Книги подскажут

Всю следующую неделю Гарри посвятил так внезапно появившейся в своей жизни Адаре Лестрейндж. Он водил её по всяким интересным местам, о которых она раньше даже не слышала, и в первое время по вечерам учил её читать, взяв в качестве пособия сборник трагедий Уильяма Шекспира. Джулиет читать очень понравилось, она за несколько дней смогла научиться делать это без проблем, и теперь всегда ждала вечера с нетерпением. После очередного дня они как обычно оказались в гостиной. Гарри привычно уселся на софе, а Джулиет, прислонившись спиной к его плечу, свесила ноги через подлокотник и взяла с кофейного столика книгу. Открыв её на нужной странице, она молча погрузилась в чтение, полностью игнорируя сидящего рядом. Уже привыкший к этому за несколько дней Гарри достал из кармана пиджака мобильный телефон и стал набирать сообщение Гермионе — та была единственной из его друзей, использующей маггловскую технику. Гермиона же была и единственной, кто знал о существовании дочери Беллатрикс, при том, что даже сама Джулиет об этом пока не догадывалась. «Как прошёл день?» — поинтересовался Гарри у своей подруги. Ответ не заставил себя долго ждать. «Завал, Гарри, завал. Но я сделала все документы Джулиет. Ты уже рассказал ей?» Гарри тяжело вздохнул. Нет, Гермиона, он определённо ничего не рассказал. Гарри всё никак не мог решиться рассказать юной Лестрейндж о магии: он просто боялся, что она может решить, будто он такой же, как и Гавейн Робардс. Гарри не хотел, чтобы Джулиет его боялась, хоть и понимал, что правда рано или поздно откроется. И в таком случае Джулиет уже сможет обвинить его в умалчивании. И неизвестно, что было лучше. В любом случае, он молчал уже около недели, поэтому насчёт умалчивания его спокойно можно было обвинить. Но, Мерлин, он просто не мог решиться на это! Гермионе Гарри написал всё как есть и уже через пару минут получил гневный ответ на это. «Гарри Джеймс Поттер! — гласили электронные буквы. — Если ты не расскажешь Джулиет про её родителей, ты будешь ничем не лучше Дурслей. Уж извини меня, но лучше сказать ей правду. Уверена, она сильная девочка, поэтому справится с этой информацией. К тому же, её нужно обучить пользованию волшебной палочкой, пока она не превратилась в обскура. Это опасно!» «Я плохой рассказчик. Если у неё начнётся истерика? И как я её успокою? Петрификус Тоталусом?» Гарри усмехнулся про себя. Будет трудно доказать, что он не причинит вреда, если его будут слушать в состоянии окаменения. Покосившись в сторону Джулиет, мракоборец увидел, как она перелистывает страницу. Пробежав глазами по первой строчке, он отметил для себя, что Джулиет уже почти в самом конце пьесы «Ромео и Джульетта», а после отвернулся к пиликнувшему телефону. «Гарри, своим молчанием ты совершаешь большую глупость. Ты ведь разбираешься в людях, так подбери нужные слова. Волшебникам место среди волшебников.» Гарри ещё раз тяжело вздохнул. Эх, Гермиона, милая Гермиона как всегда была права. Но она даже представить не могла, как сложно ему подобрать слова. Гарри видел в Джулиет маленького себя. Он смотрел на её бледную кожу, осознавая, что до недавно времени урождённая Адара Лестрейндж едва ли вообще встречалась с солнечными лучами. Джулиет и сейчас щурилась, выходя днём на улицу, а глаза её слезились, если солнце было слишком ярким; она забивалась в тёмные углы его квартиры, постоянно отключала свет, предпочитая читать при тусклом освещении настольной лампы. Настолько тусклом, что с трудом можно было увидеть рисунок на обоях. Гарри вспоминал, как его запирали в чулане под лестницей из-за странностей, причины которых он не понимал. Тогда он даже предположить не мог, что где-то в похожем чулане сидит маленькая девочка, не имеющая возможности даже выходить на улицу. Девочка, которую кормят какие-то странные маленькие человечки с огромными глазами, почти ничего не рассказывая о том, что происходит снаружи. Вот только за Гарри спустя некоторое время пришёл Хагрид и забрал его в новый интересный магический мир, где он нашёл себе настоящих друзей, где он мог радоваться и грустить вместе с ними. А за этой девочкой так никто и не пришёл. Она была связана с этим волшебным миром, но ничего о нём не знала и ничего не видела. У неё не было друзей, у неё были лишь не самой нормальной внешности «няньки». Она не могла радоваться вместе с кем-то, не могла за кого-то переживать. Она была одна в этом тёмном чулане, пока не решила сбежать в мир более суровый и реальный. И Гарри прекрасно понимал, что не сможет подарить ей детство, но он отчаянно желал хоть что-нибудь сделать. — Это так замечательно, что любовь объединила враждующие семьи, — нарушила молчание Джулиет, закладывая между страницами фантик от недавно съеденной конфеты. — Жаль только, что слишком поздно. Если бы Ромео не был таким импульсивным, у них бы всё было хорошо. Вот ты бы больше подошёл на роль Ромео, Гарри. Джулиет взглянула через плечо в ожидании комментария, и Гарри пришлось убрать телефон обратно в карман. После яркого экрана комната для него казалась ещё более тусклой, чем была на самом деле. Но даже в этой темноте отчётливо виделось, как блестят глаза Джулиет, отражая в себе огоньки настольной лампы. Гарри уже в который раз за неделю отметил, что мистер Робардс был прав: это были глаза Беллатрикс. Глаза самой преданной сторонницы Волдеморта, глаза убийцы Сириуса Блэка. Эта чернота могла заворожить кого угодно, поблёскивая огоньками безумия. Но сам взгляд Джулиет выражал что-то другое, что-то тёплое и в то же время загадочное. У Гарри не возникало желания вырвать эти глаза к драклам, но вместо этого было желание куда более опасное и безрассудное: смотреть в них всю свою жизнь. — Наверное, ты права, — ответил Гарри спустя некоторое время. Конечно, на роль Ромео он бы определённо подошёл, особенно если бы Джульеттой была именно она. Хотя бы потому, что их семьи в прошлом не ладили, хоть она и не знала об этом. — Ты дочитала, Джули? Уже поздно, тебе пора ложиться спать. — Как скажешь, Гарри, — кивнула Джулиет, кладя книгу на столик и поднимаясь на ноги. Это была ещё одна черта, своё отношение к которой Гарри не мог понять: Джулиет слушалась его. После того дня, когда он едва ли не насильно оставил её жить в своей квартире, урождённая Лестрейндж проявляла по отношению к нему огромное количество покорности. Иногда Гарри чувствовал себя сорокалетним мужчиной, у которого уже есть совершеннолетняя по меркам волшебников дочь, а иногда он вспоминал о Волдеморте и о том, как выслуживалась перед ним Беллатрикс. От этого становилось неловко. — Могу я снова переночевать в гостиной? Мне понравилось спать на софе… — Только если пообещать мне спать, а не читать книги, хорошо? — приподнял бровь Гарри, взяв в руки сборник трагедий. — Учти, тебя выдадут синяки под глазами, если ты не будешь спать. Джулиет слегка поджала губы, но всё равно кивнула. Гарри наугад открыл книгу и опустил взгляд в страницы, что Джулиет восприняла как окончание разговора и направилась в ванную комнату. По иронии открытым оказалось почти самое начало трагедии, которую сейчас дочитала Джулиет. Гарри хотел было закрыть книгу, но взгляд внезапно прицепился за строчки, и он стал читать. Вот Ромео говорит Бенволио, как он страдает от своей любви, а вот через несколько сцен он со своими друзьями пробирается в дом Капулетти на бал, видит Джульетту и влюбляется в неё. «Её сиянье факелы затмило. Она, подобно яркому бериллу В ушах арапки, чересчур светла Для мира безобразия и зла. Как голубя среди вороньей стаи Её в толпе я сразу отличаю. Я к ней пробьюсь и посмотрю в упор. Любил ли я хоть раз до этих пор? О нет, то были ложные богини Я истинной красы не знал доныне…» Конечно, с сарказмом подумал Гарри, вспоминая, как Ромео пару сцен назад убивался из-за того, что его возлюбленная дала обет безбрачия. Но всё-таки слова этого юноши трогали — Уильям Шекспир был одним из самых лучших драматургов, о которых мир когда-либо слышал. Гарри собирался продолжить чтение, но в гостиную зашла Джулиет, готовая ко сну. Волосы её были слегка влажные, а на плечах висело полотенце, прикрывая уже полюбившуюся ей тёмно-бордовую пижаму. Поскольку чары трансфигурации не могли продержаться долго, Гарри на днях посетил тот магазин, в котором видел эту пижаму с Джинни, и купил её для юной Лестрейндж: на удивление её никто ещё не забрал. — Что читаешь? — любезно поинтересовалась Джулиет, присаживаясь на краешек свободного кресла. Гарри неопределённо пожал плечами, отвечая на вопрос. — И как? Тебе интересно? До какого момента уже дочитал? — Нормально. Весьма. Бал в доме Капулетти, — отчеканил Гарри, поднимаясь на ноги и направляясь к неприметному шкафу, расположенному в стене. — И мы обязательно обсудим это произведение позже, Джули, а сейчас уже поздно. С этими словами Гарри достал спальный комплект и пошёл в сторону софы, которую юная Лестрейндж уже раздвинула и оккупировала. Гарри закатил глаза: Джулиет определённо была ещё ребёнком, несмотря на возраст. — Слезай, Джули, — рассмеялся он, рассматривая снова взявшую в руки книгу Джулиет. — Нужно сначала приготовить место для сна, а потом уже спать. — Правда?! — с искренним блеском в глазах поинтересовалась Джулиет, прижимая закрытую книгу к груди. Лишь её расширенные глаза указывали на то, что она шутит. — Это уже не смешно, Джули, — прищурился Гарри, едва скрывая улыбку. — Я долго буду держать вещи? — Я сама всё сделаю, — заверила Джулиет чрезвычайно ответственным тоном, кладя книгу на столик и вставая на софу, чтобы забрать у Гарри одеяло и прочее. — Я уже видела несколько раз, как ты делаешь это, поэтому могу сделать всё самостоятельно. — Ты уверена? — недоверчиво спросил Гарри, отдавая постельное бельё и смотря за его полётом на край софы. После уверенного кивка Джулиет он взял с кофейного столика книгу и небрежно прижал её к своему животу двумя руками. — Хорошо, в таком случае я хочу видеть тебя завтра без синяков под глазами. Покосившись на сборник трагедий, Джулиет обидчиво поджала губы и села на софу, закинув одну ногу на другую и скрестив на груди руки. Гарри тихо рассмеялся. Он подошёл к ней, невесомо погладил её по голове и, положив одну ладонь на её плечо, поцеловал в макушку, а после пожелал сладких снов. Юная Лестрейндж ответила на его пожелания, а после потянулась за простынью. Ещё какое-то время Гарри наблюдал за чужими действиями, а после, убедившись в отсутствии у неё затруднений, пошёл в свою спальню. В голове стоял этот наивный образ Джулиет. Они были так похожи с ней, но в то же время сильно отличались. В свои семнадцать лет Гарри не мог позволить себе подурачиться, бегая по лесам в поисках крестражей. Оказавшись в своей спальне, Гарри быстро переоделся в пижамные штаны и сел на кровать, протянув руку к сборнику трагедий. Он мог спокойно лечь спать, тем более когда-то он уже читал эту пьесу, но память почему-то захотелось освежить. Гарри отложил книгу лишь спустя полтора часа. Почему-то именно сейчас в его голове стали возникать различные ассоциации его жизни с прочитанной трагедией. «Вот ты бы больше подошёл на роль Ромео, Гарри». Действительно, переживания Гарри насчёт Джинни после встречи с Джулиет резко уменьшились. Он отдал ей почти всё своё свободное время, и теперь ему уже было всё равно на свою девушку. Конечно, он отправил ей несколько писем насчёт своих впечатлений от её игнорирования, но их она, похоже, проигнорировала тоже. Гарри не знал, что именно он чувствует к юной Лестрейндж. Это было желание защитить, подарить какую-нибудь забавную вещь, как-нибудь порадовать. Но только ли? Он относился к Джулиет как к ребёнку, но была ли она для него ребёнком на самом деле? Видел ли он в ней что-то большее, чем просто человека, нуждающегося в его помощи? Взяв с прикроватного столика мобильный, Гарри набрал номер своей подруги и приложил трубку к уху. — Гарри?.. — спросил у него сонный голос Гермионы. — Уже час ночи… Что-то случилось? С тобой всё нормально? Как Джулиет? Не молчи, Гарри! — Всё нормально, Герм, — поспешил Гарри успокоить свою подругу. — Просто я… Слушай, я не знаю, что происходит. Джинни и Джули… Это… — Джулиет спит? — поинтересовалась Гермиона, прерывая его. Гарри был готов поспорить, что она в это время забавно нахмурилась. Поднявшись с кровати, он тихо дошёл до гостиной и взглянул на укутавшуюся в одеяло Адару Лестрейндж. — Спит, — подтвердил он тихим голосом, задвигая шторы, чтобы утром солнце не потревожило его гостью. — Теперь ты выслушаешь меня? Вернувшись в спальню, Гарри упал в стоящее возле окна кресло и выглянул на улицу. Огни ночного города встретили его приветливым мерцанием, настроение невольно поднималось из-за игры света, по венам разливалось спокойствие. — Я выслушаю тебя, Гарри, — пообещала Гермиона. — Подожди чуточку. Сразу после этих слов разговор прервался. Вздохнув, Гарри кинул телефон на кровать и, откинувшись на спинку кресла, стал рассматривать пейзаж. В памяти всплывали глаза Джулиет. Они теперь сопровождали его везде, где только сияли ночные огни. Она ему нравилась, но только ли? И как именно она нравилась ему? Всё это было странно и сложно. Казалось, Гарри что-то упускает из виду. Что-то, находящееся перед самым его носом. Спустя несколько секунд в спальне раздался хлопок трансгрессии. Гарри перевёл взгляд с окна на появившуюся в его квартире Гермиону: лёгкий пеньюар был накинут на шёлковую ночнушку, в руке блестела бутылка явно выдержанного огневиски. Закрыв дверь спальни, она развернулась к нему лицом и, подойдя ближе, села в соседнее кресло. — Прости, не сразу нашла подходящий напиток, — поджала она губы и передала огневиски Гарри. — Что с тобой случилось? Беспокойство в голосе Гермионы вызывало лишь чувство вины. В самом деле, Гарри было не настолько тяжело, чтобы будить Гермиону в час ночи ради разговора о девушках. Ей может быть неприятно обсуждать это? Гарри об этом как-то не подумал. Но, с другой стороны, Гермиона была единственной, с кем он мог об этом поговорить, поделиться своими переживаниями. Рон, конечно, был его другом, но он был и братом Джинни. Если Гарри бы заикнулся насчёт того, что он остыл к своей девушке, Рон бы ему, наверное, врезал. По крайней мере попытался. Нет, Гарри нужно было понимание и поддержка, а это он мог получить лишь у своей подруги. — Джинни, — просто ответил Гарри, рассматривая лицо напротив. Имя. Больше ему ничего не нужно было говорить, ведь Гермиона поняла всё сама. Не обязательно было выворачиваться наизнанку, чтобы подруга увидела его насквозь. — Когда ты ей скажешь? — поинтересовалась Гермиона, заправляя за ухо прядь волос. Гарри сделал небольшой глоток огневиски прямо из горла и протянул бутылку Грейнджер. — При первой встрече, — уверенно ответил Гарри, бродя взглядом по узорам на обоях. Гермиона тоже сделала глоток алкоголя, а после стала перекатывать горлышко бутылки между пальцами. — Но я не знаю, как они отреагируют. Понимаешь? — А как же, — усмехнулась Гермиона, делая ещё один глоток. — Знаешь, когда Рон узнал, что я больше не хочу продолжать отношения, он был не очень доволен. Миссис Уизли пол часа потратила на рассказы о том, какой он хороший мальчик. Ещё чуть чуть, и я бы вернулась, правда. Гермиона сделала ещё несколько больших глотков, и Гарри поспешил отобрать у неё бутылку. — Ты вовремя появился в Норе, за что я тебе безмерно благодарна, — продолжила Гермиона, теребя подол ночнушки. — Я бы пошла с тобой, но Молли меня больше видеть не хочет. Самое главное: не дай ей себя заговорить. И не чувствуй вину, даже не думай. Сделав очередной глоток, Гарри перевёл взгляд за окно. Ночные огни вновь напомнили ему о первой встрече с Джулиет. — Я не знаю, что чувствую к ней, — озвучил Гарри свои мысли. И снова Гермиона проявила чудеса «легилименции», поняв, о ком идёт речь. — А ты ей нравишься? — поинтересовалась она. Немного подавшись вперёд, Гермиона ловко выхватила принесённую ей бутылку из его рук и откинулась на спинку кресла. — Я не знаю, — пожал плечами Гарри, наблюдая за тем, как его подруга выпивает. Гермиона Грейнджер была поразительной личностью, она заслуживала большего, чем Рон Уизли. Большего, чем все Уизли, больше чем даже он сам. Молли не понимала этого, она не смогла принять этот выбор. Не смог никто, кроме Гарри. — Даже если я и нравлюсь ей, Гермиона, это ничего не значит. Она никого, кроме меня, практически не знает. Ей семнадцать, она впервые увидела парня, этот парень стал заботиться о ней. Всё. Это неправильно, Герм. У неё нет выбора. — Так ты не хочешь быть у неё первым во всём? — лукаво прищурилась Гермиона. Поджав под себя ноги, она немного выпила и склонила голову на бок. — Я не хочу использовать её, — нахмурился Гарри. — Понимаешь? Я должен быть уверен, что она именно та, с которой я хочу прожить всю жизнь. И что я именно тот, с кем она хочет быть. Гермиона вздохнула и, сделав ещё один глоток, подалась вперёд. Свободная ладонь легла на подлокотник его кресла. — Я понимаю, что это сложно, Гарри, — протянула она, смотря расширенными зрачками. Между бровей у неё залегла небольшая складка. — Расскажи Джулиет о себе, о ней. Посмотри на её реакцию, научи её колдовать. Девушка будет благодарна тебе. Сходи с ней в какое-нибудь фешенебельное магическое место. Не обязательно ведь раскрывать её личность. Пусть будет роковой незнакомкой. — Милая, тебя уже понесло, — хмыкнул Гарри, отбирая бутылку огневиски. Гермиона подняла указательный палец вверх, подтвердив его опасения. Он случайно споил Гермиону Грейнджер. — Даже не думай, Гарри, — возмущённо сказала она, тыча ему в грудь ухоженным ноготком. — Я прекрасно понимаю, о чём говорю. Гарри лишь криво усмехнулся на это заявление и, поставив полупустую бутылку на подоконник, поднялся на ноги. Взяв Гермиону на руки, он отнёс её на свою кровать и аккуратно укрыл одеялом. — Гарри, ты что, я ещё нормальная, — недовольно ворчала Грейнджер, пытаясь вывернуться из плена хлопка. Поттер ей этого сделать не дал по понятным причинам. — Конечно нормальная, Гермиона, — кивнул он, сказав это чрезвычайно серьёзным голосом. — Завтра тебе на работу, поэтому засыпай. — Что ты делаешь у меня в доме? — нахмурилась она спустя несколько секунд. — У тебя что-то случилось? Подавив смешок, Гарри покачал головой и убрал волосы с её лица. — Герм, всё хорошо. Спи. Вздохнув, Гермиона повернулась на бок и натянула на себя одеяло, зарываясь носом в подушку. Гарри с улыбкой покачал головой, посмотрев на это, а после вернулся обратно в кресло. Закинув ноги на подоконник, он взял в руки бутылку и стал медленно допивать оставшееся огневиски, думая о недавнем разговоре и не давая себе уснуть, наслаждаясь горящими за окном огнями.