала? К сожалению, я не имею права работать со счетами такого плана.       – Пройдем, – Гэсс и не рассчитывал, что все будет быстро. Да и не спешил никуда. Когда решил, что возьмет отпуск с этого же дня – просто выкинул Академию из головы. – Макс, Вик, идемте.       – Кофе? Чай? – директор филиала как-то напряженно улыбался.       – Кофе, будьте добры, – попросил Гэсс, и, прикрыв глаза, расслабленно откинулся на спинку удобного кресла, считывая нервозность человека.       Оказалось, что в филиале, да и во всей сети, на данный момент нет свободных денег на нужную сумму, и директор филиала нервничал, понимая, что отказать клиенту не сможет, если тот пожелает закрыть счет, но надо выпросить хотя бы дней десять, чтобы ее собрать. А как сказать, чтобы тот понял – не знал. Все же такие вклады были очень и очень прибыльны. И что самое главное, счет давно был вскрыт банком, и проценты, которые были начислены за три года, давно были пущены в ход. И сейчас директор филиала понимал, что надо завязать разговор так, чтобы клиент ни за что не догадался, что его счет используется, и не потребовал проценты. Как-то дополнительные девяносто тысяч долларов найти было бы сложно.       – Итак, – когда каждый получил по чашечке кофе, директор приступил к очень болезненному разговору. – Вы желаете вскрыть счет, выписанный на ваше имя. Как я понял, выписан он был отцом три года назад.       – Знаете, уважаемый... – Гэсс посмотрел на патент, висевший на стене, сопоставив имя и отчество с теми, которые крутились где-то на грани разума директора филиала. – Георгий Николаевич, – директор ощутимо вздрогнул. – Я – парень простой. Но не глупый. Счет, который был открыт отцом три года назад, как я уже понял, не был законсервирован. Стоп! – поднял он руку, когда собеседник попытался открыть рот. – Не нужно слов. Лично к вам я не имею никаких претензий. И лично с вами я договариваться собираюсь только насчет получения тех денег, которые были на счету. О процентах я буду говорить уже с директором банка. Ну, или не я. Девяносто тысяч долларов, я прав? – директор филиала едва не позеленел от услышанного. – Повторюсь, я их спрошу не с вас.       – Н-но... – мужчина бледнел все больше, и до Гэсса наконец дошло, что именно он, этот человек, и занимался расконсервацией и приобретением прибыли.       – Ах, вот оно в чем дело, – Гэсс неприятно оскалился. – Понимаю, понимаю. Вклад «закрыт». Никто не предъявляет на него прав... Как бы тут не воспользоваться, да? Скажите, а чем вы думали, когда начали работать с закрытым вкладом? Или не ждали, что придет хозяин и потребует его? Или вы решили, что это «мертвый вклад»?       – Серега, в чем проблема? – вмешался Виктор.       – В том, что те деньги, которые положил отец на мой счет, активно использовались и «работали» на банк именно этого индивидуума. И на данный момент этот человек думает, как бы сделать так, чтобы те девяносто тысяч долларов, которые он хапанул с моего вклада, я бы не потребовал назад. И тем более, не обратился бы к директорату банка с такой просьбой.       – Да уж, сумма вполне себе… – Виктор был ошарашен. – И что будешь делать?       – Не... – зазвонивший телефон, заставил его осечься. Номер был из разряда скрытых, так что Гэсс тут же на него ответил.       – Привет, змееныш, – хохотнули в трубку.       – Простите, – обратился Гэсс к директору филиала, – вы не могли бы оставить нас? Мне надо переговорить с очень важным человеком.       – Да-да, конечно, – согласился тот, понимая, что крах его жизни откладывается на пару минут разговора, и тут же вышел. А Гэсс, открыв видео, включил связь на громкую, удовлетворенно отметив, что Андрей был в человеческом виде.       – Привет, Андэр, – Гэсс хмурился. – Слушай, ты же вроде как банкир, да?       – Соучредитель одного из банков, – деловито и кратко ответил тот. – Проблемы?       – Андрей Михайлович, – вмешался Виктор. – Для начала скажите, какие сети банков вы использовали для вложения ваших средств. Гэсс говорит, что их три.       Андрей продиктовал.       – Так я не понял, а в чем проблема?       – Да так, – Гэсс поморщился. – То ли интуитивно, то ли неизвестно как, я пришел в то отделение ГазТрансБанка, которое крутило финансами, что ты мне оставил. На данный момент процентов по счету набралось около девяносто тысяч долларов. Доказательств у меня нет, но я...       – Понял, – Андрей кивнул. – Видишь ли, ты ничего доказать не сможешь. Никак. Был бы я здесь – сделал бы что-нибудь. Но меня здесь нет, и не будет еще месяцев пять. Так что, не гони пургу, малой. Соглашайся на то, что тебе выдадут те деньги, что я положил на счет, и делай вид, что проценты тебя не волнуют. Понял?       – Понял, – кивнул Гэсс.       – Не переживай. Пять месяцев пролетят быстро. То, что тебе не додали – еще вырастет. А потом появлюсь я, и решу. Если тебе это лавэ так уж важно.       – Жаба давит... – буркнул Макс. – Это же почти шесть лямов...       – Кто это? – переспросил Андрей.       – Макс. Наш, – коротко оповестил Гэсс. – Но ты знаешь, он прав. Меня тоже эта жаба душит. И как бы отдавать неизвестному столько денег...       – Очеловечился, – расхохотался Андрей. – Начал считать все копейками. – Ладно. Если тебе это бабло так уж важно, дай мне того человека, который их прикарманил. Поговорю с ним. Думаю, простого разговора хватит. А если нет, тогда, когда появлюсь – разберусь. Но, если говорить, положа руку на сердце – забей и не морочь себе голову. Серьезно. Да ты только к Абинскому съезди, сделай то, что я просил, и еще втрое больше, чем на счетах, получишь. И прошу тебя, перестань жить финансами.       – Андрей, мне не столько этих процентов жалко, – попытался объяснить Гэсс, как обидно, что меня надули.       – Надули? – Андрей как-то так сумел повести глазами, словно оглядел всю фигуру Гэсса. – Да нет, вроде какой был, таким и остался... Гэсс. Все банкиры и директора филиалов, если вдруг взломают систему, пользуются счетами. Я сам так поднимался. Сечешь? Когда счет «закрыт» сделал он «кавычки» пальцами, с ним можно делать и использовать его так, как пожелаешь. Ты просто нарвался на честного дельца, который запаниковал. Все! Только когда ты открываешь счет и начинаешь его юзать, да к тому же еще кладешь под проценты – тогда уже можешь спрашивать. А до этого – молчи в тряпочку. А то хуже будет. Не надо поднимать бурю в стакане воды. Пожалуйста, – Андрей был серьезен, как никогда. – Я тебе потом, когда вернусь, если уж очень жалко того, что со счета поимели, перешлю все до процента.       – Прости, Андрей, – Гэсса отпустило, когда он понял, что в общем-то ничего страшного или криминального в том, что пользовались счетом, не произошло. – Это Макс на меня так подействовал.       – А чего я? – не понял тот, но Виктор положил ему руку на плечо, кивнув в ответ словам Гэсса. – Мне тоже стало жалко этих денег. Все. Теперь я успокоился.       – Хорошо, – кивнул Андрей. – Когда едешь к Абинсокму?       – Да вот сейчас, счет открываю, и потом поедем оформлять мне административный отпуск.       – А мне – простой отпуск, – согласился Виктор. – И визу.       – Да! Насчет визы и паспортов. Вик, у тебя ручка под рукой? Пиши данные. Номер телефона... Адрес... Это так, мой хороший приятель, который все сделает за энное количество баксов быстро и без вопросов. Ну что, малой, попустило? Макс? А тебя?       – Как ни странно, но да, – согласился Макс. – Оставим все, как есть. Человек старался, работал, вкладывал, и получал...       – Не ёрничай! – рыкнул Андрей. – Тебе, того, что я передал Сергею – за глаза хватит. Нечего на лишнее замахиваться. Но, Серый, ты мне все же дай человечка этого. Я просто поговорю, без угроз. Напомню, кто он в своей рабочей сфере.       – Дам, – улыбнулся Гэсс, а после и попросил ребят на выход, увидев бледного и какого-то осунувшегося директора филиала, передав ему телефон. – С вами тут поговорить хотят, – улыбнулся он, увидев совсем уж затравленное выражение на лице.       – Блин... – Макс был не просто удивлен, а в состоянии прострации, но при этом смог говорить тихо. – Это же сколько надо иметь бабла, чтобы такую сумму небрежно откинуть, и сделать вид, что она не имеет никакого значения?..       – Андрей прав, – Гэсс кивнул. – Я действительно очеловечился, и начал все считать копейками.       Виктор с Максом воззрились на него как на полоумного.       – На Урее вообще денег нет, – пояснил тот. – Никаких. Есть стекляшки, которые здесь ценятся как драгоценные камни, а так – натуральный обмен. Нам там ничего не нужно. То есть, если захотел, то ты спокойно живешь отшельником, имея возможность прокормить себя самостоятельно. А здесь... – Гэсс рассмеялся. – Я начинаю ценить не отношения, не свое состояние полной гармонии, а деньги, – он поджал губы, задумчиво уставившись в окно. – Жесть. Ваш мир лишает самого главного. Духовности и осознания мира.       – Прошу, пройдите в мой кабинет, – выглянул директор филиала, уже перестав быть заживо восставшим трупом.       – И снова «здорова», – буркнул Макс. – Нам выдадут карту счета, или нет?!       – Она уже оформлена, – вежливо оповестил директор филиала. – Вы можете ее получить у любого менеджера. А насчет процентов... – взгляд его как-то внезапно опустел. – Думаю, месяца через три я смогу начать их отчислять. Простите, что ваш счет был вскрыт. Мне действительно были нужны деньги. Но они не помогли... – в глазах человека плеснула застарелая и отчаянная боль.       – Что случилось? – Гэсс, не выдержав этого всплеска, ухватил мужчину за руку, а после отшатнулся, прибитый увиденным.       – Что? – взволновался Виктор. – Мы можем помочь?..       – Уже нет... – Гэсс сморгнул слезу. – Поздно... – но, вздохнув, подобрался. – Георгий Николаевич, пожалуйста, посмотрите на меня.       – Да?.. – тот поднял глаза на ярдана.       – То, что случилось – прошлое. Отпусти его, забудь... – Гэсс говорил монотонным голосом, держа человека за руку. – Это не конец жизни. Не стоит себя класть в могилу. Прошлое. Вдохни и выдохни. И отпусти... Отпустил? – взгляд мужчины как-то изменился, ожил что ли... как отметил Виктор. – То, что ты взял – на твоей совести. Никто с тебя этого требовать не будет. Только прошу, заканчивай подобное. Поймают – вообще без работы останешься. А то и в тюрьму загремишь. Ты все понял?       – Да, – вина хлестнула от человека такой волной, что даже Виктор, черствый к эмоциям, ощутил ее жжение. – Простите. Я верну. Все...       – Молчать! – рыкнул Гэсс. – Считай, что мы эти деньги тебе подарили. Но запомни. Больше ты не сможешь взять ни с единого счета даже копейки. Если рука еще раз потянется к вскрытию счета – я даже не берусь судить, что с тобой будет. Карту, будьте любезны.       – Что? Да, конечно, – было ощущение, что эти десять минут ментального внушения будто выпали из жизни человека. Он снова стал профессионально улыбаться, только теперь еще и не вспоминал о том, что присвоил. И через пару минут они получили карту, а так же кучу ограничений по ее использованию, и возможностей лимита.       – Пошли отсюда, а то мне что-то хреновато, – попросил Виктор, не понимая, почему внутренности крутит, словно он что-то несвежее съел.       – Да, – согласился Гэсс, а когда они вышли – оперся на машину, как-то рвано и болезненно дыша, словно только что получил моральный удар невероятной силы.       – Гэсс... – Виктор чувствовал себя очень паршиво, но ехать в академию было нужно.       – Минуту. Сейчас. Справлюсь... – Гэсс все еще задыхался, а после, не сдержавшись, присел возле машины и заплакал.       – Малыш, – Виктор, несмотря на свое дерьмовое состояние, тут же попытался ухватить его на руки, получив отказ.       – Вик... – Гэсс, всхлипывая в какой-то непонятной истерике, ухватил его за руку. – Есть здесь поблизости магазин, что продает алкоголь? Или ресторан?.. Мне срочно надо выпить.       – Вон, кофейня неподалеку, – Макс кивнул на соседний дом, а после ухватил Гэссера на руки и понес к заведению. Виктор, хоть ему и было невероятно хреново, пошел следом.       – Двести коньяка, – едва выдавил из себя Гэсс, и залпом выпил налитое. – Еще... и кофе.       Только через двадцать минут, когда Гэсс мрачно попивал кофе, налившись алкоголем практически до бровей, стала ясна причина. Виктора отпустило еще минут как десять назад, когда Гэсс захмелел. И только потом он понял, что это отдалась эхом их связь, с ужасом понимая, как же должно быть херово его эннэшше, если и ему досталось.       – И что это было? – вопросил Макс.       – Я просто глубоко влез в мысли этого человека, – мрачно выдал Гэссер. – В аварии пострадала вся его семья. Мать умерла сразу, отец – чуть позже, а жена и двое детей нуждались в медицинских услугах. Жене повредило позвоночник. Один из детей получил травму головы, а второй – травму внутренних органов. Теми деньгами, что он брал с закрытых счетов, он рассчитывался с врачами, покупал лекарства и органы. Не помогло. Все зря. То ли не ту больницу выбрал, то ли травмы были несовместимы с жизнью, но даже тех денег, что он провернул и поимел – не хватило на лечение. Человек потерял все, что имел. И сам был не жилец. Можно сказать, я его ухватил в последний момент. И вывел, взяв всю его боль на себя... – Гэсс посмотрел на Виктора и Макса. – Простите. Я не хотел делиться с вами. Случайно вышло.       – А, то есть, то, что меня крючило, это был откат? – как-то спокойно улыбнулся Макс.       – Боюсь, не только вас, но и Артема с Леонидом – тоже. Я не хотел. Честно, – Гэсс опустил голову. – Просто... Скажем так, это вы взяли часть моей боли на себя. Я бы и рад быть закрытым, но...       – Забей, малой, – Макс, хохотнув, шлепнул Гэсса по плечу. – Если мы можем делить с тобой твою боль, то мы помогаем. Так? – Гэсс кивнул. – А значит – заебись. Все невзгоды и печали, все проблемы – это наше, общее. Так же как все наши радости и кусочки счастья. Или я не прав?       – Прав, – слабо улыбнулся Гэсс.       А после и расплылся в душевной улыбке, ощущая, что черная и острая тоска, что тревожила Макса – стала еще светлее. Видимо, понял, что если даже чужой человек достоин их сострадания, то он, часть семьи – может на это рассчитывать тем более.       – А тебя, Максюта, я тем более никогда не оставлю, и не скажу, что ты не наш, – Гэсс, чуть пьяный, перегнулся через стол, обняв Макса.       – Заревную, – буркнул Виктор, и тут же получил поцелуй. Короткий, но задавивший ревность в самом начале. Благо в кофейне не было никого, кроме них и баристы.       – Макс, – Гэсс написал на салфетке код карты. – Будь добр, сходи, сними тысяч десять. Я – не в состоянии двигаться, а Вик... Хочу, чтобы он немного посидел со мной.       – Сделаю, – кивнул Макс, отправившись с картой к ближайшему банкомату.       А Гэсс практически тут же пересел к Виктору, вжавшись в его бок.       – Херово? – вжимая Гэсса в себя, переспросил он.       – Нет. Уже нет, – Гэсс мотнул головой. – Только вопрос: за что? все еще вертится в голове. Этот человек никогда и никому не делал плохого. Никогда. Никому. Почему же ему дали такое испытание?.. На Урее такого бы никогда не случилось. Неужели ваши боги так жестоки?.. Неужели можно лишить человека семьи просто так?..       – Реинкарнация? – живя с Гэссером, еще и не то можно было принять, так что Виктор уже во многом разбирался, и в религии переселения душ – тоже. – Вдруг, он ранее был плохим человеком? Или же сейчас из него куют кого-то...       – Тогда я изменил его судьбу, – выдохнул Гэсс. – Потому что из него не вырастет моральный урод и хапуга. Я дал ему шанс на новую, хорошую жизнь.       – Зачем?..       – А мне что, сложно? – Гэсс хмыкнув, приподнял голову, посмотрев на Виктора. – Дать человеку надежду и выход из тупика... Знаешь, мне это кажется правильным.       – Ты у нас вообще во всем правильный, – добро хмыкнул Виктор. – Солнышко, что освещает наши дерьмовые и никчемные жизни. Пусть другие этого не понимают, но я-то вижу... Ты нас не только физически, ты нас морально лечишь. Делаешь подобными себе. Светлыми, правильными. Какими-то... Неземными, что ли... – Виктор хохотнул. – Думаю, лет так через пять над нами нимбы светиться будут.       – Да ну тебя, – Гэсс рассмеялся. Уже не истерично и зло, не подавленно, а легко и свободно. – Черт. От меня же перегар за версту... Если я таким появлюсь в деканате – мне не отпуск дадут, а отчислят.       – А ты и не появляйся, – спокойно согласился Виктор. – Мы с Максом сами все провернем. А ты – ложись на заднее сидение и спи.       – А как же два зачета?..       – Гэсс, – Виктор даже обиделся. – Ну, ты вообще подумал, что сказал? Зачетку только скажи, куда дел.       – Тут она, – Гэсс открыл поясную сумку, вручив Виктору зачетку. – Только вы там не сильно, а?..       – Это же последний курс, так? – Виктор взял зачетную книжку. – Не боишься испортить себе послужной список?       – Знаешь, – Гэсс, хоть и выпил около полулитра алкоголя, да еще и на голодный желудок, совсем не был пьян. – А вот сейчас меня это волнует меньше всего. Испорчу, так испорчу. А если поймут и примут во внимание – честь и хвала. За все три года я не пропустил ни единого занятия. Я отвечал на высшие баллы. Всегда был на высоте. А сейчас... – Гэсс горько хмыкнул. – Не знаю. Ощущение, будто меня перемололи и выплюнули.       – У тебя с утра такое настроение, – Виктор внимательно всмотрелся в эннэшше. – Словно тебя еще в воскресенье что-то прибило. Мать твоей сокурсницы? Я прав?       – Наверное, – Гэсс как-то зябко поежился, прижавшись к Виктору чуть плотнее. – Вик... Неужели я действительно выгляжу и ощущаюсь как ничтожество?.. Как мелочь, которой можно воспользоваться, и оставить ее... Как кусок туалетной бумаги...       – Гэсс, – Виктора аж жаром обдало, когда он понял, какие мысли бродят в голове его любимого ярдана. – Да никогда в жизни! Чудо мое. Откровение, – он пересадил Гэсса себе на колени, наплевав на то, что кто-то это может видеть. – Душа моя. Как ты вообще смог подумать, что ты – пользуемый? Роднее и ближе тебя у меня никого и никогда не было. И я все отдам, что у меня есть, лишь бы тебе хорошо было. Люблю тебя так, что душа разрывается. И думаю, те, кто с нами – так же ощущают тебя. Мы все – твоя семья, саламандра ты моя. Ты – наш живой огонь дружбы и взаимопонимания. И не думай даже. Мы тебя ценим, любим...       – А если бы я не обладал силой целительства?.. – холодно и как-то отчужденно спросил Гэсс. – Если бы я ничем не обладал. Вообще...       – А, похуй, – Макс, вернувшийся как раз в этот момент, услышал последние слова. – Или ты думаешь, что мы с тобой ради этого? Не, потом уже поняли, какой ты прикольный, и что делать можешь. Но тогда... – карие глаза Макса как-то странно потемнели. – Тогда, когда ничего не знали – мы шли за Виктором, и за тем человеком, которого он любит. Мы защищали ЧЕЛОВЕКА, у которого нет никаких способностей и особенностей. Человека, который лишился даже памяти. А теперь ты думаешь, что мы остаемся рядом с тобой, потому что ты можешь все и сразу? – Макс криво улыбнулся. – Не знаю, может Артем с Леонидом и отойдут немного, но я – с вами. Пока не прогоните. И если ты не уверен в том, что у тебя есть те, на кого можно положиться... знаешь... – он пожал плечами. – Вообще, это бесполезно доказывать. Надо или верить, или не верить.       – Гэсс... – Вик прижался губами к виску эннэшше. – Если так уж получилось, что не веришь словам... Ну, прочти в душах... Там, в мыслях, мы просто не сможем тебе соврать...       Гэсс снова всхлипнул, а после уткнулся в плечо Виктора, поливая его слезами.       Макс приподнял голову, как бы спрашивая, что случилось, и Виктор просто мотнул головой, давая понять, что этот период надо пережить.       – Прости... – Гэсс, успокоившись, чувствовал стыд за то, что так повел себя. – У меня никогда такого не было. Я даже не думал...       – Сейчас – как? – внимательно глядя в припухшие и покрасневшие глаза, тревожно переспросил Виктор.       – Легче, – Гэсс даже улыбнулся.       – Покатаемся? – Виктор бросил на стол пару купюр, после чего поднял Гэсса на руки.       – Отпусти, – стыдливо прошептал тот, начав отбиваться. – Все. Нормально уже! Я справился.       – Вот и норм. Так как, покатаемся?       – Нет, – Гэсс кисло скривился. – В академию все же надо.       – Ладно. Туда, а потом – расслабимся.       – Туда, а потом к тебе в контору, – буркнул Гэсс. – А затем – к Максу. Отпуск вам выбивать. Проклятая система... Знаешь... В определенные моменты я просто начинаю ненавидеть Землю.       – Не переживай, малой, – Макс хлопнул рукой по плечу ярдана. – Мы все ее тоже, так или иначе, ненавидим.       – А мы Урею любим. Я ее любил... – Как-то грустно вздохнул Гэсс. – И я был полным придурком, лишив себя права на возвращение.       Когда подъехали к Академии, Макс и Виктор рыкнули на Гэсса, чтобы сидел и не рыпался. Во-первых – запах алкоголя был довольно стойким, а во-вторых – ребята знали, что тащить с собой студента не стоит. Разобраться вдвоем было куда как легче, чем с таким довеском.       Декан долго не сопротивлялся, когда на стол ему легла тысяча долларов поверх зачетки. И вызвал двух учителей, у которых Сергей Севретов не сдал зачеты, как-то так витиевато построив свой монолог, что после озвучил только суммы в двести долларов каждому. И спустя полчаса с полностью закрытой зачеткой, и формуляром об академическом отпуске, ребята вышли на улицу.       – Может, его еще напоить? – с сомнением произнес Макс. – Какой-то Гэсс истерично расстроенный. Я его никогда таким не видел.       – Эмоциональные качели, – пожал плечами Виктор. – Вчера, сегодня... Он же мысли читает, намерения, ощущения... – поделился он с Максом, с которым в свое время прошел Крым и Рим. – Сорвало и понесло. Если бы был более зрелым эмоционально – справился. Но он же еще такой юный... Черт... Если бы я только мог подумать, что эта скотина начнет думать о Гэссе, как о какой-то ничтожной твари... на порог бы не пустил!       – О ком ты? – не понял Макс.       – О клуше этой, матери Люсинды, – Виктор почти рычал. – Не знаю, что она думала и как это проецировала, но у меня ощущение, что ее мысли надломили Гэсса. Он... Словно защиты лишился. И меня это бесит! Но я не знаю, как решить эту проблему!       – Странно, – Макс хмыкнул. – У Гэсса было сотни возможностей сломаться, но он держал себя. Но именно от слов чужой и дурной бабы – прогнулся?       – А ты? – Виктор взглянул на друга. – Тридцать четыре года жил, не ломался. Прошел и детдом, и учебку, и войну... И на чем сломался? На откровенном разговоре с бывшим хахалем?       – А не тебе судить! – сжав кулаки, прорычал Макс.       – Да я не о том... – Виктор задумался. – Скорее всего, Гэсса просто подкосило то, что все и сразу. Я со своей депрессией, Генка. Ваш разрыв, мать его подруги, этот... банкир гребаный... Он же читает нас, как книгу раскрытую, а мы его давим нашими проблемами. Вот, и придавили так, что хребет треснул.       – Да ну нах, – не поверил Макс. Но когда Виктор кивнул – задумался. – То есть, при нем нельзя о плохом думать?       – Можно. Я же говорю, просто слишком много всего. Он не смог это прожевать. Так что... – Виктор развел руками, – я даже не знаю, что сейчас делать.       – Ну, не знаю, как он, а я бы, если бы на меня все подобное свалилось в видимом спектре – попытался бы оказаться в том месте, где никто и никак на тебя не действует. Вообще. Вроде как комнаты с нано-покрытием, где глушатся любые звуки.       – Кстати, идея, – Виктор щелкнул пальцами, а после свернул к супермаркету, который находился невдалеке от академии.       – И что ты придумал?       – Телегу бери и не спрашивай. Бабло с тобой?       – Ну... да, – Макс ошалел. – Не успел отдать.       – Вот и прекрасно. Берем все на шашлык, вплоть до угля, древесины и шампуров.       – Ты чего это задумал?       – Макс, завали, и складывай в телегу то, на что укажу, – громыхнул Виктор, после чего пошел лазить по полкам и стендам, собирая нужный набор для вылазки на природу.       Через полчаса, загрузив две телеги, одну из них собрав для дома, вторую для поездки – парни, измочаленные супермаркетом, вывалились наружу. Виктор как раз говорил с Артемом, рассказывая ему, куда тот может подъехать, чтобы забрать мясо и овощи. И еще минут двадцать курили на стоянке, ожидая друга. Благо, Гэсс все это время дрых на заднем сидении Хаммера, даже не представляя, что задумали его друзья.       – А че нас не приглашаете? – попытался игриво напроситься Леонид. – Мы бы тоже с вами...       – Это не отдых, – оборвал Виктор. – Поверь. Потом, спустя пару дней – повторим. Просто сейчас вас там не надо.       – Лён, в машину, – резковато бросил Артем. – Парни действительно не гулянку устраивают. Надо.       Виктор как-то криво улыбнулся, чуть кивнув Артему, Понимая, что из пятерки, что взяла на себя обязательство о жизни Гэссера – реально понимают то, что ему надо – лишь трое. Он, Макс и Артем. И, скорее всего, через определенное время, именно они и останутся рядом.       И сам удивился своим мыслям. Словно будущее увидел. Реальное. Уже свершившееся. А после и кивнул сам себе, понимая, что это не видение, не открывшаяся интуиция, а чуть более чистое мышление, которое отбрасывает все ненужные варианты. И что в самом начале, когда они еще работали вместе, именно эти двое: Леонид и Геннадий, вызывали наибольшее несоответствие.       – Ты чего? – удивился Макс хмурому настроению Виктора.       – Забей, – отмахнулся тот, заводя машину. И рванул с наибольшей скоростью, доступной на дорогах города.       А ведь Гэсс был прав. Все что требуется для того, чтобы думать и осознавать – это просто нужно прекратить внутренний монолог. Не продумывать, не проворачивать лишние мысли.       Виктор еще не знал, что там дальше. Он просто принял то, что является тупой радиостанцией, которая болтает обо всем и ни о чем. И попытался заглушить эту болтовню, что удалось куда как легче, чем он рассчитывал. И сразу, откуда не возьмись, появились четкие мысли. А потом, когда этого «шума» не стало, Виктор с удивлением понял, что состояние похоже на боевой транс. И поддался ему, не вбиваясь в него, а входя, мягко и спокойно. И это состояние ему нравилось. Разве что проблема была в том, что все воспринималось очень четко, и даже в чем-то тревожно. Остро. Резко.       – Вик, что с тобой? – спустя полчаса езды спросил Макс. – Ты как на боевом...       – Тестирую себя, – резковато отозвался Виктор. – Пытаюсь жить без постороннего мысленного шума.       – Это как? – не понял Макс.       – Просто, – чуть пьяно отозвался Гэсс с заднего сидения. – Это когда не проговариваешь мысли и действия про себя. Когда в голове пустота и цель.       – Это же... Бля... Ясно, – кивнул Макс, снова взглянув на Виктора. – Как боевой транс. Вик сейчас в этом состоянии.       – Приноравливается, – зевнул Гэсс. – А куда мы катим?       – На природу, – коротко выдал Виктор.       – Зачем? – Гэсс снова зевнул.       – Тебя в порядок приводить, – хохотнул Макс.       – А, ну тогда – ладно...       Ткнувшись сонной моськой между передних сидений, Гэсс задышал своим перегаром, и Макс, пятерней в лицо, отправил его назад, услышав ворчливое бурчание, а после тихий вздох, когда Гэсс улегся на сидение, отрубившись заново.       – Вик... – внезапно садануло Макса под ложечку. – А мы его вытащим?..       – Должны, – мрачно отозвался Виктор. – Обязаны. Он нас на своей силе вытягивал столько раз, что не передать.       – Э-э-э... – не понял Макс.       – Я наши медкарты видел, – буркнул Виктор. – Кое-что было неизлечимо. И мое в том числе. Гэсс не дал этому развиться. Не дал стать нам врачебными экспонатами. Вытащил. Так что я не позволю ему сломаться. Нельзя.       Макса передернуло. Он не совсем понимал силу Гэссера, но верил в нее безоговорочно. Но не только в этом было дело. Гэсс был не только «силой», он был еще и другом. Тем, с кем можно было поговорить пару минут, и на душе становилось легче. Проще жить было после разговоров, улыбок, прикосновений. Макс, понимая, что Виктор может приревновать, все равно отирался поблизости от Гэсса. То мимо комнаты проходил, то подстерегал его у душевой, то мчался к двери, встречать... или вообще выпрашивал у Виктора право привезти Гэсса домой.       Нет. Он ни разу не прикоснулся к парню, как к возможному партнеру. Только дружески, приятельски. Да и не думал даже, что-то такого. Гэсс был для него очень близким, но не физически, а духовно. Его хотелось оберегать, хранить, лелеять... И все это только за то, чтобы получить улыбку или простое дружеское прикосновение. Одно только присутствие Гэссера делало жизнь более терпимой, чем та была на самом деле.       И теперь, когда Виктор говорил за слом... Макс просто леденел, не зная, как помочь и что сделать, чтобы Гэсс пережил эти неприятные дни своей жизни, и остался бы тем, кто он есть: радушным и улыбчивым солнышком, от которого всем становится теплее и легче.       – Что нужно делать? – немеющими губами прошептал Макс, заметив косой взгляд Виктора. – Вик, он мой друг. Я не...       – Не оправдывайся, я знаю, – голос Виктора потеплел но ненамного. – Он тебя тянет вверх, а ты его – в свою пучину. Может, если перестанешь тянуть, ему легче будет выплыть, а?..       – Твою, сука, мать...       Макс внезапно задумался над тем, что делает, и как живет. И мысль о том, что его эмоции и мысли не позволяют Гэссеру дышать полной грудью, что он является одним из якорей, которые топят Гэссера. Что и из-за него этот солнечный зайчик, который его всегда поддерживает, мог так горько плакать – ударили такой волной удушливого стыда, что жарко стало.       – Понял, да? – хмыкнул Виктор.       – Я – сука и падла, – пробормотал Макс, и как-то странно быстро расправился с гнетом, что довлел над ним годами. Словно только этого осознания, что он давит своим ментальным грузом того, кого считал другом – позволило избавиться от боли. – Я не хотел.       – Осознать, и принять это надо было, – с заднего сидения пробормотал Гэсс.       – Малой, я не думал, – попытался оправдаться Макс, но в ответ не получил даже слова.       – Вот, такой он, – Виктор внезапно улыбнулся светло и просто. А потом горько скривился, едва прошептав: – он нам – все, а мы ему что?..       – Надо исправляться, – кривовато улыбнулся Макс, чувствуя, что душа, как ни странно, полностью свободна от горечи. – Бля, а ведь, действительно... Идиот я, Смерч. Как есть – идиот.       – И я таким же был, – согласился Виктор, зарулив в лес, через который и попер на свою любимую полянку, где они не раз гуляли. – Как думаешь, подойдет?        – Тихо, пустынно... – пожал плечами Макс. – Да и мы с тобой сейчас... тихи и пустынны, – хохотнул он, на что Виктор ответил смехом.       Хаммер остановился на песчаной полянке, окруженной сосновым лесом. Запах был такой, что голову кружило. Виктор открыл все двери, позволяя лесному воздуху ворваться внутрь, а чтобы Гэсса не продуло, накинул на него легкое одеяло, что всегда возил в багажнике. А для удобства спящего – подложил ему под голову подушку. Гэсс только сонно пробормотал что-то, закутавшись поплотнее, и кажется, заснул еще глубже.       – Чего это он так? – Макс встревожился.       Гэсс всегда был активным. Даже, можно сказать – чрезвычайно активным. Ложился спать позднее всех, вставал – раньше, чем за окном светлело, если только Виктор его не уматывал сексом. А вот таким, заснувшим среди белого дня, видеть Гэсса не удавалось никогда.       – Моральное истощение, – объяснил Виктор.       А сам вспомнил, как тяжеловесный боец, что таскал на себе миниган, истерически стирая слезы с глаз, блевал за углом хижины, после того, как устроил расстрел, под который попали женщины и дети. Не хотел. Да и командир не хотел. Просто эти дуры с детьми выбежали, когда пулемет застрочил, расстреливая тех, кто заслужил смерти. И попали под пули, хотя Борис и рванул пулемет вверх. Но прошил двух баб и одного ребенка.       Тогда им всем было хреново. Но, то была война. А здесь... Виктор просто вспомнил свое недавнее состояние, когда его просто выворачивать начало, словно снова в горячей точке оказался, и понимание, насколько же хреново Гэссеру, если тот проецировать свою боль начал, хотя никогда такого не делал.       – Ты давай, костер закладывай, – велел он Максу, а сам полез в багажник за маринованным мясом. Покупали в этой сети не раз, и Виктор знал, что шашлык получится вкусным.       К моменту, когда Гэсс, наконец, проснулся, уже все было практически готово.       – Вкусно пахнет, – сонный, лохматый, и от этого еще более милый, Гэссер уселся на песок, стянув кусок сладкого перца, с вожделением смотря на ароматно дымящее над костром мясо.       – Скоро будет, – Виктор даже не двинулся навстречу эннэшше, поцеловать, или прижать. Ощущал, что сейчас Гэссу нужна максимальная свобода и пустота. И, судя по тому, что Гэсс улыбался, Макс сумел справиться с собой и не давить.       – Как же здесь хорошо... – подтянув за собой одеяло, Гэсс укутался в него, как в собственный кокон, и уставился в огонь, словно не замечая движения вокруг.       Виктор маякнул Максу, чтобы не тревожил, и занимался своими делами, словно рядом с ними никого нет. Макс последовал его примеру, как-то интуитивно понимая, что Гэссу надо морально отдохнуть от общества, и вместо разговоров на отвлеченные темы – вплотную занялся шашлыком.       – Спасибо вам, ребята, – когда так же молча, стараясь не задевать своими мыслями, Виктор сгрузил на тарелку мясо, передав ее – выдал Гэсс. – Вы даже не представляете, как мне сейчас хорошо, свободно и спокойно.       – Выпьешь? – Макс повел рукой, указывая на ряд бутылок с алкоголем.       Не зная, что захочется Гэссеру, взяли всего. Если сейчас не уничтожится, то потом, в каком-то застолье все пойдет.       – Водка есть? – чуть грустно улыбнулся Гэсс, и когда Макс потянулся, чтобы налить в рюмку – перехватил бутылку. – Я с горла, извини.       – Тебе не поплохеет? – встревожился Виктор.       – Хуже чем сейчас – точно не будет, – тихо и спокойно ответил Гэсс, приложившись к бутылке, выглотав содержимое, словно воду. И снова завис над тарелкой с шашлыком. А после так же тихо снова сказал: – Спасибо.       – Гэсс... – Виктор чувствовал, как в сердце растет бездна, о которой он даже не думал никогда. Словно эннэшше отдалятся, закрывается, ставит вокруг себя стены такой толщины, что не пробиться и за годы штурма. – Меня-то за что?.. – наконец, не выдержав, простонал он, вцепившись в руку любимого, ощутив, насколько та холодна. – Что я тебе сделал?..       – Вик?.. – Гэсс, словно очнувшись, передернул плечами, и подсел ближе, стараясь согреться. – Прости. Прости, пожалуйста. Я не от тебя, я от мира...       – Не надо, – попросил Виктор. – Не стоит. Прошу тебя...       – Вик, – тихо произнес Макс, обращая на себя внимание командира. – Это не... Ну...       – Понял, – кивнул тот, позволяя Максу прижаться к Гэссеру с другого бока.       Шашлык, который не сняли с костра – сгорел. Тот, который сняли – остыл. Но тем, кто сидел, молча сжимая в объятиях свое счастье, едва не растаявшее в обыденности жизни – эти мелочи не имели значения. Тепло, которое они могли подарить, любовь, физическую, или моральную, которой могли поддержать того, кто им был дорог – было куда важнее продуктов.       А их заледеневшее солнце, которое едва не погасло, постепенно отогревалось в объятиях, уютно сопело в плечо эннэшше, ловя боком тепло друга. И сонная улыбка медленно сменяла тоску одиночества, в котором чуть не растворилось это отчаянно яркое свечение.