Хроники Смертельной Битвы. Часть 7. Армагеддон

После окончания торжества молодожены отправились в свои покои. Ли Мей окончательно распрощалась со своими былыми страхами и, сама того не ожидая, позволила мужу сначала обнять себя, а потом безо всякого сопротивления отдалась его жарким поцелуям. — Ты моя? — прошептал Онага молодой жене. — Да, — ответила она срывающимся от страсти голосом. — Навсегда? — Навсегда, — ответила она, и окружающий мир перестал для нее существовать. * Лю Канг, получив на карточку кругленькую сумму от «неизвестного доброжелателя», в принципе догадался, кто бы это мог быть. Он сразу же пошел в магазин и купил себе нормальную одежду, после чего снова вернулся во Внешний Мир, чтобы окончательно решить вопрос со своей женитьбой. Отец невесты встретил его, как ни странно, очень приветливо. — О, Лю! Я смотрю, у тебя новый пуховик! Красивый, тебе идет! — Да мне тут Джонни немного одолжил, — он решил не ставить вероятных благотворителей в неудобное положение, — вот я и сходил в магазин, приоделся немного. — Ну и хорошо. — Думаю, ты догадался, зачем я пришел. Хочу наконец-то жениться на твоей дочери. — Ну так за чем же дело стало? — Шао Кан был очень рад такому повороту событий. — Хочешь, так женись хоть сегодня! — Сегодня еще ничего не готово, моей невесте же нужно красивое платье, надо подготовить угощение, пригласить гостей, — ответил жених. — Только надеюсь, ты согласишься с тем, что мамаше невесты на свадьбе делать нечего, — сказал старший советник. — Ты о чем, мне что, жить надоело, — возмутился Лю Канг. — Она же ненавидит всех на свете и считает, что во всем права. — А платье невесте мы купим, я тут как раз вчера по улице шел и видел одно в витрине магазина. Как раз в ее вкусе, — добавил Шао Кан. — По дурацким традициям эденийцев, замуж надо выходить в свадебном платье своей мамаши или другой старшей родственницы… — Больше чем уверен, что свадебное платье Синдел давно рассыпалось в труху за давностью лет, — сделал вывод Избранный. — Да и более того, рост и фигура у всех людей разные. Помню, видел на празднике одного такого товарища в наряде с чужого плеча, выглядит откровенно нелепо, на нем эта одежда болталась, как на пугале. Все люди только посмеялись и спросили — ты этот балахон что, из местного краеведческого музея украл или из комиссионного магазина? Тут дверь скрипнула, и в зал заглянула сама будущая невеста: она шла по лестнице и услышала знакомые голоса. — Лю! — радостно воскликнула она. Тот повернулся к ней; даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ее состояние уже не вызывает никаких опасений и она уже почти совсем восстановилась после пережитого кошмара. — Китана, я не могу себе представить жизнь без тебя. Мне так тоскливо, когда ты не рядом! Я люблю тебя всем сердцем и еще раз хочу спросить у тебя при твоем отце: ты выйдешь за меня замуж? — Да, — ответила она безо всяких колебаний. — Тогда готовься к свадьбе, она состоится в ближайшие дни. Пора узаконить наши отношения. Девушка несколько опешила, щеки ее порозовели, но она была очень рада такому повороту дел, благо давно любила Лю всем сердцем. — Так скоро… ты же говорил, что надо заработать денег… — Деньги я раздобыл. Об этом можешь не беспокоиться. Просто я хочу жениться на тебе как можно скорее — мы и так в силу всяких малоприятных обстоятельств очень долго с этим тянули, хотя знакомы уже довольно давно. Лю отлично знал, что в случае женитьбы на гражданке иностранного государства брак должен заключаться в посольстве, и ему внезапно подумалось, что в силу сложившихся обстоятельств в качестве такового вполне сгодится Сонино агентство. Позвонив Соне, он озвучил ей свою мысль; та возражать не стала. — Назови дату, — сказала она, — и мы с Джаксом выступим в качестве официальных лиц на регистрации вашего брака. — Спасибо вам. Вы настоящие друзья. * — Дочка, — сквозь сон она услышала голос отца, — просыпайся! Сегодня самый счастливый день в твоей жизни! Она приподняла голову. — Что такое? Какой день? Отец, ты о чем? — Сегодня день вашей с Лю свадьбы. С Китаны сразу слетел весь сон. — Как свадьбы?! У нас же ничего не готово! — Все готово. Мы же тебе обещали, разве не помнишь? Мы с Лю обо всем позаботились, твое подвенечное платье в соседней комнате. — Ты не шутишь? — она изумленно воззрилась на Шао Кана. — Не шучу, — уверенно ответил он. — Я прекрасно знаю, как давно ты об этом мечтала. Вскочив с постели, девушка побежала в соседнюю комнату мерить свадебное платье, сшитое из превосходного синего шелка, легкого, как ветерок. Оно было чуть длинноватым, но в целом пришлось ей впору; глядя на себя в большое зеркало на стене, она подумала, что никогда ранее не видела такой красоты. Платье было украшено нежными синими кружевами и букетиком нежно-голубых цветов ручной работы, сплетенным из мелкого бисера. Быстро расчесав свои роскошные волосы, она заплела их в косы и уложила кольцом на затылке, заколов шпильками. Немного поразмыслив, Китана открыла шкатулку со своими украшениями и достала оттуда серебряные серьги и перстень с крупными сапфирами — подарок отца на какой-то давний праздник; надев драгоценности, она еще раз посмотрела на себя в зеркало, а потом бросила быстрый взгляд в окно и увидела во внутреннем дворе своего Лю в красивом новом костюме и лаковых туфлях. Про себя она удивилась, где это ему удалось так быстро раздобыть деньги на свадьбу и столь роскошные наряды. Может быть, он взял в долг у своего лучшего друга Джонни Кейджа? В последнее время знаменитый актер получал за новые блокбастеры просто баснословные гонорары, да к тому же нашел себе неплохую подработку — на каком-то фестивале он познакомился и подружился с одним молодым ученым из Восточной Европы, этот парень создавал научно-популярные фильмы и пригласил своего нового приятеля сниматься в эпизодах, где требовалась актерская игра. Джонни с радостью согласился и понял, что сделал это не зря: дела у компаньонов быстро пошли в гору — его товарищ смог заинтересовать потенциальных зрителей, и диски с фильмами разлетались быстрее, чем горячие пирожки на ярмарке. В зале между колонн были натянуты красочные навесы, под ними расставили ломящиеся от угощений столы, принесли удобные стулья. Все чувствовали возбуждающие аппетит запахи вкусной еды, но к блюдам разрешалось притронуться лишь после того, как отец невесты произнесет тост в честь молодоженов. Как только жрец Роэн совершил церемонию и объявил жениха и заметно нервничающую невесту мужем и женой, все заняли свои места, и старший советник поднял бокал. — Дорогие жених и невеста, — торжественно провозгласил он. — Я очень рад тому, что этот день наконец настал. Вы знакомы уже давно, и если судить по тому, что мне известно, у вас была самая настоящая любовь с первого взгляда. Так пусть же она никогда не угаснет. Желаю вам жить счастливо до скончания времен. Гости подхватили эстафету, наперебой желая молодым всего, чего только можно, после чего все с большим аппетитом принялись за еду. Несколько лучших гвардейцев императора Онаги охраняли дворец, чтобы королеве Синдел и ее прислужникам не удалось потихоньку просочиться на торжество и испортить всем праздник. * А я нашел другую, Хоть не люблю, но целую, И когда я ее обнимаю, Все равно о тебе вспоминаю… Из популярной песни Настроение у Рейна с самого утра было премерзкое. Рано утром, когда только начало светать, он проснулся от того, что кто-то поцеловал его в щеку. С трудом разлепив глаза, он увидел рядом с собой Таню, с которой вчера провел весьма бурную ночь. — Доброе утро, — сказала она. — Как спалось? — Прекрасно. Ты сама чего поднялась в такую рань и меня еще будишь? Девушка с виноватым видом замялась. — Да не знаю… наверное, птицы за окном защебетали, вот меня и разбудили. Рейн с раздражением отодвинулся от нее. — Поспала бы еще. — Да не хотелось. Когда королева Синдел из, казалось бы, наилучших побуждений намекнула Рейну на возможный брак с Таней, она тем самым оказала своей прихлебательнице медвежью услугу, потому что ее любовник понял, что Таня с каждым днем все больше и больше его раздражает, что неудивительно: ведь он любил Китану, а в нынешней любовнице его начало злить буквально все: и не так сидит, и не этак стоит. Срывать на ней зло он по понятным причинам не стал — велик был шанс получить отпор и схлопотать в репу, но то и дело демонстрировал девушке свою неприязнь и недовольство. Довольно часто он вспоминал свои отношения с Китаной в те времена, когда они еще считались женихом и невестой, и мысленно сожалел о том, что им так и не удалось пожениться; по сравнению с Таней принцесса Эдении представлялась ему истинной красавицей. Главная причина такого была, конечно же, в том, что к Китане он питал давнюю страсть, в то время как Таню никогда не любил, просто удовлетворял с ней свои плотские потребности. Впрочем, в последнее время и сама Таня стала замечать, что даже в этом плане Рейн делал все чисто механически, как будто не воспринимал ее как живого человека — с тем же успехом он мог развлекаться с резиновой куклой или иным неодушевленным предметом. Она поняла, что любовник к ней охладел, и не могла взять в толк, что именно было причиной столь внезапной перемены, но никак не решалась откровенно об этом поговорить. Поэтому она сочла за лучшее сделать вид, что ничего не происходит, и вести себя как прежде. Вот и сейчас она подошла к нему, обвила его шею руками и поцеловала. Рейн не шелохнулся, не сделал никакого ответного движения — с тем же успехом она могла бы целовать манекен. — Может, выпьем кофе? — предложила Таня. Рейн холодно отстранился. — Не хочу. — Что случилось? Ты нездоров? — Отстань. Просто не хочу, — он отстраненно смотрел в окно на быстро светлеющее небо. Причиной его поведения в таком духе были опять же эденийские традиции и обычаи, согласно которым нельзя было говорить прямо о том, чего ты хочешь или не хочешь: это считалось не слишком приличным. Например, еще в детстве родители учили Рейна, что нельзя прямо говорить соседскому мальчику, что ты не хочешь с ним дружить, даже если тебе с ним скучно и неинтересно: надо было дать это ему понять окольными путями, например, ссылаясь на то, что мама якобы не пускает гулять или как будто бы задали много уроков. Точно так же он и поступал теперь с Таней, а та терялась в догадках, что послужило причиной внезапного то ли охлаждения, то ли неприязни к ней Рейна. Конечно, она тоже его не любила, но ей с детства внушили, что женщине желательно быть замужем хоть за кем, а любовь уже — дело двадцатое, и поэтому, если бы он все-таки предложил ей выйти за него замуж, она бы приняла предложение. Однако теперь она оказалась в довольно затруднительном положении: Рейко не хотел даже слышать о ней, а уж что нашло на Рейна, она так и не могла понять. Когда она пыталась спросить его об этом напрямую, он то отшучивался, то любыми способами уклонялся от ответа.