to fuck smoke and to thump

***

      Окно в школьном кабинете настежь открыто, Тэхён ютится возле самого подоконника, уложив голову на холодную шершавую стену, и с неохотой разглядывает всё происходящее на школьной территории, словно он – усаженный в кресло зритель немногословной постановки. Сейчас его истинное «Я» разделяется на две части, каждая из которых противоречит другой, Тэхён отлично знаком с каждой составляющей его душевной натуры, и он буквально сгорает, страдает от желания схватить со своего стула сумку и сбежать к реке. Но... он проводит указательным пальцем по стеклу, создавая подушечкой пальца короткий скрип, и понимает, что его привычка оставаться самым лучшим учеником класса слишком сильна, его это тяготит, но зависимость от одобрения пускает свои корни. Сначала пальцы отбивают совершенно случайный ритм, а затем останавливаются: Тэхён тщательно, завороженно начинает вглядываться в фигуры людей.       Он обнаруживает двух школьниц, ожидающих кого-то или чего-то (скорее всего, кого-то) возле ворот. Они, вроде, симпатичные, не сказать что красавицы, но сойдёт. Со стороны кажется, что их беседа ведётся с увлечением, пока подошедшие парни не прерывают их диалог, приобнимая тех за плечи. Тэхёну резко становится тошно от этой картины, противно, и он тут же переключает своё внимание на другой объект – на парня, закидывающего гитару в чехле на спину, за ним следуют ещё трое. Шестёрки, наверное, или наивно надеются организовать школьную музыкальную группу. Увлекательная часть всего этого процесса – попытка отгадать личность каждого, кто попадётся на глаза, и постараться убедить себя в верности собственных суждений, в заключение накинув пару аргументов из психологии.       Из дверей школы выходит ещё одна кучка старшеклассников, смеются, кричат. Мимо них пробегает подросток, задевает плечом мирно шедшего в заведение преподавателя, от неожиданности тот роняет пакет, из которого вываливаются какие-то огромные тетради. Ким щурится, а, нет, это не тетради. Глядя на краснеющее лицо, он решает, что это что-то неприличное, по размерам походит на журнал, а глянцевая обложка бросает подсказку – порно-журнал, и это кто-то вскоре замечает и начинает тыкать пальцем.       Если быстрым взглядом окинуть огромное пространство под окном, можно решить, что чего-то запредельного здесь не происходит, обычная будняя обстановка, так и есть: только неторопливое течение жизни нескольких десятков людей, и для Тэхёна такое ежедневное детальное разглядывание на переменах между занятиями становится обыденной вещью. Чем-то таким, отчего отказаться как-то не получается (или нет желания), он, одинокий и отрешённый, всеми силами старается разбудить в себе хоть какую-то долю заинтересованности, но каждый раз ему удаётся позволить разочарованию внести свои изменения в его настрой по отношению к миру, зависть и тоска в равных пропорциях оказывают на него убийственное влияние. Он завидует каждому, кого он разглядывает в течение некоторого времени. На какое-то мгновение он воодушевляется, но стоит ему выдохнуть, вытолкнуть из лёгких воздух, до этого поглощённый с надеждой, и он снова теряет и силу, и веру в себя, веру в то, что когда-нибудь у него наступит такая же жизнь, как и у того школьника, окружённого небольшой компанией друзей.       Как-то странно наблюдать за другой стороной жизни, которой оказываешься лишён из-за самого себя и неспособности что-то предпринять, Тэхён одновременно хочет и не хочет добиваться комфорта в своей жизни – это даже не побуждает его начать сопротивляться таким явлениям, это как-то вынуждает смириться с собственным исходом; он полон противоречий и от этого страдает вдвойне. Он и вправду всего лишь наблюдатель, он не может обладать всем, чем и остальные, подросток сильно хмурится, слепо разглядывая горизонт, поджимает губы, глаза его расширены от безысходности. Он ощущает эту преграду, невидимую и непробиваемую.       Ему кажется, что самое скучное место на данный момент во вселенной – этот школьный класс, наполовину заполненный учениками, ожидающими дополнительных занятий, ведь на носу экзамены. Ну, как наполовину. Одна четвёртая класса, вроде, присутствует. Но они жуткие зануды, Тэхён оглядывается на них, глядит с омерзением и подавиться хочет от неприязни, испытываемой к ним. Они неприятные даже на лицо, есть в них что-то отталкивающее, и подросток даже стыдиться не станет того, что он оценивает людей по внешнему виду. Иначе никак. Ким задумывается на мгновение: а правильно ли он вообще поступает, выделяя безумное количество времени на подготовку. В этом вообще смысл есть? Он никогда не придавал этому занятию какой-то глубинный смысл, нет, причины, конечно, есть, но они не по душе Тэхёну, ему впервые становится жаль себя. Он уже собирается покинуть место у подоконника, как вдруг обнаруживает знакомую фигуру, движущуюся в сторону школы. Тэхён не знает и не понимает, почему его взгляд упал именно в то место, но он узнаёт походку, рост, пропорции и широкий шаг, а затем и лицо. «Какого чёрта он здесь забыл?» — проносится в его голове вопрос.       В следующую секунду из ниоткуда возникает бегущий навстречу высокой фигуре Чимин, он запинается о выступ, падает на колени, но после, поднимаясь и заходясь в смехе, продолжает бег, снимая со спины рюкзак и тут же запуская его в... Намджуна.       От неожиданности Тэхён давится слюной, заходится в кашле и взгляд приковывает к этим двум людям, которые неким удачным образом гармонируют друг с другом и создают счастливый контраст на фоне остальных, они становятся привлекательными для тэхёновского внимания и ума; те довольно улыбаются друг другу, и Тэхён клянётся, что в жизни такого не встречал, в этих улыбках что-то не так, то, как они выражают радость при встрече... они вмиг становятся главным объектов зависти скучающего подростка. Заинтересованность подталкивает Тэхёна сбежать из школы. Нет, выражение «сбежать» здесь подобрано не совсем удачно, это не вынужденное посещение дополнительных занятий, это всё его моральные, а от того ненужные установки, подкреплённые воспитанием родителей и их тотальным контролем.       Его ноги ещё никогда не несли тело так быстро, лёгкие начинают часто и мощно сжиматься и разжиматься, подросток по пути накидывает на себя куртку, кое-как набрасывает на шею шарф. Позади его кто-то окликает, по голосу – Чонгук, но Тэхён только раздражённо отмахивается и ускоряется, пока взглядом в толпе не ловит неторопливо шедших Чимина и Намджуна, но среди людей их, с такой заметной разницей в комплекции, потерять невозможно. «Проклятый Чонгук, — думает он, стараясь стать как можно незаметнее, — я придушу его, если он сейчас же не заткнётся».       — Тэхён, ну ты чё, оглох, что ли? — хрипя от спешки измученно возмущается Чонгук, хватая парня за плечо и заставляя того повернуться к нему, но тут же, будто ошпарившись, отдёргивает свою руку, боясь, что тот может отгрызть её по самый локоть.       Ким не отвечает, только расталкивает идущих в их сторону людей и продолжает неспешно двигаться вслед за Намджуном и Чимином, намеренно подстраивается под их шаг и держит чёткую дистанцию.       — А ты чё со школы-то свалил? Ты ж остаться хотел, — Чонгук копирует длину тэхёновского шага, трёт запястьем покрасневший нос и шмыгает, между делом разглядывая окружающую толпу с целью определить того, кто привлёк к себе всё внимание друга.       — Ты можешь не так сильно шуметь, а? — тут Тэхён резко тормозит, пытается смирить Чона сердитым взглядом из-под лба, выражая свой гнев на лице, а затем, обнаружив смирение напротив, продолжает движение, увеличивая скорость на долю секунды, которую он затратил на безмолвный взгляд. — Разорался тут на всю улицу.       — Так а ты куда топаешь-то?       — Я Намджуна увидел.       — А-а-а, своего брата?       — Нет, блин, кузину свою, — огрызается он. — А с ним... вон, Чимин там идёт, видишь? — рукой он указывает на низкорослого человека, сжимающего в руке шапку, только что стянутую с головы, его волосы забавно торчат в разные стороны. Намджун, как видно по его изменившемуся выражению лица, делает замечание, и Чимин слушается. — Вот ты когда-нибудь видел, чтобы этот придурок кого-нибудь так покорно слушался?       — Не знаю, не помню даже...       — А я знаю и помню. Не было такого. Что-то здесь не так, — от того, что ледяной ветер пробирается ему под шарф и неласково касается его шеи и грудной клетки, Тэхён ёжится и кривит лицо, — вот бы горячего сейчас чего-нибудь выпить.       — Так пойдём в кофейню, тут же рядом есть.       — Ага, а за ними кто следить будет?       — А зачем за ними следить? — не понимает Чонгук.       — Да потому что чую я, что есть здесь что-то такое, на что следует обратить внимание. Эта ситуация напоминает мне моего пса. Он когда что-нибудь в зубах держит, ни за что не покажет, что у него там в пасти. Приходится вручную челюсти разжимать и вытаскивать, я так своего зарядного устройства лишился. Может быть, Чимин в долги влез к этому Намджуну? Может быть, с ним случилось что-то такое, с чем справиться ему поможет только Намджун? Но нам при этом ничерта не говорит. Это что же, называется, за друг такой, который с нами ничем не делится? — злится Тэхён и руками случайно задевает прохожего, он не извиняется, забывая о правилах приличия и продолжая путь.       — И ты намереваешься идти за ними до самого дома?       — А почему бы и нет? Слушай, Чонгук, ты либо перестаёшь глупые вопросы задавать, либо валишь нахрен от меня, окей?       — Да окей-окей. Просто интересно стало.       Они молча продолжают идти, Чонгук несколько раз почти срывается на очередной вопрос, но как только взгляд его скользит по серьёзной мине друга, его рот тут же закрывается, будто каждая мышца тела, в отличие от самого подростка, понимает, что сейчас не время для этого. Он пытается думать о чём-то своём, но ничего не выходит, его интересует только один единственный вопрос на данный момент: зачем им следить за кем-то? Нельзя сказать, что они врываются в чью-то личную жизнь и как-то нечестно поступают по отношению к Чимину, но ведь у каждого могут быть свои секреты, свои проблемы, и, возможно, Чимин не в состоянии поделиться ими с кем-то ещё и вынуждает таить свои чувства и эмоции в себе, подавляя их. Чон хмурится, вытягивая губы трубочкой и пихая замёрзшие руки в карманы пуховика. Но у них с Тэхёном, кажется, как обычно, разные мнения на этот счёт, у них действительно по большей части различается мировоззрение. Тэхён искренне придерживается той точки зрения, что в дружбе секретов быть не может, никаких недомолвок и никакого стеснения, и потому, если Пак не считает нужным делиться своими проблемами, придётся разузнать всё лично.       Чонгук, словно улавливая течение мыслей Тэхёна, продолжает монолог в своей голове. Он вспоминает сегодняшнего Чимина, восстанавливает в памяти его лицо: он выглядит свежее, чем прежде, менее заметными становятся круги от недосыпа и усталости под его глазами, даже меняется звучание его смеха и улыбок. Так если он счастлив, есть ли у этого преследования смысл? Счастье любит тишину, и Чонгуку не по душе та мысль, что они собственноручно собираются нарушить чужой покой. Велика вероятность, что этим поступком они сделают хуже и себе, и Чимину. Чон набирается решительности, чтобы приказать Тэхёну прекратить, но тот резко дёргает его за капюшон и прижимает к своему плечу, руководя им, как беспомощным и ослепшим животным.       — Куда поскакал? Смотри, они в гараж зашли.       — В гараж? Зачем в гараж?       — У Намджуна раньше мотоцикл был, не знаю, не продал ли он своего любимчика, но когда его ещё предки из дома не выгнали, он баб на своём старье катать любил. Они же пачками ему в постель падали.       — Почему старьё?       — Ретро-стиль, всё такое, — коротко и ёмко отвечает Тэхён, надеясь на то, что на этом у Чонгука вопросы больше не будут возникать.       — Понятно... а мы надолго здесь?       — Чонгук, ну хватит уже! Можешь валить домой, если не хочешь здесь стоять, я тебя с собой не звал, — прикрикивает Ким и указывает рукой в сторону.       — Понял... ты от своего не отступишься.       Конец терпения Тэхёна приходит ровно в тот момент, когда он, заглядывая на чонгуковские часы на его запястье, понимает, что они, как два идиота, стоят на месте уже около двух часов, это просто возмутительная трата личного времени. Ботинки от длительного нахождения в окружении луж становятся мокрыми, если чуть потоптаться, можно услышать неприятные звуки влаги. Тэхён мысленно устраивает Чимину ссору при встрече, жалуется, что он впустую потратил на него часть своего дня, выскажет, что у него, между прочем, свои проблемы дома есть, домашнее задание в большом объёме, сборники по подготовке к экзаменам и ругань родителей. «И зачем они только сошлись? — задаётся вопросом Тэхён, ответ на который не может дать никто, даже сами родители. — Чтобы снова ненавидеть друг друга и терять самообладание при каждой встрече? Они слишком несовместимы, их плод любви ужасен, они буквально находятся в шаге от преступления. Мать вот-вот воткнёт отцу в спину поварёшку, пока тот будет спать». Он тяжко вздыхает, на это обращает внимание Чонгук, глядит на него с сожалением и догадывается о причине его переживаний. Тэхён не раз заикался о том, как ему надоело находиться дома и что он бы с радостью сбежал от них или выбросился из окна, лишь бы помирить их. Чонгук тут же поникает, у каждого из них есть свои нерешённые проблемы, так что, скорее всего, Тэхён пытается добиться от них двоих моральной поддержки и взаимности, он явно остро нуждается в понимании, но пока Чимин будет хранить всё в себе, откровенным быть не получится, поэтому теперь его страх и раздражение становятся понятными. Да, пожалуй, это задевает.       — Короче, я задолбался тут стоять.       — Тогда по домам?       — Какое по домам? К ним пойдём, а то нахрена мы тут как два придурка возле гаражей их караулили?       — Ну, пошли, чё.       Солнце пригревает спину, земля, как кажется по первому взгляду на неё, наверняка сейчас тёплая, даже хочется ступить на неё босыми ногами, настолько согревающей она сейчас выглядит. Чонгук по-глупому улыбается, когда на нос капает капля воды с ветки дерева, в такое мгновение легко становится думать, что жизнь и всё мироустройство – абсолютно безобидная и простая вещь, такая мысль позволяет на мгновение подростку забыть о том, кем он является и где находится. Глядя на уныло опущенные плечи Тэхёна, Чон решает, что на фоне всего тот не выглядит счастливым, словно он обделён этим счастьем, словно он единственный в этом мире человек, держащий на этих самых плечах всю ненависть и всё зло этого мира. Думается, что он — это истинное воплощение великомученика, вынужденного терпеть все муки за людские проступки. Чонгук протягивает руку, чтобы обхватить плечо друга, но тот уже раскрывает железную дверь.       — Опять ты своего Эминема включаешь? — хмурясь, наигранно возмущается Чимин и отставляет банку с краской в сторону, когда начинают звучать знакомые биты.       — Ну чего такого-то? Классный парень, — оправдывается Намджун, — мне его музыка нравится. Я же слушаю то, о чём ты без умолку говоришь.       — Эй! Да ну тебя! — как только Ким подбирается к Чимину со спины, тот, выражая свою притворную обиду, легко толкает парня плечом, как бы говоря этим: «Я обиделся на твои слова, вообще-то».       Он, на самом деле, ничего не имеет против предпочтений Намджуна, но надо же хоть иногда состроить из себя жертву его издевательств. В последнее время иногда случается, что они занимаются сексом именно под рэп Эминема, и поэтому Чимин в какой-то мере благодарен за такую возможность, потому что у Кима отлично получается подстраиваться под чёткий и быстрый ритм мелодии, и от такой правильности и непрерывности у подростка действительно срывает крышу.       Намджун притягивает Чимина к себе, не скрывая своей победоносной ухмылки и слегка покачивая их двоих в такт мелодии, тот сначала слабо сопротивляется, всё так же наигранно, для вида упирается ладонями в грудь напротив, уворачивается от поцелуев, шагая назад. Но потом намджуновская рука обвивает его талию, преграждая путь к побегу, большим пальцем он проводит по щеке, по полосе краски, и Чимин сам первый набрасывается на парня. Шумно выдыхая через нос, он поцелуями проходится по открытой шее, оставляет свои влажные отметины, от перевозбуждения впивается зубами в крепкие мышцы и руками нетерпеливо стаскивает с Намджуна майку. Чимина подхватывают и усаживают на комод, с мебели тут же падают банки с остатками краски на дне, те, оказавшись на полу, покрывают его разнообразными цветными лужицами.       Уже сменяется четвёртая песня, только Намджуну каждый раз кажется, что ритм для доставления оргазма не подходящий, ему хочется чуть быстрее и жёстче, он сдерживает дёргающегося от ожидания Пака, сжимая его бёдра, и шепчет что-то пошлое на ухо, приказывая потерпеть. Чимин, неизвестно в какой момент перевёрнутый Намджуном, лежит грудью на поверхности комода, перед ним зеркало, пыльное и грязное. Сквозь слой пыли невозможно разглядеть отражение, на поверхности виднеются только следы небольших ладоней, он интенсивнее сжимает стенками нутра член, скулит и царапает ногтями старое дерево, а колени его дрожат, ноги совсем отказываются держать тело, спасают только крепко сжимающие руки Намджуна.       — Во, оно самое! — хватая Пака за волосы, парень двигает бёдрами.       Чимин даже неожиданно пищит от резкой смены скорости, на мгновение такое действие кажется болезненным, и если бы не экстаз, захватывающий в плен всё тело, подросток бы даже слезу пустил, он терпит и беспрерывно произносит имя Намджуна в полубреду, не зная, когда ему остановиться и когда всё прекратится. Он слышит, как гремит комод и всё содержимое, заодно дрожит и зеркало.       — Ох нихуя ж себ...       Выразить до конца своё удивление не позволяет быстрая реакция и длинная ладонь, зажавшая рот Чонгуку, тот чувствует, как та немного подрагивает, пальцы сводит судорогой, и Тэхён, чьи мышцы деревенеют с каждой секундой, не может больше пошевелиться, его глаза начинают краснеть, и когда раздаётся громкий шлепок, он мгновенно вылетает из гаража, не имея сил в очередной раз быть наблюдателем этого представления, железная дверь напоследок гремит, заодно сотрясая и душу Намджуна, что резко замирает и сильнее обхватывает волосы Пака, едва не скатывающегося с комода на пол.       — Кто это? Чимин, ты что, не закрыл дверь?       — А?.. Ах... ч-что? Я... й-я д-думал, ты закрыл...       — Пиздец.       Очередной неожиданно начавшийся половой акт оканчивается не так феерично, как об этом сулило начало процесса, Чимин постепенно приходит в чувства, прижавшись щекой к пыльной поверхности зеркала, и Намджун по уровню осознания их положения оказывается быстрее него, наспех натягивает джинсы и майку и выбегает на улицу. Он быстрым шагом преодолевает весь пустой двор, наступает на огромные лужи, заполняющие собой большую часть этой улицы, забегает за угол, перед ним разворачивается пустынная дорога, по которой время от времени пролетают автомобили. Он какое-то время стоит на месте и оглядывается по сторонам, подобно возвышающемуся на обрыве скалы маяку в непогоду: выглядит столь отчаянно и безнадёжно. Парень не замечает прижимающихся к стене соседнего гаража двух подростков, его внимание разбросано по всем остальным частям улицы, он не может позволить себе длительное время концентрироваться на какой-то одной. Паника, овладевающая всем разумом, заставляет чувствовать неприятные ощущения в области живота, Ким жутко, по-настоящему злится, путая гневно волосы на голове по пути в гараж. Когда железная дверь снова гремит, разнося по двору ужасный скрипучий звук, Чонгук переводит взгляд на Тэхёна, тот медленно съезжает по влажной стене и складывает руки на коленях, он присаживается вместе с ним на корточки.       — Педики, что ли?.. — только и срывается с губ Тэхёна. — Так вот какой ценой ему Намджун позволил у себя жить... — сначала Чонгук неосознанно кивает головой на услышанные слова, но после, когда до него доходит смысл чужого предположения, ошарашенно глядит на друга.       — Чего? Дебил совсем? Он что тебе, проститутка, чтобы за подобное с кем-то спать?       — Ты в глаза долбишься или как? Ты вот щас на пороге стоял, сука, — к лицу Тэхёна приливает кровь, — на пороге щас чё видел?!       — Что трахались они, ну! — тот резко подлетает на месте, выпрямляется во весь рост и безмолвно всплескивает руками, потому что это уже край, всё, граница маразма, дальше некуда.       — Он сам говорил, что его из дома выгнали... — у подростка начинает дрожать голос от безысходности, он трёт лицо руками и смотрит вперёд сквозь пальцы ничего не видящим взглядом, — вот кто его к себе за «спасибо» пустит, а? Ответь мне... он мне сказал, что Намджун разрешил ему у себя пожить... а что со школьника... с подростка возьмёшь?.. Без денег, без всего...       — Ну а если любовь у них?       — Какая к чёрту любовь? Какая... он сам сказал, что ему рановато для любви... особенно, мать твою, с парнем! Это против природы! Не бывает таких совпадений, чтобы тебя крыши лишили и... чтобы ты...       — Сам сказал, сам сказал! Иди нахуй, Тэхён! Мало ли чего он тебе там говорил, он, между прочим, многое от нас не просто так скрывает! Ты хоть башкой-то своей подумай, чё мелишь-то! Вот он из-за чего счастливый такой, а ты кретин, самый настоящий кретин! Пойдём уже отсюда, пока нас не заметили, — и Чонгук, подхватывая под руки ошарашенного во всех смыслах этого слова подростка, выводит того со двора, он испытывает сухость в горле, ему было что произнести в этой ситуации Тэхёну, но понимает, что с тем сейчас диалоги вести бесполезно: не услышит и не поймёт.       Сейчас в его голове наверняка происходит какой-то тяжёлый и трудоёмкий процесс, процесс принятия информации, и должен какой-то механизм чётко справиться со своей работой и аккуратно поместить этот факт под кору головного мозга, ничего важного не задев. Самые недра его души, заполненные до краёв обидой к самой жизни, оказываются за миг опустошены, и ощущение этой огромной потери сказывается на его общем состоянии.       В помещении ещё немного раздаётся резкий запах краски, Намджун осматривает царивший вокруг него бардак и замечает расплывшуюся цветную лужу на полу, сейчас окрас не выглядит столь насыщенным и живым. На диване, завёрнутый в покрывало, сидит Чимин, поджимая под себя ноги, он обхватывает ладонями кружку, мешает ложкой чай и, словно загипнотизированный, наблюдает за мелким водоворотом, затягивающим в себя чаинки, между пальцев он зажимает начатую сигарету.       — Так ты не знаешь, кто это мог быть? — тихо спрашивает Пак, его едва слышно, и Намджун присаживается на край дивана, упираясь локтями в колени.       — Понятия не имею. Там вообще никого не было. Кому потребовалось прийти к нам без предупреждения? О том, где я живу, знают только мои друзья. А они абсолютно всегда мне звонят, если собираются нагрянуть. Это не может быть ветер. Этот человек явно что-то хотел от нас.       — Твою мать, да почему у нас вечно должны быть какие-то проблемы? Постоянно, сука, мы попадаем в какую-то задницу, вечно наступаем в какое-то дерьмо, у нас жизнь, понимаешь?! Наша жизнь – это настоящая череда недосыпа, усталости и каких-то косяков! — взвывает Пак и со стуком опускает кружку с чаем на деревянную катушку так, что из неё выплёскивается часть чая. — Недели не проходит без этого мозгоёбства! Проще уже сдохнуть, чем всё это расхлёбывать. Я заебался так жить уже, Намджун, у меня сил нет больше, я клянусь, скоро окажусь в окружении белых стен!       — Может, это кто-то из школы? Проследил кто-нибудь за нами? Я же как раз за тобой сегодня впервые за долгое время зашёл, — пытается рассуждать Ким и берёт у Чимина сигарету, прикуривая.       — Да я ебу, что ли?! — испепеляющий взгляд задерживается на плече парня, но тот слепо глядит в пол, прижимая свободную ладонь к губам и раз за разом прокручивая всевозможные варианты в голове, отфильтровывая их и отбрасывая в сторону самые глупые и несуразные, от такого внезапного стресса и упорства мозг начинает сильно пульсировать.       — Давай ты переведёшься тогда?..       — И? И что потом? Город маленький, узнают все, и меня везде загнобят! И да, к твоему сведению, для перевода согласие родителей необходимо! — он замолкает, ожидая хоть какого-нибудь ответа от Намджуна, который обычно в моменты паники никогда не теряет самообладания. — Весь город, блять, узнает, что ты трахаешься с малолеткой!.. Намджун, Намджун, ты ведь понимаешь, что это значит? Понимаешь? — плед скатывается с его округленных плеч, те тут же ощущают прохладу, и Чимин подбирается к окаменевшему парню, нервно выпускающему дым изо рта. — Тебя же за растление несовершеннолетних в тюрьму упечь могут, если кто-то копам расскажет... чёрт-чёрт-чёрт, да кто же это мог быть? Найду – зарою суку!       Их окутывает страх, только один страх, сплошной страх – и ничего больше, никакая эмоция не сможет проникнуть в их существо, никакое чувство не сумеет перекрыть собою необъятных размеров и не испытываемый ранее страх. Чимин начинает резче и чаще выдыхать, словно испытывая острую боль в грудной клетке от каждого вдоха, он падает на диван и, укладывая голову на намджуновские колени, тут же засыпает, ощущая лёгкие и нежные движения пальцев в его волосах.