Хроники Смертельной Битвы. Часть 7. Армагеддон

На следующих выходных Соню пригласил в гости грандмастер клана Лин Куэй Саб-Зиро; она с радостью отправилась к нему — ей не терпелось обсудить с ним последние события. Возле штаба клана она поняла, что за ней кто-то идет. Поначалу она не придала этому значения и решила, что ей это показалось, но потом решила остановиться и оглядеться. Обернувшись, Соня увидела перед собой молодого человека, одетого в потрепанную старомодную одежду. Поначалу она не обратила на него никакого внимания, мало ли кто мимо нее по улицам бродит, много чести на всех пялиться, но в этот момент странно одетый юноша с глуповатым лицом сам проявил к ней интерес и направился в ее сторону. Что ему вообще надо? Что это за тип? — Эй, ты, смертная! — неожиданно окликнул ее этот парень. Соня принялась вспоминать телефон скорой психиатрической помощи: судя по всему, у безумцев началось осеннее обострение. Она решила не оборачиваться: может, псих, не увидев никакой реакции, уйдет? - Я к тебе обращаюсь! — Молодой человек, — мягким тоном произнесла Соня, — вас родители учили хорошим манерам? — Я не обязан перед тобой отчитываться! Я — сын и наследник великого протектора Эдении Аргуса! — Это того хмыря, чей идол с козлиной головой в Северной Эдении на горе стоит и весь пейзаж портит? — уже более жестко ответила она. — Ты как говоришь о великом Аргусе? — завопил странный тип и принял боевую стойку. — Я тебя в два счета победю! Соня хотела было перейти к обороне, но тут увидела, что к ней спешит Саб-Зиро, на ходу убирая в карман мобильник. — Соня, это тот придурок, про которого мне Сектор сообщение прислал! Он недавно приперся к ним в Текунин, всех там по самое не могу задолбал, искал какого-то вроде как Дэгона или уж не знаю кого там, а заодно и раздолбал у них на корабле бортовой компьютер! А ну, отвали от нее, а то я тебе яйца отморожу и мозги вышибу! — Да как ты смеешь, я — Тэйвен, сын великого… — Ну конечно, а я — Наполеон. Проваливай отсюда, пока жив, иначе я за себя не отвечаю. Продолжишь кочевряжиться — сейчас Сектору позвоню, будешь еще и ему за поломанное оборудование деньги выплачивать. Тэйвен тупо хлопал глазами, таращась на грандмастера. — А что значит «позвоню»? А компьютер — это такой здоровенный светящийся ящик, который стоял у входа в… — Да, идиот! И разбивать его пожарным топориком было не обязательно, достаточно было нажать кнопку «разблокировать двери». Ты что, читать не умеешь? — Что-что? — Да из какой ты пещеры выполз и откуда вообще взялся, говорящая протоплазма? Я тебе еще раз повторяю — пошел отсюда и отвали от Сони, в противном случае я тебе яйца отморожу и башку откручу! Тут до Тэйвена наконец дошло, что дело пахнет жареным и что сейчас его будут очень сильно бить, поэтому шустро почесал прочь. — Что это за придурок сбежал из дурдома? — возмутилась Соня. — А фиг его знает. Пришел без приглашения к Сектору на корабль Текунин, где у них передвижной штаб, долго нес какую-то ахинею, что у всех там уши в трубочку свернулись, искал какого-то неизвестного им типа, в итоге понял, что ребята Сектора этого хрена в глаза не видали и знать не знают, потом не смог найти выход из помещения, перебил там все оборудование, изрубил топориком бортовой компьютер и все время уверял Сектора в том, что он якобы какое-то божество. — Ага, вон он мне тоже плел, что, типа, вроде как сын протектора Эдении Аргуса… Ниндзя скептически хмыкнул. — Видал я много таких сыновей великих папаш. Якобы. * У сводных братьев быстро завязалась оживленная беседа, и они поняли, что у них много общего. Сварив себе глинтвейн, они просидели за столом до позднего вечера. — Радуйся, что не жил в одном доме с нашим так называемым «папашей», — поддержал своего брата Дэгон. — Не вздумай по этому поводу страдать. Рейн отпил глоток горячего вина. — Знаешь, я все эти годы думал, что у меня совсем другие родители и что я у них был желанным и любимым ребенком. И сейчас я им благодарен за эту ложь… — Конечно, — вдруг донесся до него от дверей знакомый голос, — они тебя любили и вон как хорошо к тебе относились, пусть и не они тебя родили! Не то что мои! Братья одновременно, словно по команде, обернулись: в дверях стояла королева Синдел. Дэгон не двинулся с места, Рейн же, напротив, поднялся и поклонился. — Добрый вечер, Ваше величество. Не желаете ли присесть с нами к столу и испить немного горячего вина? Синдел сделала неопределенный жест рукой; было похоже на то, что она не в духе, и поэтому он решил не настаивать. Королева тем временем подумала, что нашла благодарных слушателей. — Как тебе повезло, что тебя любили, — она посмотрела на Рейна с плохо скрываемой завистью, — меня вот никто не любил, и это в нашей семье, как я понимаю, передается из поколения в поколение. Тот отлично понял, что она имеет в виду, и сжался, словно полевая мышка при виде ястреба или кошки. — Ты чего? — удивленно спросил его Дэгон. — Замерз? Или перебор вышел? Не пей больше. — Все в порядке, — отмахнулся Рейн от брата. Синдел тем временем продолжила свою пламенную речь. Естественно, смысл ее заключался в жалобах эденийки на неудавшуюся жизнь и признаниях в том, как она ненавидит родную дочь. Тут Рейн все-таки не выдержал. — Простите, моя госпожа… — Да?! — угол рта Синдел неестественно дернулся. — Вы помните, что мы с Китаной одно время были помолвлены… Королева кивнула, но тут ее брови гневно сошлись на переносице. — И что?! К чему это ты тут клонишь? Рейн сделал глубокий вдох, собираясь с силами и набираясь храбрости для решающего вопроса. — Вы же мне обещали, когда были женой короля Джеррода. Выполните свое обещание, отдайте Китану мне в жены. Синдел скроила злобную рожу и обругала подручного нецензурными словами. Тот воззрился на нее с почтительным недоумением, он попросту не понимал, чем умудрился навлечь на себя ее гнев, ведь по эденийским традициям он не сделал ничего дурного, более того, он был полностью в своем праве! Родители девушки дали слово, после этого парень и девушка официально считались женихом и невестой, а по обычаям Эдении такая помолвленная пара уже могла открыто появляться на людях, не рискуя навлечь на себя общественное осуждение. Рейн же прекрасно помнил о том, как ему выпал шанс стать, возможно, даже следующим королем Эдении, который он волей судьбы бездарно упустил! Королева повернула к нему голову, двигаясь словно в замедленной киносъемке. — Жениться, значит, хочешь? — Хочу, — он попытался придать своему голосу невозмутимое звучание, словно речь шла о чем-либо заурядном и естественном типа «хочет ли он выпить утром чай или кофе». — Так вот на Тане и женись, раз хочешь, — ответила Синдел. — Все знают, что вы с ней и так спите вместе. Эдениец залился краской. — Ваше величество, может, не надо про это так вот, на людях… это же личное… Королева смерила его презрительным взглядом. — Нашел кого стесняться. А трахать Таню ты не стесняешься. Не корчи из себя идиота. Он решил напомнить ей о славном прошлом. — Моя госпожа, вы же дали мне слово… — в его душе теплилась надежда на то, что Синдел все-таки решит выполнить клятву и благодаря этому не разделается с дочерью; как-никак их с Китаной в прошлом многое связывало. Синдел лишь рассмеялась. — Это муж мой бывший слово давал, с него и спрашивай, можешь тут спиритический сеанс устроить. Я тебе ничего не обещала. И вообще, кто там кому дал слово — это просто звуки речи, пока он документ не подписывал. Хочешь жениться — вот и женись на Тане, а свою дочь я за тебя не отдам. Рейн сразу повесил голову — по тону королевы он уже понял, что она скорее собственноручно приведет свои угрозы в исполнение, нежели отдаст Китану в жены даже своему верному прислужнику, не говоря уже о Лю Канге. Она заметила, что он расстроен. — Что-то не так? Незаконный сын Аргуса втянул голову в плечи — уж на что он был хорошим бойцом, да и то жил в вечном страхе перед непредсказуемой сумасбродкой. — Да так просто… — Говори, раз начал! — рявкнула на него королева Эдении. — Просто я не люблю Таню. Я люблю вашу дочь, — Рейн был далеко не пацифистом и тем паче не святым, но одна мысль о том, что мать может ненавидеть своего ребенка и мечтать всерьез его убить, приводила его в ужас и попросту не укладывалась в его голове. Ну да, разумеется, в любой семье бывают недопонимания и ссоры, когда самые близкие и родные друг другу люди кричат, что они друг друга ненавидят, знать не желают, а то даже могут и подраться, но потом обычно все мирятся, в совсем уж крайнем случае расходятся и перестают общаться, но до смертоубийства дело не доходит. — А мне неинтересно, кого ты там любишь или не любишь. Я не разрешаю тебе жениться на моей дочери, тем более что и она сама не горит желанием выйти за тебя замуж. Рейн замолчал, понимая, что Синдел не переспорить. * Соня, на следующий день беседуя со своими друзьями Джонни и Джаксом, тоже вспомнила недавние безобразные выходки королевы Эдении. — Как женщина я могу ее понять, — размышляла она вслух, — у нее с юности моральная травма, за отца Китаны ее выдали замуж против ее воли, она его не любила, а все мы отлично понимаем, из этого следует, что она не хотела ни секса с ним, ни детей от этого брака. По сути дела, это был и не брак, а банальное узаконенное насилие, и это мерзко и противно. Однако будь я на ее месте, я бы только радовалась возможности спихнуть нелюбимого ребенка человеку, который рад взять на себя заботу о нем и избавить меня от этой досадной неприятности! Джонни Кейдж задумался в некотором недоумении. — Соня, ты меня извини, может, я неправ, тем более что я мужчина и я свою дочь внутри себя девять месяцев не носил и на свет не рождал, но я не очень понимаю, как родитель, если только он не совсем свихнулся, может ненавидеть свое собственное дитя. Она лишь покачала головой. — Вот поэтому тебе и не понять. Я как женщина ее как раз отлично понимаю. Ты друг мне, и тебе я могу сказать кое-что совсем уж личное — когда у меня был первый раз, я очень любила того парня, а он меня, и мне очень нравилось то, что мы делаем. И я вот подумала — если бы на его месте был человек, которого я не то что не люблю, но и вообще он был бы мне жутко противен, и я бы вдруг после этого еще от него и забеременела, то я бы точно возненавидела этого ребенка, пусть он объективно ни в чем и не виноват, и постаралась бы либо прервать беременность, либо потом кому-нибудь этого младенца пристроить. Я бы точно не смогла полюбить ребенка от ненавистного мне человека. Тут свое слово вставил Джакс, который до этого молча слушал их дискуссию. — Я думаю, что Соня права, — он встал на сторону своей напарницы. — Я, конечно, тоже не женщина, и если мы с моей девушкой решим завести детей, не мне придется их вынашивать и рожать, но это именно что психологический момент. Я как человек, имеющий дело с правонарушителями, могу рассказать много жутких историй про младенцев в мусорных баках и канализации, и практически в ста процентах случаев женщина, которая убила ребенка, либо имела неразрешимые проблемы материального и физического характера, например, жила на улице, у нее не было средств к существованию или возникли серьезные проблемы с психическим и телесным здоровьем, либо ненавидела этого ребенка с момента его зачатия так, что ее не остановил даже страх серьезного уголовного наказания. — Ну мало ли кого я ненавижу, это не повод для убийства, тем более собственного ребенка, — возразил ему актер. — Да даже если отец Китаны и в самом деле был отвратительным типом и подонком, так что же теперь, дочь должна нести ответственность за все его поганые выходки? Или по уголовному законодательству Эдении детей судят и казнят за вину родителей? Не слыхал про такое! Соня лишь развела руками, зато Джакс нашелся, что ответить. — Джонни, ты в школе обществознание учил? Знаешь такую форму правления — абсолютная монархия? А это значит, что если я в этой стране король, то никто мне не судья и не указ, никакой уголовный кодекс, что хочу, то и ворочу! — Да это уже не монархия, это тирания какая-то, — только и смог вымолвить тот. — Нам на обществознании рассказывали, что даже при монархии король обычно руководствуется в своих решениях обычаями и законами своей страны. — Ну извини, в каждом месте свои порядки, — ответила Соня. — Эденийцы вон что хотят, то и творят, хотя лично я, как и ты, категорически этого не одобряю, а королеве Синдел давно пора к психиатру! * Тэйвен чувствовал злость и жгучее разочарование. Это было отнюдь не удивительно — ведь его родители с раннего детства превозносили своего сынка до небес, клятвенно ему обещая, что в будущем он непременно станет новым протектором Эдении и все будут его славить, однако тут он столкнулся с жестоким миром, когда ему не только не поклонились в ноги, но и вообще обвинили фиг знает в чем и едва не побили! Однако делать ему было нечего — Эанадалу грозила беда, в перспективе перед ним уже маячило заветное место протектора Эдении, обещанное щедрым отцом, и он покорно поплелся дальше искать Блейза и исполнять поручение Аргуса. Его это сильно тяготило — с куда большей охотой он жил бы своей привычной жизнью, более того, найти своего брата Дэгона ему пока что так и не удалось, несмотря на все усилия и расспросы всех встречных и поперечных; ничего о втором сыне Аргуса не знал даже дракон Орин.