Рейв на двоих

Опоздали, подумал Юра, когда они вошли в сверкающий нереальным количеством ламп и прожекторов «Сниффер». Несмотря на ранний для вечеринок час, в клубе было не протолкнуться. Из колонок сыпался сухой синтетический, но приятный фоновый бит, а на мигающем яркими квадратами полу переминались и качались в такт пёстрые клабберы. У длинного круглого бара уже собралась весёлая и шумная толпа парней, а два бармена за стойкой вовсю трудились не покладая рук. Отабек указал Юре на сцену с диджейским пультом по левой стене, но тут от толпы отделилась одна фигура и выскочила к ним навстречу, раскинув руки. Это был крепкий парнишка в трёх рваных футболках, натянутых одна на другую, узких джинсах с огромным жёлтым смайлом на коленке и такими же жёлтыми, явно химическими пиками на голове. — Поглядите-ка, кто тут у нас! — внезапно тонко, почти по-женски визгливо пропел он. — Это же наш золотой диджей с приятелем. Привет, приятель! Добро пожаловать в наше кислотное царство. — Это Мэтт, промоутер клуба, — пояснил Отабек. Не успел Юра и рта раскрыть, как оказался зажат в тисках на удивление сильных, хоть и тонких рук Мэтта, чуть рюкзак не выронил. В лицо пахнуло жутким лосьоном или дезодорантом, так сразу и не поймёшь, но Юра всё равно скривился и задержал дыхание. — Мне бы это, переодеться, — выдавил он, оглядываясь на Отабека через плечо. Мэтт наконец разжал лапы, но всё равно не отпустил добычу, обхватив Юру за плечи. — О, да, у нас есть два подходящих помещения, но сейчас они... Кхм, вроде как заняты. — Он лучезарно улыбнулся, блеснув алмазными брекетами на зубах. А может, и просто стекляшки, кто у него там во рту разберёт. — Но, если что, кабинки в туалетах крепко запираются, а звукооператоры опять куда-то свалили из рубки. — Пойдём, я провожу. Отабек взял Юру под локоть, ловко вывернул его из объятий промоутера и повел к лестнице на второй этаж. В свете десятка цветных прожекторов она будто сама превращалась в шевелящуюся размытую радугу, по которой становилось страшно идти — вдруг промахнёшься мимо ступеньки да и пересчитаешь их все носом? — А почему «кислотное царство»? — спросил Юра, чтобы хоть как-то отвлечься от ползавших под ногами гипнопятен. — Они живут эйсид-хаусом и своими вечеринками. Мэтт почти добился, чтобы здесь кислота считалась культом. — То есть мы, типа, в секту попали? Отабек резко и сдавленно выдохнул, вздрогнул плечами. Капля фантазии — и можно представить, что это он так усмехнулся. Пройдя немного вглубь чёрного, как припортовая подворотня, коридора, Отабек подошёл к такой же чёрной двери без каких-либо опознавательных знаков, дёрнул за ручку и вошёл внутрь. Юра не раздумывая нырнул следом и тут же словно задохнулся в резко ударившей по мозгу пустоте. После буйства красок, лазеров и цветомузыки полнейшее «ничто» вокруг сгущалось, сжималось и казалось ещё темнее с каждой секундой. Юра специально оставил открытой дверь, но чёрный коридор едва ли прибавлял света, зато щедро наполнял комнату музыкой из зала. Отабек щёлкнул пару раз выключателем. Безрезультатно. — Странно, днём ещё работал, — пробормотал он. — Есть фонарик? — Неа, только телефон, — ответил Юра и полез в рюкзак. Потёртая раскладушка на кнопки никак не реагировала. — И он походу сел. Сбоку послышались шаги, знакомо заскрипела кожа. Отабек чем-то прошуршал в другом конце комнаты, и вдруг в рубку хлынули сине-красные лучи, немного рассеянные двойным толстым стеклом. — Это что, окно? — ахнул Юра и подошёл ближе. — В зал? — Да, операторам часто нужно видеть, что происходит на сцене, чтобы контролировать звукопоток, эффекты и прочее. Отабек подоткнул плотную штору за приставленный торцом стол и поднял глаза к стеклу. Коварная светотень ещё резче очертила его лицо, заострила высокие скулы, подчеркнула тёмную складку между бровей. В серьёзных чёрных глазах так и бесились ядовитые пятна синих и зелёных прожекторов, будто дрались друг с другом за право занять в них главное место. Юра понимал. Юра бы тоже поучаствовал и раскидал бы всех к хренам. А нефиг! Очнувшись от того, что уже открыл рот, чтобы брякнуть что-то страшное и непоправимое, Юра тряхнул головой, наугад шагнул куда-то в угол комнаты и тут же налетел на два стула одновременно. — Давай я принесу что-нибудь? — обернулся Отабек. — Для света. — Да не надо, мне хватит, — торопливо отказался Юра, роняя рюкзак с плеча на один из стульев. — Щас глаза привыкнут и вообще норм. — Как настроение, боец? — А?.. — Во «Флэше» перед выходом, мне показалось, ты был чем-то расстроен. По шее будто горячим дыханием прошлись, пустив новую волну мурашек. Юра не мог разобрать лица Отабека, но точно знал, что тот сейчас внимательно смотрит и ждёт. Выжидает, блин, как охотник у засады. Но хрена с два он признается, что помнит выступление Отабека от первого до последнего аккорда, что его совершенно выбила из колеи самозабвенная игра незнакомого гитариста. Что ему просто стало противно выходить после него на сцену со своей заезженной и пропахшей серым рабством программой. — Всё отлично, — сказал Юра. — Хорошо. Тогда я буду внизу, — отозвался Отабек и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Пульсирующий в висках грохот немного стих. Юра опустился на второй стул, уронил голову на сложенные в кулак ладони и пару раз хорошенько приложился о них лбом. Не помогло. Ну, попытаться стоило, рассудил он и дёрнул вниз молнию толстовки. Костюм, как всегда, сел идеально — то есть слишком плотно, слишком душно, слишком бело. Откуда-то из самых глубин подсознания, не иначе, пришла мысль отправить эту долбанную блескучесть на пенсию в последнем ритуальном танце. Во вступлении оторвать по очереди рукава. Ближе к середине исполосовать штанины. А в бридже с чувством и расстановкой отдирать одну стразу за другой и швырять их вперемешку с блёстками прямо на головы галдящей толпе. А чё, круто, почти стриптиз. И главное, никто и слова поперёк не скажет! Всё, никто ему тут больше не указ, нет ни спонсоров, ни промоутеров, ни вездесущего Скотта. И почему он до сих пор об этом не задумывался? И с чего вдруг подумал именно сейчас, перед самым выступлением?.. Высокий воротник непривычно давил на шею сзади, Юра подлез под тянучую ткань двумя пальцами, нащупал цепочку. Совсем забыл снять. Он аккуратно вытащил её из-под костюма и, не расстёгивая, стащил через голову, больно задев подбородок и нос. — Прости, деда, ты не должен это видеть, — не сдержал вздоха Юра и сжал крестик в ладони. Он убрал вещи в рюкзак, задержав в руках чёрную Отабекову футболку. Назвал пижамой, а сам притащился в ней в клуб. Л — логика. Ж — адекватность. Бросил её сверху и огляделся. Глаза и правда попривыкли к цветному полумраку, теперь Юра отчётливо мог рассмотреть длинные стеллажи вдоль стен с кучей непонятной техники на полках. Пара стульев, на которых он разместился, оказались единственными в комнате и стояли в самом углу у широченного закрытого шкафа. А на столе у окна теснились несколько микшеров, мотки проводов и разобранный микрофон. По обе стороны заваленной столешницы до самого пола свисало жалкое подобие скатерти, больше похожее на старую занавеску. Из окна хорошо было видно сцену напротив и танцпол внизу. И всё. Куча народу, бар и музыка — и как будто ничего им больше для счастья не нужно. Ни столов, ни стульев, даже у бара, только пара крошечных диванчиков на выходе — вроде чилаут-зоны, — и высокая круглая платформа с парапетом посреди зала, наверное, для гоу-гоу, которая пока пустовала. Складывалось ощущение, что это место было создано специально для танцев, а не для посиделок. Юра смотрел на прибывающие головы клабберов и только сейчас начинал осознавать, насколько жёстким и гламурным был их клуб в Остине. Там вышибала на входе мог запросто завернуть любую, даже самую крутую и богатую компашку просто потому, что они явились в кедах или бейсболках. Равно как девчонок пускали только в мини-юбках и на каблуках — никаких джинсов, шорт, футболок и джемперов. И музыку играли сплошь коммерческую, под которую невозможно танцевать, зато удобно держать лицо и вертеть задницей друг перед другом. Только лакшери, только хардкор. Скотт много раз убеждал их промоутера, что такой подход отпугивает целевую аудиторию, сужает кругозор и лишает прибыли. Но в итоге так ничего и не добился. Клуб продолжали наводнять гламурные девицы, расфуфыренные под ощипанных индюшек парни и «солидные» толстые бизнесмены, пришедшие расслабиться после тяжёлой рабочей недели. И, если повезёт, почесать руки о понравившуюся танцовщицу. Или танцовщика. Юру передёрнуло, и он поспешил выйти из рубки. Всё нормально, повторил он себе, здесь сейчас никого из них нет. Интересно, что бы сказал Скотт, если бы сам увидел «Сниффер» изнутри? Чтоб ему икалось там сейчас. Отабек и правда нашёлся внизу, рядом с баром. В чёрной кожанке и джинсах, со смольными, зачёсанными назад волосами и со своим обычным покерфейсом, он резко контрастировал с шумной пёстрой толпой клубных попугайчиков. Предводитель которых сейчас как раз жестикулировал на манер ветряной мельницы и что-то оживлённо ему втолковывал. — Вот уж не думал, что наша звезда окажется такой недотрогой, — услышал Юра, подойдя почти вплотную к ним. — Что тебе стоит, в конце концов? Я же заплачу! — Я пришёл только организовать Юре музыку для программы, — отрапортовал Отабек всё с тем же непроницаемым видом. — Да ладно, Отабек, это же туса! Развлекайся, все будут только рады. — Я ничего с собой не взял. — Так у нас всё есть! — радостно всплеснул руками Мэтт. Он вдруг резко притих, шагнул вперёд и склонил голову, почти коснувшись носа Отабека своим. И заговорил так томно и похотливо, что Юра вспомнил о когтях, которые он до сих пор не научился выпускать: — Я последнюю рубаху тебе готов отдать, красавчик, не говоря уже о лучших наушниках в коллекции. Они твои, только слово. Юра сам не заметил, как собственные ногти впились в кожу. Но стоило ему взглянуть на лицо Отабека, как кулаки разжались сами собой, и подступившая было яростная пелена растворилась в очередном выдохе: Отабек и бровью не повёл, похоже, разыгранный цирк его совсем не впечатлил. — Я не умею в эйсид, сколько раз тебе... — Бла-бла-бла! — как и раньше, по-женски взвизгнул Мэтт, будто и не он только что перед ним почти разделся. — Ну, дава-а-ай, кончай ломаться. Диджей Элтон умеет всё и всех — сразу и по очереди! Юра чуть не отшатнулся, когда Мэтт обернулся к нему через плечо, будто знал, что тот стоит у него за спиной, и многозначительно подмигнул. — Эй, приятель, помоги мне уговорить твоего дружка, а? — Ну-у, — протянул Юра, не уверенный, как на всё это реагировать, — вообще не очень-то верится, чтобы Отабек чего-то не умел. А чё нужно-то? — Да безделица, всего-навсего отыграть сет. — Мэтт сложил брови жалобным домиком. — О, так ты будешь играть! — Юра хлопнул Отабека по плечу и невольно улыбнулся, уловив едва наметившийся недовольный прищур. — Круто, я только за. — Юра, ну хоть ты-то... В чёрных глазах на мгновение промелькнул укор. Вау, серьёзно? Ты и так умеешь? — А чего опять я? Может, ты самозванец, откуда мне знать. Я пока только слышал, как ты на гитаре бренчишь. Назвался Алтыном, а сам, может, не знаешь даже, с какой стороны к пульту подойти. Докажи, кто ты есть. Провокация чистой воды. Грубая и неотёсанная. Но невозможно же удержаться, когда он вот так смотрит, будто насквозь дырявит этим своим тяжёлым взглядом. Мэтт звонко захохотал, запрокинув голову, его алмазные брекеты отразили и пустили по залу россыпь цветных зайчиков от прожекторов. Но удивление на лице Отабека определённо стоило того, чтобы сгореть в аду за все грехи разом. Он наконец отмер, развернулся и пошагал к пульту с мрачной решимостью, похожий на чёрный ледокол, пробивавший себе путь сквозь толпу блестящих льдистых клабберов. Юра хотел было броситься следом, но продолжавший хохотать промоутер опять сгрёб его в охапку и крепко пожал руку: — Молодец, шкет, я уж думал, так его и упущу. Зачётный костюмчик, кстати, — добавил он, оглядев его с ног до головы. — Когда мне начинать? — спросил Юра, осторожно отнимая пару раз уже хрустнувшую ладонь из лапы промоутера. — Друг, ты в кислотном царстве — мире гедонизма и вечного праздника! — Мэтт любовно обвёл полный зал рукой, словно панораму ночного города в огнях. — Начинай, когда захочешь. Под любой трек, какой понравится. Наслаждайся! Здесь запрещено только скучать и занудствовать. Он помолчал, обернулся к сцене с диджейским пультом, на котором Отабек раскладывал ноутбук, и добавил: — Поэтому твоему дружку лучше помалкивать. Он, конечно, настоящий гений по части музыки, но, по-моему, когда боги раздавали людям чувство юмора, он застрял где-то в очереди за крутостью. И куртками... — Он не мой дружок, — проворчал Юра и покосился в ту же сторону. Отабек крут. Кто с этим не согласится — либо слепой, либо полный кретин. Он вообще как будто не от мира сего, так, случайно залетел потусить и вернуться потом обратно, к своим, кем бы эти «свои» ни оказались. — Разве? — с сомнением протянул Мэтт и наконец отлип от него. — Значит, мне показалось, обычно он разъезжает по клубам в одиночку. Развлекайся! Вечеринка только началась. Ну и отлично, решил Юра, быстрее начнём — быстрее закончим. Но только он развернулся к сцене, как из колонок вместо сыпучего синти-попа вдруг зазвенели струнные — какие-то гитары, скрипки, виолончели, фиг знает. Клабберы недоумённо поднимали головы, озирались по сторонам, не понимая, куда дели их привычный эйсид и психоделичные вопли. Основной свет в зале тоже отключился, только крутящиеся цветные лазеры продолжали вращаться, то и дело выхватывая из тёмной толпы яркие пятна разукрашенных лиц, рук и тел. Отабек стоял за пультом без наушников, бегал цепким взглядом по экрану ноутбука, тумблерам и вертушкам. Он шевельнул пальцами, и поверх струнной классики легла пронзительная электронная партия, зацикленный ритм-квадрат. Наклонил голову — и синкопами засвистели синтезаторы. Скосил глаза влево — и из динамиков зашумели, застучали, набирая силу и темп, гудящие бас-бочки. А Юра стоял посреди танцпола, не понимая, что делать и куда себя деть. Они же вроде хотели по-быстрому отработать Юрину программу и валить обратно в хостел. Некстати вспомнилось, что Отабек почти совсем не спал, потому что не собирался играть ночью. И теперь выглядел таким сосредоточенным и напряжённым, будто его насильно поставили за пульт. Так ведь именно что насильно! Юра зажмурился и стиснул зубы. Ну, кто его за язык тянул? Зачем подначивал? Эмоций ему захотелось, реакций. Интересно ему стало, как вживую звучит профессионал. Ну на, получи. И утопись в угрызениях совести, если она ещё осталась. Стучащий дуэт скрипок с электронным битом плавно закруглился и уступил место простейшему тихому переливу на две ноты. Квадрат, второй, третий. Сквозь геометрию темпа наружу прорезался мужской вокал и вдруг, заикнувшись, ушёл в бесконечный ребут. Отабек нахмурился, зашарил взглядом по пульту, что-то щёлкнул и повернул. Юра успел насчитать повторов двадцать, прежде чем понял, что вокал зациклился тоже, и теперь Отабек поверх него накладывал другие эффекты: новый ритм-бит, и фоновые барабаны. Танцпол чутко ухватил волну и теперь сходил с ума под новый сет. Юра стоял, подталкиваемый с разных сторон танцующими клабберами, стучал в такт ногой, перебирал по бедру пальцами и гадал: была ли это случайная ошибка или Отабек нарочно споткнулся в начале? А хотя какая разница, в любом случае он смог вывернуть неувязку в особый грув, который полностью захватил публику. Народ вокруг пищал от восторга, качаясь под монотонные завывания: Everything, everything, everything, I’m invisible, I’m invisible, I’m invisible, Am, an eraser of love. — Ну как, тебе весело, приятель? — звонко раздалось над ухом, и в следующую секунду Юра согнулся под тяжестью навалившегося на него Мэтта. С другой стороны его придерживала высокая девушка в туфлях на платформе, полностью затянутая в белый латекс. Приглядевшись внимательнее, Юра понял, что вся её голова, от макушки до шеи, выбрита под ноль, только крошечный островок волос на затылке заплетён в тонкую косицу и переброшен через плечо. Свободной рукой она держала ядовито-зелёный коктейль, а толстый слой блёсток на лице напрочь лишал её возраста. — Да, ничего, — прокричал в ответ Юра. — Э, нет, так не пойдёт, — скривился Мэтт и обратился к своей спутнице. — Саша, давай-ка порадуем нашего гостя, я не желаю, чтобы «Сниффер» пропах тухлыми людьми. Бритая Саша растянула узкие губы в неправдоподобно длинной улыбке и протянула Юре свой стакан. Тот опасливо покосился на зелёную жижу, подумал, что, наверное, в такой вот кислоте однажды искупался Джокер, и попытался отказаться: — М-м, мне вроде как ещё работать сегодня. Давай после? — Приятель, — Мэтт угрожающе набычился, — я, кажется, предупреждал, что занудствовать тут запрещено. Так что пей и зажигай так, чтобы тут всё полыхало! Юра сглотнул. Этот стакан было страшно даже в руки брать — а ну как разъест сквозь стекло? Мэтт продолжал смотреть так, будто сейчас насильно откроет ему рот и выльет зелёное месиво прямо в горло. С высоты своего роста Саша продолжала молча улыбаться, а встретившись взглядом с Юрой, подмигнула ему так легко и дружелюбно, что он наконец решился. На вкус жижа оказалась неожиданно сладкой и густой. Юра в два глотка ополовинил стакан и вернул его Саше, которая тут же допила остатки и улыбнулась шире, хотя, казалось бы, куда ещё. Юра почти ощутил, как живая приторная зелень ползёт вниз по пищеводу и, булькая, растекается в желудке. Колонки взорвались чем-то электрическим, взревели нереальные подъезды, подкаты и прочие движущие силы. Ударные эхом отозвались во внутренностях, упали камнем в выпитую жидкость и кругами на воде разошлись по всему телу. Мэтт с Сашей утанцевали дальше, в центр зала. В мигающих припадках лазеров и стробоскопов извивались такие же припадочные тусовщики, и Юра вдруг очень гармонично влился в их толпу. Юный, почти мальчишеский голос врезался в уши и прочно засел там, высверливая себе дорогу в мозг восьмибитным ксилофоном: This page has dried up from the sun And slowly it eats my tears. Your words are killing everyone And nobody seems to care. Отабек всё так же стоял за пультом без наушников, то и дело поднимал глаза в зал и сводил малознакомые треки в непривычном для него жанре на ощупь. А может, и нет. Может, он так пытался вежливо отказать Мэтту. Может, ему на фиг не сдалось это их кислотное царство, и он просто хотел отдохнуть. А Юра, такой негодяй, пришёл и заставил, взял на слабо. Очередной металлический подкат согласно затих и через секунду снова рванул вместе с ксилофоном: This page has dried up from the sun And slowly it fades to black. Your words are killing everyone But we will fight back. Постепенно куда-то стали пропадать не только проваливавшиеся в темноту кадры танцпола, но и фрагменты собственного восприятия. Сначала Юра решил, что ему показалось. Но потом он очутился рядом с барной стойкой, на которой бармены расставляли стеклянные банки с сотнями соломинок. Странно, коктейли тут вроде в ходу, но из Сашиного стакана Юра точно пил без трубочки. Тогда зачем столько? Затем он оказался почти у самой сцены, танцуя, размахивая руками и крича Отабеку всякую фигню. Трясущиеся рядом парни и девушки смотрели на него одобрительно и даже... с уважением, что ли. Чем он это заслужил, Юра не имел ни малейшего понятия. Но однажды случайно опустив взгляд, обнаружил, что страз и блёсток на его костюме заметно поубавилось. Ну и фиг с ними, давно пора, подумал он и продолжил танцевать. А ещё чуть позже он поймал себя на том, что совершенно не помнит, как пришёл в туалет. Но это определённо была мужская уборная, и очень кстати, будто бы на животных инстинктах добрался, хотя до этого даже не знал, куда идти. Таких ухоженных и отдраенных туалетов Юра не встречал даже в клинике Остина, куда однажды загремел с растяжением. Зеркала сверкали отражением белых ламп так ярко, что после темноты танцпола жестоко резало глаза. Словно выставленные напоказ, гордо молчали высокие чистые краны, натёртые до блеска писсуары и действительно крепко запирающиеся кабинки. Юра поднял стульчак, присел на корточки, наклонился и задышал. Очередная мутная волна прокатилась от желудка к горлу, но отступила, в животе немного успокоилось. Зря он всё-таки выпил эту хрень, надо было слать Мэтта подальше вместе с его двухметровой подружкой. Как он будет танцевать в таком состоянии, непонятно, но обещал отработать, значит, надо собраться. Опустив крышку унитаза, он присел сверху и глубоко вздохнул. Из-за двери гулкими басами доносился новый трек Отабека, на этот раз с переливистым женским вокалом. Классная музыка. Ничем не хуже той, что он играл во «Флэше» сам, своими длинными смуглыми пальцами. И пел своим охрененным голосом, от которого ноги подкашивались даже в трезвом виде. Чёрт бы его побрал вместе с его вертушками и гитарой! Юра вздохнул ещё раз, и в носу вдруг защекотало. Он дважды чихнул и огляделся по сторонам: что за фигня, чисто же кругом. Если только хлорки надышался. Под ногой что-то мягко перекатилось. Юра опустил глаза и увидел на полу пару полосатых соломинок из бара. В затуманенном мозгу лениво шевельнулось предположение, что бы это могло быть и зачем. Юра встал, машинально потянулся к кнопке слива и тут же впечатался во что-то белое и сыпучее, совершенно незаметное на белом фаянсе. Он заторможенно посмотрел на свою ладонь, растёр гранулы в пальцах. Если это чистящий порошок, то, по идее, должен пахнуть бытовой химией или ароматизатором. Юра поднёс руку к лицу и потянул носом, тщетно пытаясь уловить хоть какой-нибудь след правды. Но с третьим чихом из головы, похоже, вылетели и остатки здравого смысла, осталось только бесконечное облако под ногами и жгучая потребность в человеческом общении, танцах и обнимашках со всем миром. И начать можно с крутого Отабека, почему нет? На танцполе его уже ждали. Мэтт радостно тянул к нему руки, Саша блестящей белой каланчой высилась рядом и улыбалась. — Вот ты где! Иди скорее, у меня к тебе деловое предложение. Юра больше не думал, просто был не в состоянии. Голова отключилась вслед за чувством самосохранения, поэтому, отзеркаливая Сашину длинную улыбку, он повис у Мэтта на шее и выразил полнейшую готовность к любой движухе, раз уж скучать в «Сниффере» официально запрещено. — Данс баттл! — громко объявил Мэтт, взмахнув руками по максимально возможной амплитуде. — Прекрасно, я готов! — просиял Юра. — Где и с кем? — С ней. — Промоутер кивнул на свою спутницу, и Саша игриво подмигнула Юре ещё раз. — Ты же не боишься высоты? — М-м, не знаю. Нет. А что? — Тогда держись. Мэтт щёлкнул пальцами, и внезапно обступившая их толпа клабберов вдруг подхватила Юру на руки и понесла. Кто, куда, зачем — уже не имело никакого значения. Последнее, что ухватило из реальности его окончательно разжиженное атмосферой буйного помешательства сознание, — это чёрный изумлённый взгляд Отабека, который, кажется, как раз ставил новую пластинку и не успел поймать съехавший квадрат, снова сломав ритм трека. Юре определённо суждено гореть в аду. Но если бы он сегодня умер, то ни о чём бы не жалел. Разве только о том, что всего этого не случилось с ним раньше. *** Если хорошо подумать, Отабек мог бы предположить, за какие такие грехи против кармы на него в последние пару дней свалилось столько всего из ряда вон. И казалось, до сих пор он даже неплохо справлялся — в аварии не попадал, программы отыгрывал успешно, Юрой послан не был, в неродной эйсид-хаус кое-что смог. Не без косяков, но народ на танцполе завёлся. Да за такой разогрев любой промоутер душу продаст, наверняка Мэтт сейчас потирает руки и подсчитывает прибыль в уме. И всё же, когда он увидел, как вопящего во всё горло Юру несут на руках и выталкивают на круглую платформу в центре, Отабек понял, что играет последний трек. Добром это не кончится, профессиональная чуйка ещё ни разу его не подводила. Ровный синтетический грув с горстью зацикленных аппаратных семплов вполне подойдёт под завершение сета. Грудной женский голос в колонках проникновенно повторял: Hey girls Hey boys Superstar DJs There we go! Впервые на своей памяти Отабек торопился закончить сет. Именно сейчас, когда чуждая ему кислота наконец к нему привыкла, послушно легла под пальцы, начала проявлять свои резкие контрастные цвета и формы и зазвучала так, как велел диджей... Вместо того, чтобы получать удовольствие от процесса, он мысленно уже спускался со сцены. В рубке наверху Юра казался таким дёрганым и напряжённым, что Отабек всерьёз сомневался, сможет ли он нормально отработать. У бара Юра выглядел больше растерянным, и только. Значит, это что-то произошло за тот час, что он простоял за пультом. Догадки одна краше другой возвращали его на набережную, к стене слепых кирпичных зданий с заколоченными окнами. Чёрт, неужели он всё-таки был прав? Отабек не стал ждать, пока кто-то из местных подхватит сет — кто знает, где их сейчас носит, — просто поставил одну из подвернувшихся под руку пластинок и захлопнул ноутбук. Он спускался по ступенькам со сцены, не сводя глаз с клубного «стакана», где Юра, держась за тонкий металлический парапет, быстро осваивался с новой ролью гоу-гоу дансера. И, похоже, начинал входить во вкус. Протолкаться к тумбе сквозь обезумевшую толпу оказалось не так-то легко. Отвлёкшиеся друг от друга и от своих диких плясок клабберы, задрав головы, наблюдали за молчаливой, но выразительной битвой двоих. Подруга Мэтта, Саша, на высоченных каблуках вытанцовывала по барной стойке нечто невообразимо сексапильное. Но куда ей до балетного Юры... То, что он творил на своей платформе, вообще не поддавалось описанию. Стройный и сверкающий, как хрустальный лебедь в сувенирной лавке, он демонстрировал такие чудеса гибкости и пластичности, что многие внизу открывали рты и тянули к нему руки, словно он был сошедшим с алтаря божеством. Парапет тумбы служил ему опорой только поначалу, теперь же Юра на нём практически висел вниз головой. Отабек уже почти прорвался, почти дотянулся до повисшей ладони, чтобы сдёрнуть наконец его с платформы, но тут Юра встрепенулся, выпрямился, содрал с плеча горсть блестящих страз и щедро посеял их в толпу, заливаясь по-детски счастливым смехом. — Во даёт! — как всегда звонко объявился Мэтт и пихнул Отабека в бок. — Настоящий бриллиант! Ты где подобрал этого малыша? Отабек промолчал, по-прежнему не сводя глаз с извивающегося ужом Юры в изрядно потрёпанном костюме. Над танцполом раздался следующий шипящий трек, значит, кто-то всё-таки встал за пульт. Прекрасно, пусть шоу продолжается без них. Выждав минуту, Отабек улучил момент и ухватил пролетавшую мимо носа бледную руку. Юра замер и уставился, будто не узнал или не ожидал, что, кроме него, в зале есть кто-то ещё. — Юра, — почти прорычал Отабек, стиснув в пальцах жилистое запястье, — что ты делаешь? — Не видишь, танцую, — с трудом вывел тот заплетающимся языком. — Нет, ты снова нарываешься. Спускайся, тебе нужно прилечь. — Мне нужна музыка! — заорал Юра так, чтобы диджей на сцене наверняка услышал. И тот услышал. Колонки разразились новой кислотой, прорезав густой воздух визгом гоночных болидов, звоном битого стекла и леденящим душу, будто вылезшим из склепа, голосом: Where is your child? Do you know? Look around Nowhere to be found Wah-ha-ha-ha-haaa! Юра заметно вздрогнул, когда по залу раскатился крик младенца, а за ним мерзко расхохотался жуткий загробный голос. Даже Отабек не сдержался, поёжился. Юра перегнулся к нему через парапет, насколько это было возможно, и заговорил, глядя прямо в глаза: — Знаешь, Бек, это действительно культ. — Его расширенные зрачки будто засасывали внутрь остановившееся время. — Самая настоящая секта. И тут охуенно! Юра снова запрокинул голову, мотнув ей из стороны в сторону. Распущенные светлые волосы взметнулись в воздух искрами ночного костра и осели на белые плечи сизым пеплом. Бледные пальцы осторожно коснулись открывшейся длинной шеи, спустились по выступающим даже сквозь ткань костюма ключицам, огладили выгнутую дугой грудь, пробежались по аккуратной талии и качающимся бёдрам. Отабек очень хотел зажмуриться, отвернуться и не смотреть на этот змеиный гипноз, запрещённый приём, бесчестное и подлое колдовство. Но был не в силах даже моргнуть лишний раз, чтобы хоть попытаться согнать наваждение. Словно превратился в одного из разноцветных бандарлогов на танцполе, которые негласно уже отдали победу новенькому ангелу в их кислотной дыре. Но Юре и этого оказалось мало. Продолжая вертеться и раскачиваться под стучащий в груди бит, он начал отрывать от рукавов ткань по кусочкам и хлопьями ронять их себе под ноги, на чистом русском языке перекрикивая бубнящий из колонок голос: И такой пришёл я в клуб, Самый лучший в мире клуб, Самый лучший в мире я, Я пришёл сегодня в клуб. Я такой сюда пришёл, И все смотрят на меня, Я здесь буду танцевать, И я круче всех вокруг! Зал взвыл. Поющей звезде танцпола аплодировала даже Саша, которая всё ещё возвышалась над барной стойкой и тепло улыбалась Юре, признавая своё поражение. Те, кто стояли ближе к «стакану», могли расслышать странную песню, но вряд ли кто-то понял хоть слово. Отабек же упорно боролся с напавшим ступором и соображал, что делать дальше. Предчувствие вот-вот готового захлопнуться капкана не отпускало, им надо было срочно убираться отсюда. Ещё бы знать, где этот самый капкан лежит... Здрасьте все, я вот пришёл В самый лучший в мире клуб, Самый лучший из миров Я такой сюда пришёл В этот мир я вот пришёл, И все смотрят на меня, Я забыл зачем я здесь В этот мир такой пришёл... На последнем слове Отабек осёкся и вскинул голову, потому что замолчал Юра слишком резко. Тот слабо поморщился, облокотился на парапет, мазнул по лицу Отабека пустым взглядом и вдруг начал заваливаться набок, закатив глаза. Обмякшее гибкое тело яркой кометой слетело с пьедестала и расшиблось бы о грешный танцпол, если бы не упало прямо в руки вовремя очнувшемуся Отабеку. Осторожно уложив Юру на пол, он первым делом ощупал его лицо и шею. Обычно бледная и тонкая кожа горела, Юра дышал поверхностно и часто. Собравшаяся вокруг толпа галдела и мешала сосредоточиться. Где-то на заднем плане кричал Мэтт, требовал дать ему дорогу, кто-то из парней снимал с барной стойки перепуганную Сашу. Отабек несколько раз хлопнул Юру по щекам, тут же прикладывая к ним свои холодные ладони, и облегчённо выдохнул, когда светлые ресницы затрепетали и открылись. Тот явно был озадачен резкой сменой обстановки. Решив, что объяснения подождут, Отабек подхватил его под мышки, рывком поставил на ноги, перебросил одну руку себе через плечо и поволок совершенно ватного и глупо подхихикивающего Юру к диванчикам у выхода, где меньше народа и не так шумно. — Мне пиздец! — хохотнув, вывел Юра и откинулся на мягкую спинку. — Эй, Юра. — Отабек присел перед ним на корточки. — Ты меня слышишь? Юра! Юрин взгляд беспорядочно гулял по сторонам, не в силах сфокусироваться на чём-то конкретном, губы расплылись в идиотской улыбке, а руки постоянно пытались кого-то или что-то ухватить. В конце концов, когда его пальцы сомкнулись на Отабековой футболке, Юра по очереди собрал глаза в кучу и звонко икнул: — З-знаешь, что я тебе с-скажу? — Ты где это взял? — Отабек встряхнул его так, что светлая голова чуть не провернулась вокруг шеи. — Чёрт, они же говорили, что здесь запрещено... — Я с-скажу, — продолжал Юра как ни в чём не бывало, — что у них тут очень с-странные коктейли. Не б-бери, гадость. Подсыпали? Вряд ли со зла, скорее, просто «поделиться кайфом». Но сути это не меняло: Мэтт клялся, что ни грамма не пронесут. Трепло. Отабек снова поднял Юру на ноги, чтобы вывести из этого притона, для начала хотя бы на свежий воздух, как вдруг воображаемый капкан обрёл вполне себе реальные очертания и с оглушительным лязгом захлопнулся. — Только не это! — простонал Отабек, крепче прижимая к себе Юру. На улице, где-то совсем близко, взревела полицейская сирена.