to fuck smoke and to thump

***

      Излишнюю, беспочвенную грубость Чимин проявлять не всегда любит – лишний раз силы тратить на то, чтобы поставить кого-то там на место, утомляет и надоедает – но каждый раз окружающим каким-то образом удаётся вызывать в нём ещё долго не утихающие волны негодования. Учителя, родители, одноклассники и просто молчаливые прохожие – количество раздражающих людей, которые ежедневно окружают его, с каждым годом становится больше, словно всё человечество концентрируется на единственной задаче, которая заключается в провоцировании Чимина, в том, чтобы больнее ткнуть в его и без того искрящиеся, словно оголённые провода, нервы и накрутить на палец. Либо это Пак становится взрослее (он уже длительное время наблюдает за взрослыми в своём городе и их вечно угрюмыми минами, поэтому знает, что большую часть свободного от работы и домашних хлопот времени они пропитываются злобой к тяжёлой жизни), либо просто устаёт от людей и остро реагирует на каждый незначительный жест.       Происходящее в столовой напоминает парню вавилонское столпотворение, по всем коридорам снуют школьники, уровень шума непостоянный, он постоянно скачет и порой достигает просто невероятной отметки. Из-за громкости, которая сдерживается бедными стенами школьного заведения, что пытается не позволить им вырваться в окружающий мир и тем самым нарушить спокойствие граждан и мировую гармонию, Чимин зажимает уши, хмурится, и в этот момент в него врезается визжащий младшеклассник, выбежавший из-за угла.       — Ещё раз такое повторится – и я лично устрою тебе свидание с толчком, — он отвешивает подзатыльник, отпуская мальчишку, затем забредает в столовую со злобными выражением лица – злится он по-настоящему – и усаживается за стол к друзьям, пихая руки в карманы брюк. За вид этих брюк подростку не раз делали замечание, но каждый раз эти выговоры успешно игнорировались Чимином.       — Чё опять случилось?       Пак ловит на себе три пары глаз, только Чонгуку процесс поглощения пищи кажется гораздо увлекательнее насущных чиминовских проблем. Что он, маленький, что ли? Разобраться не сможет? Тогда Тэмин пихает Чона в плечо, этим безмолвным жестом напоминая ему о присутствии находящихся рядом с ним друзей. Тот поспешно вытирает губы запястьем, все своё внимание обращают на Чимина, просто переполненного отрицательными эмоциями, которые необходимо – и как можно скорее, иначе может случиться какая-то катастрофа относительно небольших масштабов – выплеснуть наружу.       — Да, так, мелкие носятся, с ног сбивают, — коротко отвечает он и хватает стоящие на столе зубочистки, принимаясь ломать одну за другой, но после, не выдержав того внутреннего скопления негатива, которое, подобно снежному шару, всё продолжается увеличиваться в размерах, откидывает поломанные зубочистки и заводится: — А ещё брат мелкий, падла такая, задрал уже! Он мне вчера приставку коллой залил! А я ведь так долго её у родаков выпрашивал! И ещё этот грёбаный Намджун, который потратил наши деньги себе на сигареты, чтоб его лёгкие ссохлись от никотина, — от злости подросток пинает ножку стула, на котором восседает Тэхён. — Меня аж трясёт!       — Э-э-эй, ты пыл-то поубавь, истеричка, — Тэиль находит подходящий момент и вставляет своё слово, поскольку понимает, что, если Чимина, эту бомбу замедленного действия, вовремя не остановить, тот может дойти до точки кипения и ещё с неделю ходить недовольным и готовым разорвать глотку. — Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша? Ну, подумаешь, пропустили вечерок, не резать же вены теперь.       — Да хрен с ним, с этим пивом, затрахали уже все просто! — Чимин, не унимаясь, намеревается выговориться, вычистить из себя гнев подчистую, он одаривает негодующим взглядом каждого проходившего мимо них школьника. — То за квартиру заплати, то брату за сладостями сходи, то в конкурсе от школы выступи, то в интервью участие прими, то с собакой погуляй, то планету от нашествия диких кактусов спаси! Да что такое-то? Всё, надоели – школу заканчиваю и сваливаю из этого забытого Богом городка.       — Точно-точно, — поддакивает Чонгук. — Вчера родаки чуть мозг не вынесли с этим дедом. Заставляют к старому идти, а я его на дух не переношу, он вечно какую-то чепуху городит, маразматик древний. Недавно какую-то ахинею мне сказал, поржал, а потом полностью разделся и прямо в таком виде по дому ходил. В туалет заходил и дверь не закрывал, моя бедная психика!       — Обожаю истории про твоего деда, — громко смеётся Тэиль. — Чего только тот случай с сексом по телефону стоит!       — Смейся-смейся, когда-нибудь твои предки превратятся в такое же, вечно будут храпеть, пердеть и играться с твоими нервами, — Чонгук уныло опускает голову. — Поскорее бы уже это всё закончилось.       Остальные только соглашаются, потому что последняя озвученная мысль близка каждому; за желанием вырваться из капкана в виде семьи и родного города, вид которого становится с каждым годом более безобразным, скрывается мечта обрести спокойную жизнь, получить образование и зажить в одиночестве, ни о ком больше не переживая. Но на данный момент, мечтам остаётся только продолжать быть мечтами, оковы возраста ещё крепко сдерживают подростков на одном месте. Чимин, раззадоренный поддержкой друзей, чувствует, как внутренний груз, не позволяющий ему свободно жить, по своей массе становится меньше. Только всё та же беда маячит перед глазами: на два года он ещё застрянет в этом, как думает, болоте. И несчастье не ограничивается одной проблемой. От вечно поучающих родителей сбежать хочется, он эту скромную мечту пригревает у себя под сердцем долгие годы, но светлого будущего не видать, перед глазами сплошной мрак. Чимин обладает инфантильными взглядами, однако понимает, что не особо самостоятельный, опыта за плечами пока что недостаточно.       — Так это, Тэхён, а у тебя чего брат-то свалил? — Пак складывает руки на стол, ближе пододвигаясь. — Что, тоже на мозги капали?       — Пф, ага, как же, у него ситуация сложнее. У тебя те ещё цветочки, — просто отвечает Ким, абсолютно не переживая о нетактичности чиминовского вопроса. Он в таких делах человек прямолинейный и, отчасти, безразличный к остальным. Порой эти качества довольно сильно мешают жить, но если совесть заглушить и спрятать куда подальше – то они ему только на руку.       — Ой, ну давайте теперь проблемами мериться, — Тэмин кривит лицо, расцарапывая ногтями упаковку молока. И все замолкают.       По пути домой Чимин повторяет свой вопрос, и у Тэхёна теперь просто не остаётся шансов увильнуть от ответа. Да и у него особо желания нет вечно терпеть эти допросы.       — У него сначала условка за драку была, руками он поразмахивать без причин любит, а потом оказалось, что от него пустоголовая баба какая-то из их тусовки залетела, ну а он её аборт заставил сделать. Ноги раздвигать перед всеми подряд хотят, а ответственность нести за свои поступки – так это уж извините.       — А о ней как предки узнали?       Чимин хмурит брови, заглядывая на друга, который выдерживает длительную паузу, и пытаясь по его спокойному выражению лица определить, не преувеличивает ли тот в своей истории, о которой прежде никогда не распространялся. Тэхён всё так же не выдаёт ни одной эмоции, не лицо, а какой-то кирпич, он и бровью не ведёт, когда его принимаются пристально разглядывать. Либо уровень самоуверенности у него довольно высок, либо зашкаливает безразличие. Спустя время он разъясняет:       — Та потаскуха домой к нам припёрлась, возле порога разнылась, вот, мол, какой у вас сын плохой, человека убить заставил, и бла-бла-бла. Ну родители и выставили его из дома. Хотя этот болван всем говорит, что сам свалил. Типа волк одинокий, никто ему не указ. Аж смешно. Странно, конечно, о нём такое слышать было: «Убийца». Знаешь, слово громкое, очень страшное, как ни крути, а оно явно не описывает его как человека, которым он является.       Чимин надолго закрывает рот, обдумывает историю Тэхёна, которой тот, видимо, поделился только с ним единственным. Побег из дома становится настоящим лакомым кусочком, разгорается огонь в груди, мнимое воодушевление накрывает с головой (на самом деле, воодушевление это временное, оно вскоре быстро утихнет, и Чимин снова продолжит ненавидеть окружающий мир). Трагедия (или счастье с горьким началом) Намджуна вдохновляет, хочется поближе познакомиться с ним и его взглядами на жизнь, а ещё обрести хоть какую-то опору. Возможно, ему удастся им воспользоваться, чтобы выбраться из ловушки, в которую его затолкнула судьба.       Но почему на лице Тэхёна царствовует тень просто ледяного равнодушия, остаётся загадкой. В голосе не присутствуют презрительные нотки, ни грамма сочувствия, не прозвучала ни одна насмешка. Нет ни гордости, ни радости, ни ненависти. Иногда такое бесчувственное отношение Тэхёна к миру пугает и заставляет задуматься: а человек ли он вообще? Может быть, это какая-то тайная разработка ФСБ, созданная с целью завоевать первое место в списке успеваемости и тем самым начать мотивировать остальных обучающихся? Да ну, бред какой-то, вряд ли тайные разработки ФСБ или старых-добрых британских учёных могут залпом осушить бутылку пива за раз. Однако подросток думает, что таким людям, как Тэхён, живётся легко. А Чимин, точно бенгальский огонёк, поджигается за одно мгновение и тем самым приносит вред самому себе.       — А ты вообще... жалеешь, что он ушёл? — интересуется Пак, с опаской глядя на друга из-под чёлки.       Тэхён останавливается возле пешеходного перехода, вытягивая вперёд губы.       — Нет, а должен?       — Ну... так он же этот, брат твой, вроде, родной.       — И? Он же не умер, — Ким усмехается, а затем выдаёт мягкую, расслабленную улыбку, — было бы хреново если бы он сдох. А так, живём в одном городе, да и знаешь, Намджун с этой своей бандитской шайкой добра не наживёт. Скоро опять в какую-нибудь историю вляпается, жизнь-то как прижмёт его однажды.       — Ладно, давай тогда, удачи.       Подростки прощаются на перекрёстке, и Чимин спешит попасть домой, потому что этот день ему надоедает. Больше всего отрицательных эмоций ему приносят эта улица, на которой он вырос, этот знакомый дом, виднеющийся издалека. Неужели подобные незначительные вещи способны вызвать в одном человеке таких размеров огорчение? Чимин, медленно шагая и шаркая кроссовками по асфальту, думает о том, что было бы неплохо прямо сейчас повернуть в обратную сторону, уйти отсюда и больше никогда не возвращаться на эту улицу. Его окружают потерявшие свою листву старые деревья, которые в этот осенний сезон выглядят более жалкими, несчастными и измученными долгой жизнью. Скрипя ветками из-за порыва ветра, они словно просят о пощаде и молят уже срубить их под корень. Тучи над головой сливаются друг с другом, вдалеке гремит гром. Шаги становятся мельче, Чимин уже давно наизусть вызубрил сюжет, который повторяется изо дня в день: отец, который в этот час всегда находится дома, громко спросит из гостиной, кто пришёл, поинтересуется о том, как дела в школе, сделает вид, что он, на самом деле, по телевизору смотрел новости, а не порно, и прикажет идти разогревать еду. Пак прокручивает этот диалог в своей голове, на душе паршиво, весь положительный настрой оказывается уничтожен, энтузиазм, разбуженный в нём тэхёновской историей, постепенно тухнет. Вместо приветствия Чимин тяжко вздыхает, отбрасывая сумку в сторону, быстро снимает кроссовки и мчится к себе в комнату.       — Как дела в школе? — перед Чимином возникает рослый мужчина, он складывает газету и поправляет очки на переносице.       — Нормально, — бубнит подросток и спешит добавить: — Я есть сейчас не хочу, в школе пообедал.       Хочется продолжить развивать сегодняшнее утреннее недовольство, высказать отцу в лицо всё, что Чимин о нём думает, сказать, что он ненавидит этот запах табака, встречающий его ежедневно на пороге дома. Кажется, этот тошнотворный сигаретный запах въедается не только в одежду, но и в стены дома, обувь, мебель, посуду, жизнь. Чимин ненавидит сигареты, Чимин ненавидит, что ему приходится терпеть это из года в год.       Парень закрывает дверь в комнату на замок и, не переодеваясь, валится прямо в школьной форме на кровать, он почему-то измождён. Пак думает, что ему не хватает витаминов, потому что спать хочется чаще прежнего, быстрая утомляемость препятствует веселью, одноклассники старательно зазывают его вместе с ними отправиться после уроков в караоке, но Чимин только отмахивается, говорит, что смертельно устал, и указывает на свои синяки от недосыпа под глазами. И вообще, однообразная пища, разделение комнаты с младшим братом, вечно шумная собака, грязная посуда, которую ежедневно заставляют мыть Чимина, – всё это переворачивает чашу терпения.       — Вот бы уже свалить отсюда поскорее, — перед тем, как закрыть глаза, проговаривает он, совершенно не представляя, где ему найти силы для того, чтобы прожить этих два отвратительных года.