Рейв на двоих

Навстречу им по лестнице неторопливо спускались четверо. Девицы, не стесняясь, на ходу поправляли лифчики, застёгивали кофты, одёргивали съехавшие юбки. Идущие следом парни курили одну сигарету на двоих и выглядели не менее помятыми, чем их подруги. Так вот кем были заняты гримёрки наверху. И наверняка они там закидывались чем-то покрепче сигарет. Отабек напряжённо соображал, решать надо было быстро и правильно. В голове всё ещё звенел вой сирен, то и дело мелькала мысль: «А вдруг не сюда? Мало ли, куда мог ехать патруль». Но он не позволял себе расслабиться и продолжал вести Юру к звукооператорской рубке. В такой неприметной закрытой каморке с безликой дверью, если повезёт, удастся спрятаться. А может, в одну из освободившихся гримёрок? Нет, если там же найдут и наркоту, то с людьми разговор будет уже другой. Юра мирно висел на шее у Отабека мешком с костями и нёс бессвязный бред: золото, котята, дым и что-то про «руки прочь от диджея». Отабек не вслушивался, просто тащил его волоком по ступенькам наверх и постоянно озирался по сторонам, ощущая дрожащим нутром, как капает утекающее время. Клабберы продолжали пить, танцевать и расслабляться. Либо они и правда ничего не слышали за гремящей музыкой, либо успели привыкнуть к незваным гостям на своих вечеринках. Или они провалились в состояние «за мир и любовь», пока не выветрится очередная доза. Но им с Юрой точно надо было убираться и как можно скорее — загреметь в кутузку ещё полбеды. Отабек-то, наверное, и откупиться сможет, а вот если на горячем поймают невменяемого Юру, так просто уже не отпустят. Дверь в рубку Отабек захлопнул одновременно с тем, как распахнулись входные двери клуба. Из зала внизу раздались редкие крики и шум, но, похоже, шумели больше сами копы, направо и налево раздавая указания. Отабек осторожно выглянул в окно и увидел, как россыпь мужчин в тёмно-синей форме недвусмысленно рассредоточиваются по периметру, окружая молодёжь, как стадо овец. Висевший на плече Юра снова икнул и потянулся дрожащей пятернёй к стеклу: — Смотри, как высоко-о-о! Круто, с-скажи? Отабек почти уронил его на пол, чтоб не высовывался, задёрнул окно шторой и быстро огляделся. Вариантов было не так уж много. Он чуть не насильно затолкал ставшего ужасно нескладным Юру под стол, прислонил его спиной к одной из ножек и велел подогнуть колени. Так из-под края скатерти его вроде не было заметно. — А ты к-куда? — Трясущиеся бледные пальцы на удивление крепко вцепились в рукав кожанки. — Скоро вернусь. Посиди здесь тихонько, ладно? За дверью раздались шаги — к ним поднимались. Наверное, увидели через окно. А если вдруг заметили обоих, будет плохо. — Тут неудобно, — законючил Юра. — Я с т-тобой, подожди... Выброшенной на берег черепахой он попытался перевернуться и вылезти, но Отабек довольно грубо затолкнул его обратно и одёрнул скатерть. Шагнул к выходу, обернулся. На ощупь скинул Юрин рюкзак на пол, приставил два стула спинками к столу. Не бог весть какая баррикада, но на безрыбье... Почти вылетев за дверь, он нос к носу столкнулся с одним из полицейских. Второй стоял у него за левым плечом. — Кто такой? — бросил коп, намётанным глазом сканируя Отабека на первичные признаки наркотического или хотя бы алкогольного опьянения. — Алтын, — выдал тот на автомате. Подумал и добавил: — Диджей. — А-а, работаешь? — понятливо кивнул второй коп. — Да. А что случилось? У Отабека никогда особо не получалось косить под дурачка, но сейчас, когда он и правда не совсем представлял, что их ждёт, вопрос прозвучал достаточно убедительно. — Ничего нового, парень, обычный рейд. — Первый коп кивнул напарнику на дверь рубки: — Проверь ещё там. В горле запершило от скребущегося изнутри отчаяния, стук сердца перебивал голоса в общем зале: кто-то из посетителей вздумал спорить с полицией на повышенных тонах. Отабек украдкой сглотнул и скосил глаза на рубку, надеясь, что знакомые не просто так прозвали его истуканом с каменным лицом. — Хорошо, вижу, вы в порядке — редкость для здешних мест, — сказал полицейский, как будто даже удивившись. — Впредь будьте осторожны. Придержав фуражку, он развернулся и направился к лестнице. И уже почти скрылся за поворотом, а Отабек почти готов был выдохнуть с облегчением, как вдруг за спиной раздался оглушительный деревянный грохот. Первый коп дёрнулся обратно и подскочил к распахнутой двери. Отабек обмер и перестал дышать совсем. — Что там, Билл? В ответ только молчание и шорох. Отабек старательно гнал прочь подлую мысль сделать вид, что с Юрой не знаком. Ну, забрался чувак под кайфом «в домик», тут таких чудаковатых, вон, полный клуб. Не знаю, не видел, я тут вообще проездом. Из рубки на свет, хромая и потирая левое бедро, выполз второй коп. — Не видно ни хрена в этой темнотище, — проворчал он. — Я вроде стул опрокинул... Кажется. Копы ушли, о чём-то тихо переговариваясь, а Отабек наконец выдавил из лёгких до горечи прогоревший паникой воздух и с трудом вдохнул снова полной грудью. Пронесло. Странно, ни докапываться не стали, ни обыскивать как следует. Даже документы не спросили, как будто для галочки зашли. Неужели они и правда в «Сниффере» бывают так часто, что не ждут никакого сопротивления? Нормально: одни берегут обкуренные нервы, другие выполняют план по наркоте. И все счастливы. Своеобразная у них тут гармония... Стулья действительно валялись на полу, Отабек сам чуть не налетел, пока глаза привыкали обратно к полумраку. Тихо, стараясь лишний раз не греметь, он отставил их в сторону, присел на корточки и приподнял скатерть. Юра спал. Откинувшись головой на ножку стола, он сопел так мирно и спокойно, будто и не творил ничего сумасбродного каких-то десять минут назад. Светлые блики от оставшихся на костюме блёсток падали ему на лицо и будто заново отрисовывали чёткие линии острого подбородка и прямых бровей, курносый нос, дрожащие во сне губы. Засмотревшись, Отабек не сразу вспомнил, что им вообще-то давно пора уходить, пока есть возможность. Он осторожно коснулся Юриной щеки, и тот почти сразу открыл глаза, словно только этого и ждал: — О, Бек! А я тебя повсюду ищу. — Серьёзно? — поднял бровь Отабек. — Ну вот, нашёл. — Как твой сет? — Нормально. — Погоди, а когда мой выход? — встрепенулся Юра и чуть не ударился головой о столешницу. — Я опоздал? — Всё уже, отработали, — успокоил Отабек и протянул руку. — Пора идти спать. Стоило Юре подняться на ноги, как его, вопреки законам физики, качнуло сразу в три стороны. Наверное, только поэтому он и устоял — качающие силы не смогли решить между собой, кому достанется трофей, и оставили держащегося за голову Юру в покое. — Да-а, поспать сейчас было бы... Стоп, а как же туса? Все разошлись уже, что ли? Может тогда просто по улицам пошатаемся? — Окей, — не стал спорить Отабек, роясь в Юрином рюкзаке. — Нам тут как раз минут десять по свежему воздуху. Он наугад вытащил какую-то тряпку — похоже, ту самую его экс-футболку, — подошёл к Юре и, не слушая слабых протестов, натянул её балахоном поверх потрёпанного костюма. Никому нельзя расхаживать по городу в таком виде, даже ночью. Тем более ночью. Отабек выглянул в коридор первым и долго прислушивался, прежде чем взять Юру за руку и выйти с ним из рубки. Можно было попробовать пробраться к боковой двери, через которую днём таскали аппаратуру. Одна проблема — лестница. Единственный путь вниз вёл одновременно к свободе и в лапы полиции. Пятьдесят на пятьдесят, как повезёт. Отабек даже подумал сначала спуститься одному, проверить, не охраняется ли выход, но, если его заметят расхаживающим туда-сюда, объясняться с копами придётся уже самому. Из зала доносился доигрывающий одинокий трек, без эффектов и наложений, как будто диджея выдернули из-за пульта, а пластинка осталась. Безостановочно оглядываясь по сторонам, Отабек одной рукой придерживал на плече Юрин рюкзак, другой сжимал его ладонь и тянул за собой короткими перебежками от стены к стене, от двери до поворота, от поворота к лестнице. По ступенькам спускались медленно и гуськом. На середине пролёта внизу вдруг послышались чужие шаги. Отабек затолкнул Юру к себе за спину и жестом велел пригнуться: сам он ростом не вышел, чтобы суметь его просто заслонить. Шаги простучали совсем рядом — или так показалось из-за грохочущей в висках крови, — и стихли где-то в глубине клуба. На лестницу так никто и не завернул. Опять повезло. Отабек решил, что за сегодняшний вечер израсходовал свой месячный кредит удачи, теперь придётся быть втрое бдительнее и осторожнее. Да чёрт, он за себя так не боялся, когда бежал и ныкался от куда более жестоких и бдительных патрулей, чем сейчас за этого бедового танцора! Юра же вёл себя на удивление тихо и послушно. Немного заторможенно, но всё-таки беспрекословно выполнял все молчаливые указания Отабека. Только иногда останавливался и жмурился, хватаясь за лоб. Тогда Отабек давал ему время перевести дыхание и переждать очередные вертолёты, не торопил, но старательно продолжал озираться по сторонам. Проклятая привычка... Счётчик благосклонности вселенной окончательно обнулился в тот момент, когда, нырнув под лестницу, Отабек увидел пустой короткий коридор к чёрному ходу и качающуюся на петлях приоткрытую дверь. Либо кто-то там наверху сейчас им неслабо так помог, либо полиция за последние пять лет окончательно потеряла хватку. Хотя, возможно, всё дело в клубе. Совсем недавно на танцполе было не протолкнуться, теперь же в зале осталась только горстка клабберов и примерно столько же полицейских. Как будто всё, кто хотели, давно ушли. Ну, тогда нечего здесь делать, рассудил Отабек и, сжав тёплую ладонь сильнее, выскользнул из «Сниффера» прямиком в пятнистую ночь. Редкие фонари освещали главные улицы, до переулков же дотягивались только их длинные тени, и Отабек всё по той же старой привычке старался не касаться их, осторожно лавируя между влажными кирпичными стенами. Юру хватило ровно на квартал. Стоило завернуть за угол следующей подворотни, как он притормозил, отвернулся к стене и, коленопреклонённый рвотным спазмом, с хрипом выплюнул из желудка, кажется, всё, что только мог, и даже немного больше. Ещё умудрился упасть в какую-то зловонную лужу, так что белая ткань костюма моментально покрылась тёмными пятнами, ползущими от коленей в стороны. Через минуту, помогая вытереть с лица следы рвоты своей же бывшей футболкой, Отабек понял, что не мешало бы ещё раз навестить тот придорожный магазинчик. Если в коктейле действительно был экстази, то через полчаса-час Юра будет готов съесть всё, что предложат, вплоть до кожаных амбушюр от наушников. Только закрыв за собой день номера, Отабек смог наконец свободно выдохнуть, и мерзкое подхлёстывающее чувство погони утихло, как и назойливый стук догоняющих шагов в висках. Он отставил пакеты с едой в сторону и повёл всё ещё ватного Юру в ванную. Прислонил его светлой жердинкой к кафельной стене, заткнул ванну пробкой и пустил воду. — Стоишь? — Стою, — кивнул Юра. — Дальше сам справишься? — Справлюсь. — Зови, если что. Отабек вышел, скинул кожанку и принялся разбирать покупки. Расстелил пакеты прямо на полу, на них сверху выставил бутылки с водой и пачки всякой всячины вроде печений и булочек, которые сгребал с полок почти не глядя. То, что магазинчик работал ночью, уже казалось чем-то запредельным. Похоже, его везение давно ушло в минус, и Отабек не представлял, как, а главное, кому теперь выплачивать этот долг. Ещё ведь наверняка и проценты накапают. Очень хотелось в душ. Но зная, как долго Юра может там плескаться, Отабек по отработанной схеме просто стянул с себя насквозь пропотевшую футболку, отёр тканью подмышки, плечи и живот и швырнул её в ту же урну у стола. Он склонился над покрывалом, вороша груду не разобранных с вечера вещей в поисках одежды, и чёрный шнурок на груди настойчиво качнулся, ткнулся монеткой в грудь. Пустоглазый архар, как всегда насмехаясь, показывал длинный язык, а криво нацарапанное на обороте солнышко грело пальцы и душу. Как же он мог забыть. Вот она, маленькая, которая столько лет бережёт его в пути. Как бы трудно ни приходилось, всегда могло быть хуже, чем сложилось в итоге. Может, она молится за него где-то там, на другом конце земли? Пусть в никуда, пусть шепчет свои благословения лишь облакам и небу. И пусть он ничем этой милости не заслужил, но пока она помнит, всё будет хорошо... В комнате вдруг потянуло сигаретным дымом. И когда только протащил? — Юра, ты как? — постучался в ванную Отабек. Шум воды немедленно стих, и он услышал чёткое: — В порядке. То, что ноутбук остался лежать на пульте в «Сниффере», Отабек вспомнил, когда перед глазами вспыхнула новая мелодия, цветной комбинацией волн сложившаяся в пустынную ленту трассы. И тут его накрыло осознанием, что, в общем-то, это и всё. С первыми лучами солнца он снова нагрузит вещами мотоцикл и поедет дальше, на юг. В груди кольнуло тонко и больно. Будет лучше, если Юра к этому времени уснёт. Тогда получится уйти тихо и не прощаясь, как будто они и не встречались никогда. У него это хорошо получается — исчезать. Знакомый зуд пробежался по кончикам пальцев, но за неимением ноута, сойдёт и бумага. Отабек выхватил из-под разбросанных по кровати проводов рабочий блокнот на пружинке, ручку и уселся за стол под тусклый свет одинокой лампочки, так и не одевшись. Юра появился спустя исписанные нотами и заметками три страницы. Отабек оторвался от нового листа и отметил про себя, что выглядит Юра неплохо: его больше не шатало, зрачки вернулись в разумные пределы. Он стоял в дверях ванной в одних брюках и меланхолично ловил полотенцем стекающую по груди и плечам воду с волос. А ещё через минуту до Отабека дошло: Юра рассматривал урну. Смотрел долго и пристально, но так ничего и не сказал. Только поднял уставший взгляд, вытащил из заднего кармана пустую пачку от сигарет и бросил поверх футболки. — Есть хочешь? — выдавил Отабек, чтобы хоть чем-то разбавить эту давящую тишину. Юра молча кивнул и уселся на пол, тут же потянулся к воде. Обернувшись через плечо, Отабек наблюдал, как отстранённо, почти механически тот жевал печенье вперемешку с орехами и сдобой, словно вообще не разбирал вкуса. Ну, бывает. В отходняк человек может довольно глубоко уйти в себя, зацепившись за не самое приятное воспоминание, а вот как его оттуда вывести? — Как себя чувствуешь? — попробовал Отабек. Юра подумал и ещё раз медленно кивнул. Теперь он вообще не сводил с Отабека испытующего взгляда, даже когда тянулся за очередной закуской. Это пугало. — Тебе ещё что-нибудь нужно? Юра отрицательно покачал головой и присосался к бутылке с водой, по-прежнему не разрывая зрительного контакта. Отабек попытался вернуться к блокноту, записал ещё две строки и застрял, не в силах сосредоточиться — спину жёг слишком уж пристальный взгляд. Наверное, надо было всё-таки поговорить, спросить, куда Юра собирается ехать дальше, решить неловкий вопрос с деньгами. Ведь он приехал в Портленд работать, а в итоге даже не вышел на сцену. И по чьей вине? Только возьмёт ли, гордый... — Юр, я хотел... — начал Отабек, обернулся и осёкся на полуслове. Юра как-то по-кошачьи плавно и бесшумно перемещался по комнате, как будто искал правильное место. Или подходящий ракурс. И продолжал смотреть. Смотреть так, что мурашки разбегались по телу от самого крестца. Словно в домашнем коте вдруг проснулась та необъяснимая дикость, которая заставляет на ровном месте кидаться с когтями на ноги всем подряд. Постепенно Юра перетёк с пола на кровать, с кровати — к столу. Выпрямился в полный рост, глянул на Отабека сверху вниз, сверкнул в полумраке свежей зеленью после дождя. Отабек медленно, без резких движений, отложил ручку в сторону. — Тебе опять нехорошо? Юра молча склонил голову к плечу, не отводя взгляда, наклонился ближе, так что влажные пряди занавесили лицо и немного приглушили этот ненормальный изумрудный блеск. И выдохнул едва слышно: — Тебе говорили, что ты красивый? У Отабека внутри что-то тихо оборвалось. Оказывается, для колдовского гипноза Юре вовсе не обязательно идти в клуб, забираться на тумбу, пить и танцевать — достаточно просто как следует посмотреть. — Стрижка эта твоя мажорная... — Юра легко коснулся тёмных прядей на лбу Отабека и зачесал их пальцами к макушке. — Скулы... — Провёл ногтем по щеке вниз. — Чёрные глаза. Обжигающее прикосновение скользнуло по вискам и остановилось на затылке. Юра продолжал смотреть, а Отабек опять не смел даже моргнуть в ответ. Только сердце заполошно долбилось в рёбра изнутри, грозясь остановиться в любой момент. Или по первому же Юриному приказу. — Все вокруг считают, что Алтын крутой. Ты знал? — Юра перекатил голову к другому плечу и продолжил прожигать взглядом, кажется, до самых костей. — Я тоже. А своими золотыми руками ты только пластинки вертишь или что-то ещё? Нет, это невозможно! Любой выдержке есть предел, и Отабек свой, кажется, уже нащупал в тот момент, когда осознал, что Юра давно и беззастенчиво сидит у него на коленях, оседлав вместе со стулом. Нечеловеческим усилием воли Отабек заставил себя перехватить с шеи и отвести в стороны бледные ладони, хотя ему показалось, что он отрывает их от себя вместе с кожей. Он должен был просто пережить этот рассвет и спокойно уехать, не усложняя никому жизнь. — Юра, прекрати, пожалуйста. — Сам прекрати быть таким... — В наглом взгляде наконец промелькнула тень смущения. Он совершенно точно был в себе, под колёсами люди так себя не ведут. Но не успел Отабек додумать эту мысль, как Юра, с поволокой глянув из-под ресниц, яростно зашептал в самые губы: — Зря тебя копы не забрали. За передоз крутости надо сажать. Или казнить. Отабек отпустил его запястья, чтобы тут же положить ладони Юре на щёки. Задержать, оттолкнуть, отодвинуться самому, телепортироваться на километр — любой ценой вернуть дистанцию. Зелень глаз острым лезвием осоки полоснула по самому сердцу, но горела не столько страстью, сколько сотней невысказанных вопросов. А как ответить, если их не зададут вслух? В памяти вдруг неоновой вывеской высветилось Юрино: «Надо же себя радовать хотя бы иногда» и «А если нельзя, но очень хочется, то все идут лесом со своими правилами!». Правильно, к чёрту правила. К чёрту всё, ведь если Отабек сегодня уедет, то совершенно точно всю жизнь потом будет жалеть о моменте, когда в очередной раз струсил и сбежал, когда мог бы... Он не разжал пальцев, но вместо того, чтобы оттолкнуть, потянулся навстречу сам и прижался к приоткрытым, часто дышащим бледным губам. Легко, осторожно, почти нежно, и всё же лицо и грудь обожгло чужим теплом. Казалось, там, где их тела соприкасались, вот-вот заискрит. Отабек не смел претендовать на большее, но, наверное, всё-таки усложнил. Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило. Они оба замерли, глядя друг на друга, словно пытались осознать или распробовать послевкусие. Отабек очень старался собраться с мыслями и сказать хоть что-нибудь, но первым в себя пришёл Юра. — Так и знал, — горько прошелестел он, отводя наконец свои невозможные глаза. — И ты туда же. Удар пришёлся аккурат в солнечное сплетение, так что Отабек сдавлено охнул и согнулся, а Юра подскочил и заметался по комнате пойманным зверем. — Значит, вот что тебе было нужно. Вот сколько стоит твоё пиво! Ты уже видел, что бывает с теми, кто принимает меня за девчонку. — Я когда-то дал повод думать, что так считаю? Всё ещё не решаясь глубоко вдохнуть, Отабек провёл большим пальцем по нижней губе, собирая оставшиеся на ней тепло и влагу. Растёр указательным и поднял потяжелевший взгляд. Юра остановился и уставился в ответ. — Не уверен, — помолчав, признал он. — Тогда что не так? — Перестань уже это делать! — вдруг вспыхнул Юра, сжав кулаки. — Что? — Прикидываться, что тебя ничего не волнует, вот что! Ты это с самого начала всё планировал? Ещё когда на мотаке своём крутом предлагал покататься? Или позже, по дороге придумал? Просто не верится, что ты такой же, как все они. Все эти похотливые сволочи, сальные свиньи... — Ты ошибаешься, не такой, — ровно сказал Отабек, выпрямляясь. Ударил Юра от души. Синяк вряд ли останется, но саднило пока только сильнее. — Чем докажешь? Отабек молча откинулся на спинку стула и развёл руками, как бы указывая на себя. Юра вскинул бровь, с подозрением рассматривая полуголое смуглое тело, но в посыл не въезжал. — Тебе нужны доказательства? Ну давай, вперёд, — поощрил Отабек. — Чего? — Ты же хотел быть мужиком. Я не против, будь им. Юра открыл рот и несколько раз ошалело моргнул. Даже в полумраке комнаты Отабек увидел, как округлился его злой прищур, как за секунду покраснели бледные щёки. К такому повороту он явно не был готов, и потому, не сумев выдавить ничего вразумительного, подхватил валявшийся на полу рюкзак, сгрёб в охапку кеды и в сердцах бросил: — Да ты на хуй больной! И вылетел из номера, хлопнув дверью. Отабек прикрыл глаза и только тогда выдохнул из лёгких всё, что накопилось внутри. Вот и поговорили. Он потёр ладонями лицо, бросил взгляд на разложенную по полу еду, потом на заваленную кровать. И подорвался к ней. Откопал среди вещей кассетник с наушниками, зло ткнул на «Play» и под вступившие электронные синтезаторы с тарелками начал закидывать в портфель остальное, без разбора и сортировки. I've seen dreamers die, Seems there's no coming back from these Lost souls, lost days, Lost hearts, lost dreams I guess. Раньше эта песня всегда была мотивирующей и духоподъёмной. Но сейчас строки будто вывернулись наизнанку, показав себя с неожиданно безжалостной стороны. Отабек терзал молнию не желавшего закрываться портфеля и машинально читал текст, словно мантру, под пробирающий коктейль из пианинной партии с взбесившимися барабанами: Cause we're not confused, we're not conflicted, We're not talking, not any more, We're not confused, we're not conflicted, Can tear us apart, I've nothing to lose. Да, никаких недопониманий, всё было предельно ясно: это конец, думал Отабек, размашисто умываясь ледяной водой, забрызгивая раковину, пол и одежду. И тупее косяка в его богатой на события жизни ещё не было. Стоило всё-таки узнать, куда Юра собирался ехать дальше. Чтобы развернуться на сто восемьдесят и гнать к горизонту как можно быстрее, чтобы даже случайно не было возможности пересечься. All these lights go out, darkness everywhere. Oh my heart explodes, pieces all around And I feel all the walls come down. Отабек нырнул в первую попавшуюся футболку, переобулся в берцы и подавил желание выбросить в урну и осточертевшие туфли. Потом решил, что можно их отнести вместе с комбиком обратно в «Сниффер» — и то и другое там наверняка кому-нибудь пригодится, а сам он с усилителем наперевес, пусть даже портативным, на мотоцикле далеко не уедет. Еду выбрасывать не стал, завтра тут приберутся, может, что-нибудь тоже заберут себе. Мощные барабаны продолжали отбивать по нервам ритм собственной злости на себя, когда в дверь постучали. Отабек скорее угадал это по внешней вибрации, чем услышал — специально выкрутил громкость на максимум. Закинул портфель на плечо, повернул ручку и не поверил глазам, стаскивая наушники на шею. Дверь со скрипом открылась. На пороге стоял Юра, уже обутый и одетый. Тот за секунду обежал взглядом опустевший номер, посмотрел на собравшегося Отабека, всё понял и потупился. — Слушай, Бек, я не хотел. В смысле, хотел, но не этого. Не для того, чтобы... Отабек выключил плеер, наушники затихли. Юре и так, похоже, было трудно подобрать слова, поэтому сам он тоже старательно проглотил рвущиеся с языка запоздалые оправдания. Юра поворошил волосы на затылке, всё ещё глядя куда угодно, только не в глаза. — Тупо, знаю, но я должен был убедиться. Я правда всерьёз запарился насчёт этого всего. Ну, помощи, там, волонтёрства... Слишком часто раньше на этом подгорал. Прости, что ударил. Отабек молча посторонился, впуская его в комнату, и бросил портфель на пол. Юрин рюкзак упал рядом. — Ты реально круче и адекватнее всех, кого я до сих пор знаю. И я не хочу разъезжаться сейчас, тем более, вот так. Ты для меня столько сделал... Я очень тебе задолжал, и теперь уже не только деньгами. Но ты говорил, тебе всё равно, куда ехать, а я не могу сам выбрать маршрут. Я еду, куда отправят. Юра поднял на него твёрдый и абсолютно трезвый взгляд. Да, теперь он действительно говорил серьёзно: — Ты поедешь со мной дальше? И вытянул перед собой раскрытую ладонь. «We're not confused, we're not conflicted», как бы не так, подумал Отабек и пожал протянутую руку.