***
Изнеможения в комплекте с обезболивающими и жгучей болью в животе более чем достаточно, чтобы Чимин отключился. Всё происходит словно во сне, когда Чонгук будит его, аккуратно вытаскивая из машины, обнимая. Пак замечает боковым зрением парадный вход, когда они поднимаются по ступенькам жилого комплекса, и, судя по тишине, ночь в самом разгаре. Чимин вот-вот заснёт снова, но яркие вспышки, поражающие их двоих, не позволяют ему этого сделать. — Блять, — бормочет Гук, прижимая старшего к себе, защищая его от папарацци, насколько это возможно. Чимин, с другой стороны, не возражает и даже сонно машет им. Их водитель, должно быть, что-то предпринял, поскольку вскоре щелчки камер прекращаются, и они направляются к лифту. — Бьюсь об заклад, репортёры хотели сами убедиться в правоте Хемин нуны, — говорит Пак, когда закрываются двери. — Хемин нуна суёт нос не в свои дела. — Она просто пытается помочь беззащитному девственнику, — Чим громко зевает, прижимая руку ко рту. — Все они. Они стоят неподвижно даже после того, как с характерным звоном открылись двери. Понимая, что Чонгук не собирается двигаться, Чимин открывает глаза, чтобы потребовать объяснений, но он встречается с пустым взглядом младшего. — Что? Почему ты на меня так смотришь? — спрашивает Пак, поглядывая на закрывающиеся двери. Чонгук протягивает руку, чтобы те оставались открытыми. — Ты девственник? В смысле ты девственник? Чимин проклинает себя за то, что выпил тот бокал вина, который предложил ему Чунхён. Он убирает со лба чёлку, прежде чем выпалить: «С медицинской точки зрения, это означает, что в мою задницу никто не совал член-» — Блять, Чимин! Они уже вышли из лифта и Чонгук направляется в пентхаус, по которому Чимин заскучал. Их встречает тишина, поскольку нет горничной, обычно приветствующей их, но помещение не кажется пустым. — Я уверен, что как-то да упоминал о своей девственности, — пожимает плечами Чим. — Если так и было, то прозвучало как шутка, поскольку я не могу воспринимать твои слова всерьёз. — Это твои проблемы. В ответ Чон толкает его на кровать и старший тут же стонет* от ощущения восхитительно мягкого и шелкового одеяло под ним. Он глубже зарывается в блестящие простыни, спина изящно выгнута, когда он кладёт щёку на подушку. — Чимин, — начинает Чонгук хрипло, но его прерывает очередной стон. Он пытается снова, голос глубокий и раздражённый. — Чимин. Если ты хочешь остаться сегодня девственником, то заткнись. — Ммм, извини, — говорит Чим, прижав лодыжки друг к другу, пытаясь снять кроссовки. — Почему я вообще волнуюсь, — закатывает глаза Гук и садится на корточки. Его руки обхватывают икры старшего, после стягивая его кроссовки с носками. Чимин приподнимается на локтях, несмотря на боль и смотрит на младшего: «В чём твоя проблема?» — Ты уже всё знаешь. Чимин, сощурившись, смотрит на Гука, у которого залегла морщинка между бровей, пока тот развязывал шнурки. У него есть смутное подозрение, почему у Чона настроение не очень, но прямых доказательств у него нет. У него сегодня тоже особенный день, Мин. Дай ему отдохнуть. В том-то и дело. Оба хотят провести брачную ночь так, как ни один из них не может позволить, каждый по своим причинам. Забавно, как легко они делили постель последние несколько ночей, только чтобы чувствовать обремененными ожиданиями после того, как официально связали себя узами брака. Все эти стандарты просто увеличивают искушение, которое они пытаются преодолеть. — Гук, — тихо говорит Чимин, вытягиваясь, чтобы взять его за руку, — тебе не нужно делать это. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно. — Я… я буду в порядке. — Кстати, я не пытаюсь завести тебя или что-то такое. Если ты думаешь, что я именно это делаю. Младший ярко улыбается и встаёт на ноги: «Да, я знаю. В любом случае, вставай, я помогу тебе раздеться.» И что, лишишь меня защиты и мы сделаем что-то, о чём оба пожалеем? — Нет, всё в порядке, я справлюсь, — уверяет Чимин, пытаясь сесть. Его живот всё ещё болит, когда он слишком сильно дёргается, но он может с этим справиться. Он привык, так что боль кажется уже чем-то нормальным. — Каким образом ты собираешься снять костюм, который натягивала на тебя целая команда стаффа? — приподнимает брови Гук, наблюдая как Чимин вслепую пытается расстегнуть пуговицы. — Так было только потому что я не хотел испортить его. Несколько попыток спустя, ему удаётся расстегнуть блейзер и спустить его с плеча. Запонки расстегнуть легче, и вскоре маленькие бриллианты падают на пол, прежде, чем Чимин мог их поймать. Он случайно шипит, когда живот сильно напрягается, когда он приседает, чтобы поднять запонки: «Я не хочу их потерять сегодня. Было бы мило увидеть моего ребёнка с ними однажды.» Смысл его слов не доходит до того момента, когда он поднимает взгляд на Чонгука, что безмолвно наблюдает за его страданиями. — Ну, это если я мог бы оставить их себе, — быстро добавляет Пак. В глазах Чона мелькает что-то неопределённое. Он опускается вниз, поднимая запонки, и присоединяется к Чимину на кровати: «Конечно, они твои. Я уверен, что твой сын будет прекрасно с ними смотреться.» Он аккуратно поворачивает старшего к себе лицом и расстёгивает пуговицы спереди: «Кто знает? У него могут быть каштановые волосы, но твои глаза и твоя наглость.» Чимин застывает от нежного прикосновения, поднимает глаза вверх, смотря на потолок, когда Чон справляется с тканью: «Почему ты думаешь, что у него будут не чёрные волосы, как у меня?» Он отвечает пожимая плечами. Их разговор опасно отклоняется от темы, несмотря на то, что изначально темы никакой и не было. Тем не менее, мысль пугает Чимина, потому, что он точно знает, какой оттенок коричневого подразумевает младший, и он не уверен, нравится ли ему это. Достаточно того, что его «муж» раздевает его. И хоть это повторялось в течении последних нескольких дней, что-то именно сегодня имеет подтекст. Словно до свадьбы ничего не значило, и всё, что они делают сейчас — будь то малейший жест или самый длинный акт — будет что-то значить. Тем не менее, он не хочет, чтобы это обсуждение касалось их детей с огромными глазами и губами, в форме сердечка. Ещё одна причина, почему они должны быстро с этим покончить и спать в разных кроватях. Чимин справляется с желанием ударить Чона: «В любой день. Для парня, который специализируется на снятии трусов, ты чертовски медленный.» Чонгук фыркает: «Ну, я никогда не пробовал делать это с женихом. Обычно я позволяю невесте делать её работу.» — О, да. Джентльмен всегда ждёт окончания медового месяца. — Я не трахаю людей, которые женаты или замужем, Чимин, — говорит Чон. — Зачем рисковать, когда вокруг много молодых, одиноких людей? Если это подразумевалось как косвенный удар, то он бьёт сильнее, чем Чимину того хотелось бы. В следующее мгновение, его лицо алеет, и чувствует он больше гнев, нежели смущение. — Да, тебе нравятся молодые и свежие, — выпаливает он, не думая дважды. — Как Хван Ынби, которая всего на год младше меня. Слышал, вы лапали друг друга во время поездки. Не собираясь останавливаться, он продолжает, прежде чем Гук может и слова вставить: «Наверное, было клёво засунуть язык ей в глотку. Все ненавидели тот факт, что она брала мятную конфету в рот одновременно с членом, видимо, ей нравились её сладкие минеты.» Чимин знает, что ведёт себя глупо. Он старше, самый зрелый из них двух, ради Бога. Тем не менее, вот он, опустился так низко, обвиняя за то, что даже не его дело. Ынби не было на свадьбе из-за хаоса на вечеринке по поводу помолвки, так почему он вспоминает инциденты, произошедшие много лет назад? Потому что, независимо от того, где он стоит, он не может остановить себя от того, чтобы быть ужасно ревнивым и незрелым. К его удивлению, Чонгук просто вздыхает: «Я могу всю ночь доказывать тебе, что это был просто идиотский поцелуй, который начала она. И то, что я не влюблён ни в неё, ни в кого-то из друзей моего брата, но, давай. Это твой выбор, верить мне или нет.» Рука на его талии внезапно пропадает, когда рубашка полностью расстёгнута. Чонгук поднимается и осторожно снимает её, шёлковая ткань пробегает по его светлой коже, словно тёмная вода. Даже если его руки опущены вниз и смотрит он куда попало, Чимин ясно слышит, как шипит младший. Пак дрожит от ветерка, пробежавшего по спине, и целующего его обнажённые руки. Как правило, невеста должна надеть что-то провокационное под свадебный наряд, поскольку это традиционный способ задать настроение. Но так как Чимин не является ни типичной невестой, ни, вообще, невестой, он был освобождён от этого, оправдываясь своими травмами. Кроме того, он не был уверен, хочет ли надеть нижнее бельё. Это довольно просто, но этого достаточно, чтобы поднять Чона на ноги и разжечь в нём страсть. Младший взглядом очерчивает его, когда Чимин подходит ближе, губы поджаты так, что похоже на едва сдерживаемый голод. В конце концов Чон что-то говорит, но разобрать это невозможно. — Ты похож на разъярённого быка. Чимин поднимает голову: «Чего?» — Ты похож на разрушающую силу вдалеке — неуловимый и равнодушный, — начинает Гук. — Пока я не подойду слишком близко, она не убьёт меня. Я мотылёк, которого тянет к пламени, которое разрушит все барьеры, которые я поставил, задушит меня, застигнет врасплох. Такой, что отправит меня в ад, если я не уйду с пути. Это одновременно оскорбляет и льстит ему: «Это так ты пытаешься ухаживать за мной? Называя меня грёбанным быком?» Чонгук мило улыбается: «Ты так на меня влияешь. А что, недостаточно романтично?» — Какая часть в слове бык является для тебя романтичной, тупица? — Ладно-ладно, позволь перефразировать. Ты как НЛО — подожди, выслушай меня! — выкрикивает он, когда Чимин целится в него подушкой. — Как метеор, что неизбежно врежется в Землю и изменит жизнь каждого. Дело в том, что люди очарованы твоим происхождением. Они восхищались твоей красотой и они так заняты разговорами, вместо того, чтобы переживать о том, переживут ли они твоё влияние. Чонгук подошёл ближе, их глаза встретились. Он проводит большим пальцем по подбородку Чимина, прямо к его губам. — Ты просто великолепен, — это всё, что ему нужно, чтобы разбиться и сгореть, убрав палец и соединив их губы в поцелуе. И Чимин наконец-то, наконец-то, оттаивает прямо тогда, прямо там, потому что нет другого выбора, кроме как поддаться. Даже если он метеорит, что должен упасть, как сказал Чонгук, это никак не заставит его оторваться от него — от чего-то, что заставляет его чувствовать себя так хорошо. Он отчаянно хватается за костюм Гука, и младший отстраняется, сжимая его запястье, словно боится его побега. Ага. Покажи всё, что у тебя есть. Я никуда не собираюсь уходить. — Чимин, — хрипит Чонгук, его руки скользят по талии старшего, он целует его куда-то в ухо, спускаясь ниже до лопаток. Дернув его за воротник, Чимин быстро расстёгивает рубашку Чона и снимает её. Белый шифон скользит по плечам младшего, открывая загорелую кожу, в то же время спина Чимина за считанные секунды прижата к роскошным простыням. Чонгуку нужна минута, чтобы полюбоваться чёрным шёлком, прежде чем снять его и откинуть куда-то. Его руки, большие и тёплые, скользят по ключицам, спускаясь ниже, когда он наклоняется для очередного сладкого поцелуя. Ладони Чимина бродят по гладкой коже, ноги его согнуты и расставлены. Он закидывает ногу на бедро Чона и замирает, когда дотрагивается до чужого возбуждения. Возбуждение растёт и заставляет его выгнуться, когда зубы младшего задевают затвердевший сосок, после начиная ласкать его языком. Пробежавшись пальцами по тёмным волосам, он стонет и возвращает своё преимущество, располагая ногу между бёдрами младшего, и наклоняется так, чтобы всякий раз задевать что-то невероятно горячее и твёрдое. Трение заставляет Чона оторваться, стон огорчения застревает у него в горле. — О, блять, — он прикусывает губу и судорожно толкается в бедро старшему. Он продолжает фрикции, увеличивая свой темп, тогда Чимин поднимает колено, чтобы надавить там, где ему сейчас это больше всего нужно. — Блять- Чимин, детка, не сейчас, — хрипит Чонгук, — хочу, хочу видеть больше тебя. Осознание захлёстывает Чимина и он инстинктивно пытается прикрыться, скрыть синяки на рёбрах. Чонгук, однако, хватает его за колено и мягко уговаривает лечь. — Там не на что смотреть, — шепчет Чим, обхватывая себя руками, пытаясь спрятаться от взгляда младшего. Тем не менее, это не мешает Чонгуку осторожно убрать его руки и открыть взору невидимые белые шрамы, рядом с фиолетовыми пятнами, что возвращают к воспоминаниям о том страшном дне. — Это ужасно, — Чимин снова пытается скрыть своё тело, но младший пальцами обводит его торс. — Всё не так, — успокаивает Гук, проводя кончиками пальцев по коже. — Это результат твоей храбрости. Тебе не нужно их прятать. В ответ он поглядывает вверх, задерживая дыхание от взгляда** младшего, губы слегка влажные и розовые, зрачки расширены. Прекрасен — это преуменьшение, если касается Чон Чонгука. Его тело, его бедра — совершенны, и Чимин не может не смотреть, как он снимает с себя брюки, открывая взгляду напряжённый член. И, черт, у него и с этим проблем нет. — Т-ты знаешь хорошего врача? Возможно такого, который не осуждает? — Эм, в смысле? — Похоже, мне всё же понадобится кресло-каталка, — бормочет Чимин, и Чонгук хрипло смеётся. Он опускается на кровать, своим телом полностью накрывая Пака, запуская руку в волосы старшего. — Ты просто прелесть, — бормочет Гук, целуя старшего куда-то меж бровей, после смещаясь к носу, целует в обе щеки, уголок губ, подбородок: — Я хочу знать о тебе всё. Твою милую улыбку и смех, твоё золотое сердце, твою храбрость, доброту — всё это. Именно в этот момент Чимин понимает, насколько не имеет значения время. Неважно, Чонгук хочет его на год или на всю жизнь. Важно то, что за всю его жизнь, где шансы мимолётны и редки, ему нужно бросить первый камень и взять всё, что сможет, прежде чем он исчезнет без предупреждения. Он должен взять то, что хочет, потому что знает, что это никогда не повторится. И вот почему Чимин обвивает рукой шею Чонгука, игнорируя боль, когда он поднимает ноги, чтобы обхватить младшего за талию: «Я тоже хочу тебя, Гук. Мне нужны твои сладкие улыбки, милый смех, твоя задумчивость и ласковые поцелуи. Я хочу тебя, даже когда ты чересчур меня опекаешь. И хотя я сказал, что не должен, я всё ещё хочу тебя, потому что ты всегда полон сюрпризов, и нет никого, кому бы я отдал свою—» Чонгук целует его, обхватывая челюсть обеими руками, поэтому предложение остаётся висеть в воздухе. И Чимин сразу же тает в нем, как будто ждет. Хорошо, что его прервали, думает Пак, когда младший засасывает его нижнюю губу, пока он не разделяет их со стоном. В противном случае он мог бы продолжать убеждать себя, думая о своём безрассудном решении. Рот Гука горячий и сладкий, отдаёт шампанским. Воздух вокруг них слишком нагрет, особенно когда Чимин вытягивает бедра вперед и касается его эрекции. Рука Чона скользит возле его бедра, цепляясь за пояс и расстегивая его, прежде чем снять штаны. Одно прикосновение, и это всё, что нужно для огня. Теперь, полностью обнажёнными, их разделяет лишь тонкая ткань, они оба громко дышат от напряжения. Чонгук медленно спускается по телу Пака, начиная от горла к ключице, от груди к острой бедренной кости. Чимин наслаждается его вздохом наслаждения, как только Чон целует кожу его внутренней стороны бедра, горячее дыхание щекочет пах, и, ох, блять — Раздаётся звонок телефона.***
— Эй, у тебя есть мелочь? Тэхён роется в карманах, в поисках монет, и протягивает несколько из них Чимину: «Должно быть ты думал, что везде уже принимают карточки.» — Расскажи мне, — он опускает монеты в автомат, делая выбор. Они стоят в тишине, когда Чимин зевает и ждёт пока машина закончит приготовление его кофе. Оно дерьмовое, тёплое и горькое, но он всё равно глотает его. — Сейчас четыре утра, ты в порядке? — спрашивает Тэхён. Он рвёт пакетик с сахаром, добавляя его в чай. — Почти уверен, что после свадьбы ты вообще не спал. Чимин вспыхивает от воспоминаний о его ночи с Чонгуком, которая завершилась звонком Чонхвы, которая сказала, что у Сангука был сердечный приступ прямо после возвращения домой после свадьбы. Чонгук и он не теряли времени на то, чтобы одеться, и сразу поехать прямо в больницу, где они встретили братьев и сестру Чон в комнате ожидания. Тэхён и Юнги также присоединились к ним. Все сменили свои костюмы, но выглядели так же устало. Не желая вмешиваться, Чимин сидел с остальными, пока Гук и Тэхён консультировались с одним из лечащих врачей Сангука. Он старался быть позитивным в этой ситуации, несмотря на свой страх, но было трудно игнорировать все обеспокоенные выражения лиц — особенно его мужа, который выглядел таким испуганным. Из того, что он понял из объяснения врача, это то, что Сангук страдает коронарной болезнью, болезнью, при которой в сердце образовывается бляшка, из-за чего сужаются артерии и ограничивается кровоток. Он был диагностирован три года назад и получал с того времени лечение, но из-за неизлечимости увеличился риск сердечного приступа независимо от активности, Сангук перестал так много работать и улучшил свой рацион. Несмотря на то, что последовательное лечение и здоровый образ жизни помогли бы пережить это, это не помешало бы ему иметь один, но смертельный сердечный приступ. Что еще больше пугает Чимина, потому что пожилой мужчина буквально неделю назад пошутил о своей смерти. Он не ожидал, что это почти произойдет, и то, что Сангук всегда обсуждал свою кончину как план, не говоря о своем состоянии, не помогает успокоиться. Он прошел ангиопластику, чтобы уменьшить боль в груди, и сказал своим детям, что это легкая болезнь сердца, которая будет вылечена с помощью надлежащего лечения. И судя по сильным ударам по здоровью и отсутствию денег, они, должно быть, поверили ему. И сегодняшний приступ был достаточно серьезным для экстренного шунтирования, предупреждали врачи. Что бы это ни было, жизнь Сангука поставлена на карту, и сердце Чимина сжимается от необходимости выбирать. Операция может быть рискованной, но еще более рискованно её не делать. Не в состоянии дальше держаться, он направляется в кафетерий и берёт что-то для всех, чтобы перекусить. Сначала он подумал о том, чтобы позвонить Сечжуну и Джебому, чтобы они привезли нормальной еды, но эти двое держали свадьбу под контролем до утра и им нужен отдых. Хотя есть кафе через дорогу, куда Тэхён предложил пойти вместе, состояние Сангука и отсутствие каких-либо новостей не позволяют Чимину покинуть больницу. В любом случае, для него сейчас всё будет безвкусным. Чонгук также слишком отвлечен, чтобы заметить его, что хорошо, учитывая, что последнее, что им нужно, это волнение и ревность. Тем не менее, Чимин останавливается у сиденья, которое он вытянул за пределы коридора, и осторожно гладит его по волосам, пока младший не смотрит вверх. — Хочешь поесть чего-нибудь? Попить? Чонгук мотает головой: «Нет, спасибо.» — Уверен? Ответом ему служит кивок, Чимин целует его в лоб и присоединяется к Тэхёну, где так же обнаруживает молчащего Джонхана, потягивающего сок. — Я буду в порядке, — вздыхает он, оборачиваясь к Киму, — не уверен, будут ли Чоны. Тэхён смотрит в сторону Джонхана и кивает: «Верь или нет, но они те ещё крепкие орешки. Они, возможно, были с привилегиями, но они не воспринимают ничего как должное. Они справятся.» — Все мы будем в порядке. Ты, я, все остальные — позаботимся об этом. Они ведь хорошие ребята. — Так и есть, — он делает паузу, помешивая кофе. — Я отложил свою поездку в Таиланд, чтобы остаться здесь столько, сколько будет необходимо. Чимин улыбается ему, когда они покидают буфет с чашками и бутербродами в руках: «Спасибо, Тэ. Это многое значит.» Джонхан, давно покинув свое место, присоединяется к ним и предлагает помочь донести еду до лифта. Пока они ждут следующий лифт, Тэхён спрашивает, как он поживает. — У меня всё хорошо. — Он пожимает плечами. — Мне просто интересно, разрешат ли они мне взять мой синтезатор, чтобы я мог играть для папы. Он не любит пропускать наши ежедневные сеансы. — Я уверен, что можно, — успокаивает Чимин. — Вы можете устроить свой собственный концерт, если убедить Чонгука. Я даже могу спеть. Джонхан тихо фыркает: «Это слишком.» — Я просто говорю, что Сангуку бы понравилось. Верно, Тэ? Как ты относишься к игре на барабанах? — Ну, мне больше нравится саксофон, но я не против побыть за барабанами. — Тогда Хённи хён и нуна должны присоединиться к Чимину хёну. — А Чонгук? — Эм, он может быть режиссёром? Всё, что ему нужно — сидеть и выглядеть серьёзно. Ну типа того, что он сейчас делает. Оуу, подождите, пусть он будет богатеньким спонсором, который влюбится в бэк-вокалиста. Ну, по крайней мере, ребёнок хоть немного стал счастливее. — Чонгук бы отлично сыграл роль диктатора, — говорит Пак, — это у него в крови. — Это не называется игрой, если ты был в роли с рождения, — хихикает Тэ. — И поскольку Тэ не будет барабанщиком, он будет одним из тех светских людей, которые всегда флиртуют с танцорами, — добавляет Чимин, игриво толкая модель. — Смотреть на него, текущего с горячего, кареглазого, светловолосого или типа того, — влезает Джонхан. — Серьёзно? Этого горячего, кареглазого блондина, должно быть, зовут Сечжун? — Я не твой менеджер, Минни. — Нет? Жаль. Сечжун красивый, умный, талантливый, и ещё безумно милый. — Это прекрасно. Я бы никогда не узнал, учитывая, что почти не разговаривал с ним. И я бы хотел, чтобы всё так и осталось. — Почему нет? Он идеален, не так ли? Что думаешь, Ханни? — Сечжун хён был бы отличным бойфрендом. — Ну вот. — удовлетворённо улыбается Чимин. — Вы двое — союз, созданный на небесах. Джонхан выходит из лифта, за ним следует Чимин, который замечает молчание Кима и неуверенно смотрит на него. — Тэ? Он тяжело вздыхает: «Послушай, Чимин. Я знаю, что ты не хочешь причинить мне вреда и что ты чувствуешь себя плохо из-за того, что случилось до свадьбы, но я не ценю, что ты решил свести меня с первым человеком, которого ты увидел. Просто… у меня тоже есть чувства, понимаешь? Больно, когда ты думаешь, что можешь заменить мои чувства к тебе кем-то другим.» Блять. — Оу, — всё, что может сказать Чимин. Их разговор несколько раз проигрывается в голове и останавливается в том месте, где он должен был заткнуться. — Мне очень жаль, Тэ. Я не это имел в виду. Я должен был сначала подумать. Тэхён слабо улыбается: «Всё нормально. Извини, что так реагирую. Просто ты делал то, что делаешь лучше всего: подбадриваешь.» — Ну да, и даже не могу это нормально сделать. — Нет, ты можешь, — говорит Ким, тихо смеясь, — это со мной что-то не то, вот и всё. Чимин смотрит на него взглядом полным ожидания, Тэ молчит, пока они стоят за углом, ведущий в зал ожидания возле реанимации. Он мягко толкает Чимина локтём, говоря: «Эта ночь была тяжелой для меня, Минни.» — Я знаю, — Чимин шепчет. — Тот факт, что ты здесь, несмотря на желание исчезнуть, является доказательством того, насколько ты хорош, Тэ. И меня расстраивает, что я не могу сделать тебя счастливым. — Но я здесь только для тех людей, которые делают меня счастливым, разве я не просто возвращаю долг? Это не обязательно означает, что я хороший. Чимин открывает рот, чтобы ответить, но Юнги внезапно появляется из-за угла и почти сталкивается с ними. Парень обращается к ним с отвращением: «Ну, ты не выглядишь приятно. Не думал, что Чонгук теперь общий, Ким.» — На твоем месте, Мин, я бы закрыл рот, — огрызается Тэхен. — Почему? До сих пор боишься большого, плохого Чонгука? — Его губы кривятся в насмешке. — Можно подумать, что ты научишься чему-то, следуя за ним, как собака, в течение многих лет. Чимин, который был на мгновение ошеломлен резким оскорблением, говорит: «Понять, почему же ты мне не нравишься, не заняло много времени.» Юнги издевается над ним: «А с чего ты взял, что меня это волнует, Чимин? Ведь такой муж, как ты, должен тупо сидеть и красиво выглядеть.» — И сумасшедшие, как ты, должны заткнуться, прежде чем они укусят больше, чем смогут прожевать. Кошачьи глаза Юнги опасно сужаются, когда крик раздаётся в коридоре. — Гук, нет! Не… — умоляет Чонхва, когда Чонгук ускоряется к своему двоюродному брату, лицо искривлено в гневе. Чимин никогда не видел его таким разъяренным, и у него есть подозрение, что младший намеревается избить Юнги до полусмерти. — Перестань убегать, как чертов трус, хён! — кричит Чон, борясь с сопротивлением, которое оказывают его братья с сестрой, захватывая каждую из его рук, тем самым удерживая его. — Я буду делать всё, что хочу, Чонгук, — огрызается Юнги, оборачиваясь, чтобы посмотреть в лицо своего кузена. — Слушать твои безмозглые обвинения — далеко не то, чего я хочу. Я не потерплю, чтобы ты обвинял меня, когда что-то происходит плохое. Чимин бросает взгляд на хмурый взгляд Тэхёна, на братьев и сестру Чон, которые сейчас напряжены. Враждебность между двумя кузенами более чем заметна и буквально искрит в воздухе — только дурак попытается вмешаться, не пострадав. Он, должно быть, тот ещё дурак, потому что следующее, что он делает — пытается их успокоить, но оба парня его игнорируют. — Конечно, это не твоя вина, — тянет Чонгук. — Всегда есть кто—то ещё, кто несет ответственность за твой беспорядок, и ты участвуешь только тогда, когда тебе удобно — не имеет значения, кто пострадает в процессе. Последний лишь качает головой: «Говорит тот, кто так же плох, как и я. Ебанный лицемер.» — Правильно, потому что я тот, кто спросил моего прикованного к постели отца о будущем компании, как будто он уже мертв. И это последняя капля. — Ты что, блять, серьезно? — Чимин шипит Юнги. Его хватка на стаканчиках с кофе ослабевает, пока они не начинают проливаться. — Мы посреди чертовой операции, и это то, о чем ты беспокоишься? Юнги миленько улыбается: «А ты нет? Твой муж получит больше власти и денег, если Сангук умрёт — короче говоря, единственная причина, почему ты вышел за него, разве нет?» Сукин с- Однако, прежде чем он сможет отреагировать, Чонгук уже делает за него работу и прикладывает своего двоюродного брата грудью на пол с диким рычанием. В ужасе Чимин наблюдает, как его муж наносит первый удар, когда Тэхён быстро убирает кофе в сторону и наклоняется вниз, чтобы разделить их. — Прекратите это, вы двое! В чём твоя проблема? — кричит Чунхён. Чонхва защищает Джонхана от потасовки в то время как Тэхён оттаскивает Чунхёна подальше от драки, которую устроили его родственники. Оба мужчины катаются по полу, пытаясь ударить другого в лицо. — Не смей так говорить с моим мужем, ублюдок, — плюётся Гук. Он хватает Юнги за воротник и опускает кулак на челюсть Мина. Чимин не может поверить зрелищу, происходящему прямо перед ним. Вот он, застрявший в больнице через несколько часов после собственной свадьбы, смотрит на то, как его муж избивает кого-то на полу во время операции тестя. Он не думал, что может стать хуже, чем это, но, по-видимому, это возможно, потому что вскоре он обнаруживает, что выливает кофе им на головы. И это останавливает их. — Чимин, какого хрена? — Чонгук спрашивает, глядя на него сквозь мокрую челку, когда он моргает, жидкость капает ему на нос. Юнги слишком занят, бормоча и качая головой, чтобы даже ответить. — Как бы мне не хотелось надрать задницу твоему кузену, Гук, сейчас не время и не место для этого, — кричит Чим. — Мы должны быть здесь, и я буду проклят, если мне придется вытаскивать тебя из тюрьмы. Он чувствует, что Тэхён тянет его прочь, но Пак выдёргивает свою руку и опускается на колени, чтобы смотреть прямо в лицо: «А теперь либо ты отрастишь себе яйца и свалишь к херам, либо я вытру твою задницу о пол.» — Ты намного красивее с закрытым ртом, Чимин, — ворчит Юнги, мгновенно разжигая заново злость в Чонгуке. — Прости, детка, но я не позволю ему так просто уйти, — это всё, что он говорит, прежде чем снова ударить кузена. Юнги отвечает на удары, тем самым возобновляя драку, и Чимин решает отойти в сторону, а Тэхён же наоборот пошёл прямо к ним, чтобы прекратить потасовку. Вестибюль наполняется охранниками и персоналом больницы в считанные секунды. Чимин щурится и ругается себе под нос. Когда он имел в виду бурную ночь, это явно не то, чего он ожидал. Он морщится, глядя на разбитую губу и синяки на лице Чона, и хотя он молчит, сердце болит. Если Чонгук продолжит так же себя вести, то не пройдёт много времени, как он станет вдовцом.***
— Ты такой ребёнок, Гук. — Чимин, я ужасно голоден, спал один час, моему отцу только провели шунтирование, а от меня всё ещё воняет тюремной камерой, в которой я просидел два чёртовых часа. Такой ответ лишь делает сильнее головную боль Чимина, он вздыхает, утыкаясь в телефон, когда они поднимаются на лифте в пентхаус Гука: «Это то, что ты заслужил за почти убийство двоюродного брата посреди операции. В какой-то момент сотрудники больницы должны были вызвать полицию.» — Два часа. — Ну, извини за то, что я не сразу же позвонил твоему адвокату. Твоего отца повезли на операцию в то же время, когда тебя арестовали, так что мы позабыли о тебе. — Ты забыл? Как ты мог забыть, после того как пообещал позвонить Сунёну как только полиция меня арестовала? Я сидел на заднем сидении и думал, что он придет и выручит меня через секунду, поскольку я заплатил его команде кучу денег, только чтобы позвонить через час и обнаружить, что он спит. Я никогда не чувствовал себя настолько преданным. Чимин вздыхает и закатывает глаза: «Гук, это было буквально два часа. Ты вышел ещё до того, как операция закончилась. Черт, тебя увезли в твоей же машине. Да, ты голоден, устал и выглядишь немного отвратительно, но жизнь не идеальна. Тебе повезло, что ты заплатил штраф и вышел, и что твой отец выжил. А еще тебе повезло, что ты сидишь в его дорогом больничном номере, пока я пакую тебе одежду и еду и встречусь с тобой там через час. Так что хватит жаловаться.» На другом конце провода тихо, после чего раздаётся гневный голос Гука. — Но тебя здесь не было, когда я вернулся, — скулит он, и, несмотря на раздражение, кипящее в его крови, Чимин невольно улыбается. Он выходит из лифта и входит в фойе пентхауса. Когда Чонгук и Юнги были освобождены из своих камер, ни один из них не решил выдвигать обвинения друг против друга. Юнги категорически отказался, сказав, что он предлагает мир и исчезнет на некоторое время. Чимин крутит ключ, который Джебом дал ему сегодня утром. Он позвонил Сечжуну в раннее время и сообщил ему об аресте Чона. И Джебом, и Сечжун были осведомлены, благодаря местным новостям. Судя по всему, драка кузенов стала вирусной в течение нескольких часов. Папарацци уже стояли у входа, когда Чимин уехал, оставив Тэхёна, чтобы тот вызвал охрану. — Один час, ладно? — Говорит Чонгук. — В противном случае я приеду и заберу тебя сам. Чимин фыркает, когда он входит в их спальню — Чонгука, если быть точнее, но он спал там, пока ему не стало комфортно жить отдельно. Он бы солгал, если бы сказал, что не хочет делить постель. На самом деле, он бы приклеил себя там, если бы мог. — Я не помню, чтобы подписывался на приставучего, нуждающегося во мне, мужа. — Ты в этом виноват, — дуется Гук, и Чимин не уверен, что он обращается ко взрослому человеку. Тот факт, что Чонгук прекрасно осознает свою мелочность и продолжает, хоть и ненавидит это, — это мило. — Как ты вообще туда попал? Я не отдавал тебе ключи. — Джебом хён. И Санха. — Кто такой Санха? — Мой друг из вестибюля, помнишь? Тот самый, что позаботился о Югёме, — вздыхает Пак. — Кстати, кому-нибудь ещё нужна еда? В больнице есть только чипсы, а нормальная еда стоит чертовски много. — Не, Тэхён и Чунхён уже накормили и отвезли всех домой. Тэ сказал, что вернется позже. Мы с тобой на ночном дежурстве, но так как папа ещё спит, мы можем немного вздремнуть. Там очень большой диван-кровать. Он супер милый. — Я знаю. Видел его перед отъездом. Не так, как я провел бы наш первый день в браке, но сойдет. Я принесу ещё одеял. — Просто, пожалуйста, поторопись, — в голосе младшего больше отчаяния, чем нетерпения. — Я скоро отключусь и не смогу спать без тебя. — Да-да. Повесь трубку, чтобы я успел всё сделать и вернулся как можно скорее. Хорошо, малыш? — Да, детка. Вся штука с прозвищами, возможно, была случайной, но это не звучало неловко. Иронично, так как Чим изначально был против этого. Он кладёт телефон в задний карман и останавливается у кухни, встревоженный звуком телевизора. Должно быть это домработница, которую вызывает Гук раз в месяц. Их ещё не представили, так что Чимин заходит поздороваться. Домработница оказывается женщиной по имени Дасом, которая старше его на несколько лет. Они немного беседуют: Чим объясняет состояние Санггука, а Дасом заверяет, что позаботится о еде, пока он принимает душ и берёт запасную одежду. После душа, Дасом протягивает ему чашку крепкого чёрного кофе, за что Чимин сердечно её благодарит. Тепло напитка успокаивает его боль в животе и головную боль, успокаивает нервы и не даёт сну сбить его с ног. Опять же, обезболивающие и недосып — мощное комбо. Чим натягивает чёрную толстовку с рваными джинсами и тимберлендами, а так же некоторые аксессуары, которые скроют лицо: кепка, маска и солнечные очки. Чтобы его узнали на улице — последнее, что ему нужно. Поскольку большая часть их одежды была упакована для медового месяца, Чимину приходится искать в гардеробе. Найдя кожаную сумку, он хватает военной расцветки куртку, брюки и чистые трусы, на которые он совершенно не смотрит не вспоминая о прошлой ночи. Представляя плотную ткань, плотно прилегающую к выпуклостям бедёр Гука — шедевр, который он хочет видеть больше. Если бы Санггук не заболел, они бы уже были на пути к месту своего медового месяца, наслаждаясь жизнью, обеспеченной не только частным самолетом. Чимин всё ещё не уверен, боится ли он этого дня с тех пор, как его защита рухнула. Его тело явно желало Чонгука, даже если его сердце колебалось от незначительных трудностей их отношений. Всё, чего оно хочет, это заняться сладкой любовью с мужчиной, которого он надеется в конце концов назвать своим настоящим мужем. Вырываясь из своей задумчивости, Чимин бродит вокруг тумбочки, поднимает несколько вещей Чонгука, таких как его Ролексы, зарядное устройство и планшет. Беспроводная гарнитура, что он держал, падает на пол, отскакивая от портфеля, торчащего из-под кровати. Он рассеянно берёт его и собирается отложить в сторону, так как это, вероятно, связано с работой, но колеблется, когда замечает карту в одной из вкладок. Пак открывает портфолио, не думая дважды, глаза расширяются, как только он смотрит на содержимое. Внутри вкладки содержится подборка туристических путеводителей, карт, билетов, брошюр и отзывов. Под ним — мини-блокнот, исписанный безошибочным, грязным почерком Чонгука. Медленно отодвигая другие бумаги в сторону, Чимин просматривает записи с невнятным вздохом. ОПЕРАЦИЯ: медовый месяц с Чимином! ЦЕЛЬ: сделать моего мужа счастливым, отправившись в одно из мест, где он хочет побывать ВРЕМЯ: неделя (Апрель 22 — 29) РЕКОМЕНДАЦИИ: анкета Чимина, Джинён, Сечжун, Чунхён и Чонхва ИДЕИ: 1. шопинг (Харадзюку — Чимин любит ходить за покупками) в каждом возможном городе 2. свидание за ужином на улице рамёна в Токио! Набрать Миён для дальнейших рекомендаций 3. зарезервировать Hilton Tokyo на неделю 4. диснейлэнд на два дня (чимин ужасно хочет туда попасть, если верить джинёну) 5. записаться на занятие к одному из любимых хореографов Чима (Гастон Гуревиц) и отвезти к нему в студию (также посмотреть на все его занятия) 6. больше шопинга в Гинза (чимин любит шопинг ясно) 7. боулинг 8. чимин любит острую еду, так что скажи миён поискать рестораны где есть острые блюда японской кухни 9. романтический (!) поход по достопримечательностям 10. музеи 11. поездки на велосипедах, книжные магазины, театр Кабуки (чимин никогда не был, но хочет), Акихабара? (чимину нравится уан пис) 12. самое важное: купить ему все что захочет и обращаться как с принцем. принц Чимин. да. РАСПИСАНИЕ: — воскресенье, 22 апреля, утро — приезд в Токио. заселение в отель. (ПРИМЕЧАНИЕ: СТИЛЬНО. будьте крутыми. вы должны быть самой горячей парой в отеле) • веселитесь (я надеюсь) • держи!!! его!!! за руку!!! дурак • ЦЕЛУЙ ЕГО МНОГО ОЧЕНЬ • купи ему очень и очень много цветов • говори ему что он красивый и великолепный и самый лучший: ( • (СМ. ВЫШЕ) контролируй себя лол • читай ему книги или мангу, все что ему нравится • танцуй с ним на улице, в магазине — везде и в любое время • ночные разговоры. спроси нравится ли ему япония, выполни любое его желание, спроси где бы он хотел побывать и поесть. потеряйтесь в разговоре пока не заснете • снимай его. ты должен снять каждый момент его радости и смеха. позже — смонтируй. позволь ему быть юным и не беспокоиться ни о чем, пока показываешь ему мир К тому времени, как Чимин опускает блокнот, дрожащими пальцами обводя каракули, он ошеломлён тем, что он только что прочитал. Этот план больше похож на бизнес-план, что весьма подходит настоящему профи Чонгуку. Чим не удивлен, учитывая логический подход Гука ко всему, но не ожидал, что всё будет так. То, что выглядело как проект компании, очевидно, превратилось во что-то другое. Чимин может представить, как младший громко вздыхает, когда случайные мысли поселяются в голове и наполняют его собственными идеями, которые он сформировал сердцем, а не головой. Он хотел взять его в Японию, из всех мест. В то время как Чимин никогда не упоминал о своем желании посетить Токио, это был побег мечты, за который он был готов заплатить высокую цену, если бы не клетка, в которой отец держал его. Жизнь в Америке была тяжелой из-за нехватки средств, и хотя Чим пытался продлить свое пребывание так долго, как мог, его отец в конце концов вернул его домой. Япония была одной из причин, почему Чимин принял предложение Чонгука — шанс вернуться к этой мечте и начать там жизнь — и вот младший планирует взять его туда, хоть и ненадолго. Чонгук собирался позволить его мечте сбыться, которая изначально казалась недостижимой, и присоединиться к нему, даже всего на неделю. И он собирался взять тебя за руку, поцеловать и сделать это путешествие незабываемым. В уголках его глаз неожиданно появляются слезы, но парень сменяет их своей улыбкой. Чимин не упомянул ни слова о Токио, так как ему не нравились воспоминания, напоминающие ему о его жертве, но Чонгук провел целое исследование относительно его интересов, хобби и желаний. Жест настолько трогательный, такой сладкий, что заставляет Пака лечь лицом на подушку, прижимая папку к груди, и не контролировать поток эмоций. Кажется, словно он заглядывает в душу Чонгука — душа, что удивляет его собственным отражением, смотрящим в ответ. Чим лежит там и глупо усмехается прежде чем сесть и положить папку на своё место. Он заканчивает паковать вещи, хватает контейнер, что оставила Дасом, и выходит из пентхауса, где ждёт машина. Джебом помогает ему нести контейнер в больницу, уходя, как только они входят в палату. Он охранял вестибюль, чтобы пресса не попала в комнату ожидания. Палата действительно шикарная, но Чимин всё ещё не может понять почему люди готовы платить тысячи за улучшенную больничную палату. Гук сидит рядом с кроватью отца, держа его за руку. Даже с его лицом, очищенным от кофе и грязи, он всё ещё выглядит грязным и растрепанным. Помня о содержимом блокнота, Чимин тихо подходит к нему сзади. — Эй, — здоровается он, положив руку на плечо и прислонившись к креслу. — Я принёс завтрак и сменную одежду. Чонгук поднимает голову от прикосновения, его нежные, сонные глаза с тревогой ищут встречи с чиминовыми. — Прости за то, что я раньше наговорил, — говорит Гук и берёт его за руку свободной. — Я был измучен и беспокоился за папу, и вопрос Юнги хёна о будущем компании, если он умрёт, стал последней каплей. Наверное, это меня разозлило. Я не был готов ко всему этому, тем более отвечать на такие вопросы. — Я знаю. Я понимаю, — бормочет Чим, легко проводя пальцами по разбитым костяшкам руки младшего. Но Чон качает головой: «А потом, когда он набросился на тебя вот так — я просто взорвался, понимаешь? Прости, что заставил тебя пройти через это. Я серьёзно не думал. Я не хотел заходить так далеко. Меня тоже никогда не арестовывали, так что я тоже испугался. Я всегда был слишком практичен для серьезных проблем.» — Стресс последних двадцати четырех часов, должно быть, сказался на тебе и заставил сломаться. Я тоже не облегчил тебе жизнь, — признаётся Чимин. — Мне очень жаль, что я не позвонил твоему адвокату, Гук. — Всё нормально. Дал мне время собраться с мыслями. — Чон поглядывает на Сангука, бессознательно лежавшего в постели. — Я почти подумал, что он не выкарабкается. Я начал паниковать, потому что это означало, что я не смогу признаться во всём, что касается нашего брака, и попросить у него прощения. Возможно, я сделал это, чтобы угодить ему, но я не хочу жить с чувством вины. И Пак это определённо понимает — та же самая вина грызла его с утра, когда они с нетерпением ждали новостей о состоянии Сангука. — Он был бы счастлив, не зная, — продолжает он, все ещё смотря на своего отца. — Но зачем упускать возможность скинуть вину с плеч и просто сказать ему? Он не заслуживает того, чтобы его оставляли в неведении. Если бы он умер, он бы упустил шанс и оставил меня с чем-то, с чем я не мог бы справиться. — С ним всё будет хорошо, Гук. — Успокаивает старший, прижимая их щеки друг к другу, когда он обхватывает руками плечи Чона. — Сангук упрям. Он будет с нами ещё очень-очень долго. — И ещё я сожалею о нашем медовом месяце, — тревожно говорит Чонгук. — Я отвезу тебя в другой раз, обещаю. — Всё хорошо, — улыбается Чим, — куда мы, кстати, должны были поехать? — В одно особенное место. Я уверен, что тебе бы понравилось. Мне бы понравилось, но тебе не обязательно об этом знать. Пока. Ложь против правды. Иногда Чимин хочет, чтобы они перестали полагаться на первый вариант и вместо этого начали признавать второй.