to fuck smoke and to thump

***

      В день похорон в воздухе витает успокаивающий запах сырости. Почему успокаивающий, Чимин и сам не знает, просто вдыхает, а по ощущениям – будто нирвану ловит, каждая клеточка тела пропитывается неведомым прежде спокойствием и умиротворением.       Похороны проходят скромно, словно семья Ким пытается провести её украдкой, без лишнего драматизма, без ненужной огласки. Только близкие.       Только близкие. Чимин сердитым взглядом обводит толпу, он здесь мало кого узнаёт, если быть точнее, знает только мать Тэхёна, Намджуна, его друзей, Чонгука, Тэмина, Тэиля и... на этом скромный список можно окончить. Старики и люди в возрасте, они едва переговариваются между собой, но если и заговаривают, то ведут диалоги на пониженных тонах, тогда голоса сливаются в некую какофонию, из которой сложно вырвать хоть как-то различаемое слово. Его окружают лица, каждой мышцей выражающие эмоцию печали и скорбь. Его улавливают слышат плач, всхлипы, редко повторяющиеся звуки птиц, звучащие как-то противно уныло. И такая смесь из душевной боли и разочарования давит на чиминовское самообладание так, что ему физически становится трудно дышать. Чимин: «Почему они пришли с тобой?» Намджун: «Кто?» Чимин: «Эти твои друзья-алкаши». Намджун: «Многие из них приглядывали за ним, когда он был ещё совсем маленьким. В чём проблема вообще?» Чимин: «Да нет, ни в чём, просто неожиданно видеть их в подобном месте». Намджун: «Или тебе что-то не нравится?»       Тон сообщений непреклонно становится более грубым и серьёзным, что невозможно не заметить. Чимин вглядывается в жирный знак вопроса, словно этот знак самолично ему что-то предъявляет и в чём-то обвиняет, так и говоря: «Да ты вокруг себя ничего и не видишь». Но в чём его вина-то? Он поднимает голову и видит, как Намджун с каменным выражением лица в течение некоторого времени смотрит на смартфон, а после убирает его в карман, когда кто-то обращается к нему из компании. Да, кое-что понять можно: тяжёлая потеря брата, упущенные возможности, но Чимин здесь при чём? Разве он стал причиной ссоры между Намджуном и его семьёй? Разве это он вынудил его сбежать из дома? Разве он заставил оборвать все родственные связи? Как эгоистично, думает Чимин. Но почему при этом парень ведёт себя так, словно Пак – главный зачинщик зла и незыблемая основа всех проблем?       Однако подойти к нему и выяснить всё напрямую он не рискнёт, ему стыдно смотреть в глаза родителям, потому что спит с их единственным старшим сыном. Намджун даже не пытается обменяться с ним взглядами или бросить ему обнадёживающую улыбку, как бы говорящую: «Не беспокойся, я просто разбит горем. Не копайся в себе». Вскоре юноша оказывается в объятиях матери и отца.       В тот вечер, когда Намджун посетил родительский дом, он об этом даже словом не обмолвился, считая это ненужным, превращая в личный секрет. Чимин узнал об этом совершенно случайно: по услышанному телефонному звонку. Парень даже не пытался оправдаться, просто подчеркнул ту мысль, что горе людей сближает, и закурил, потом ушёл, даже не поужинав, и вернулся немного под градусом.       Чонгук внезапно оказывается рядом, незаметно подсаживается на лавке и тяжко вздыхает, обозначая своё присутствие. Он долго молчит, щурясь от солнца глядит куда-то вперёд и о задумывается о чём-то своём, носком кроссовка вороша землю. Вид у него человека, забывшего причину посещения кладбища. А ветер ни холодный, ни тёплый, солнце греет достаточно, чтобы не ощущать низкой утренней температуры. Трава под ногами ещё не приобрела свою изумрудную насыщенность, и тусклая, она напоминает болото.       — Я с Юнги переспал, — признаётся подросток, закусывает нижнюю губу и с крайней осторожностью глядит на друга, но тут же тушуется, стоит Чимину спустя несколько секунд полностью повернуть к нему свой корпус, в изумлении приоткрыв рот.       — Так ты тоже из «этих»? — понизив голос, интересуется Пак и ближе пододвигается к другу, боясь, что кто-то может их услышать, кто-то может прочитать разговор по губам. — А... так это тот самый чудак, который возле клуба тебя бросил? Это о нём Тэхён писал?       — Типа того. Знаешь, он умеет сострадать.       — Пф, это ты как ещё узнал? Как так получилось, что вы с ним потрахались? Когда, мать твою?       — Ну вот так и вышло. — Чонгук хмурится, втягивая щёки, и при этом его скулы становятся более чёткими и острыми, он не любит говорить о собственных эмоциональных переживаниях, не переносит свою сентиментальность и слабость. — Люди, твари, взбесили. Сука, ненавижу их. Нахуя им знать, что случилось с МЁРТВЫМ человеком? Я в туалет убежал, а там и с Юнги пересеклись, он меня в порядок привёл.       — Воу-воу-воу, ты что, хочешь сказать, что он отодрал тебя в кабинке школьного туалета? Он реально ебанутый, как и говорил Намджун. Он ведь знал о Тэхёне?       — А ты сам как думаешь?       — Ну да... чего это я спрашиваю, и так всё ясно. А нет ли у тебя мысли, что он специально тебя «утешать» начал?       — Специально, это как? Утешать? — смущается Чонгук.       — Утешать-утешать, а то я по твоим глазам не вижу, как ты сутками напролёт ныл. Короче, признайся: ты рыдал, как последняя сучка, вот он тебя и трахнул. Люди в слезах всегда вызывают жалость, а другие в свою очередь испытывают неосознанное желание помочь справиться с горем. Знаешь, в том, что вы переспали с ним, нет ничего такого, — Чимин тут же оправдывается, наблюдая, как лицом Чонгука овладевает злость, и выражаться он начинает более тактично, боясь задеть, напугать. — Я не говорю, что Юнги человек отвратительный и тому подобное, если он тебе и вправду нравится, то вообще никаких проблем нет, — он врёт, он абсолютно другого мнения, но развивать диалог до ссоры у него нет сил, да и место неподходящее.       — Он, между прочим, на помощь ко мне пришёл! — вспыхнув, выпаливает Чонгук, но стоит людям только косо взглянуть на подростков, он тут же затухает. — И!.. И никем он не воспользовался!       — Да не воспользовался, не воспользовался. Я даже слов-то таких не произносил.       — Завуалированно!       — Ты-то хоть себя не веди как истеричка хренова, одной хватает уже. Будь добр.       Чимин потирает переносицу пальцами, понемногу он начинает понимать Тэхёна, эту его усталость и желание погрузиться в сон длиною в бесконечность. Он до этого сам никак не понимал – ну откуда у него самого в таких огромных объёмах жизненная энергия и желание вести безумную жизнь, полную разнообразных историй. Но сейчас он истощён – и морально, и физически, не хочется даже подниматься с лавки и подходить к тэхёновской могиле. Он там один, погребён один навеки, даже если его главный страх было остаться в одиночестве. Чимину ни образование это не надо, ни проклятые родители, ни намджуновский гараж, ни сам Намджун. И вообще, пусть он к чёрту катится, туда ему и дорога. Если тот собирается игнорировать его, то Чимин с инициативой примет эту эстафету. Чонгук притихает, снова возвращается к разглядыванию земли под лавкой.       Он не успел выделить для себя время для раздумий, не успел поразмыслить о том, что ему теперь делать со своей жизнью и отношениями с Юнги. Чонгук поступил тогда неправильно, думает он сам, позволил мыслям о Тэхёне уйти на задний план и позволить Юнги утешить его теплом. Но с того дня они больше не разговаривали, даже не пересекались в школе.       — Знаешь, что самое отстойное? — вновь заговаривает Пак, он принимает положение, когда ноги раздвинуты, локти упираются в колени, а большие пальцы подпирают лоб. — Что самый тяжёлый момент в своей жизни он пережил в совершенном одиночестве с той мыслью, что его всё это время никто не замечал. Меня кошмары мучали на следующий день. Ему было настолько страшно, мы позволили этому беззащитному человеку... блять. Я не смогу себе этого простить. Не смогу. Знаешь, после такого невольно задумываешься, что все прожитые тобою дни не имеют никакой ценности. Мне невыносимо обидно и больно.       Подросток находит в толпе родителей Тэхёна, они стоят, прижавшись друг к другу, и почти не подают признаков жизни. Чимин пугается такой иронии.       — Посмотри на его родителей. Всё, чего хотел Тэхён, – семейного баланса, тишины и спокойствия, и подумай только, что добился он этим только через собственную смерть, не думаешь, что плата за такое желание слишком высока? Они понимают, насколько сильно он страдал? А, как думаешь, понимают? Осознают вообще? Но настоящей причины они никогда не узнают, потому что только мы с тобой вдвоём в курсе об этом.