Рейв на двоих

Проснулся Юра в холодном поту от очередного липкого и опустошающего кошмара. Насилу поднявшись с кровати и забыв разлепить по пути глаза, он поплёлся в душ, где простоял под горячими струями минут десять со звеняще пустой головой, пытаясь прийти в себя и убедить взбудораженный мозг, что всё хорошо. Удавалось с трудом. И только он собрался нырнуть обратно в тепло одеяла и пары крепких обнимающих рук, то застыл посреди комнаты с осознанием того, что кровать пуста. И больше того, уже была пуста, когда он проснулся. В какой момент и как ушёл Отабек, вспомнить не получалось, хотя ещё вчера Юра был бы готов с кем угодно побиться об заклад, что спит очень чутко. С недовольным ворчанием он натянул домашние шорты, завернулся в одеяло на манер гигантской разгневанной шаурмы и двинулся на выход, потому что какого хрена! Хоть бы разбудил. У самого порога вспомнил про телефон, вернулся к столу, открыл раскладушку. Пусто, ни звонков, ни смс от Скотта, даже странно. Обратил внимание на время: одиннадцатый час. Хорошо проспал. Из номера Юра ушёл, бросив в карман оба ключа — свой и Отабеков. А к Отабеку в номер ввалился и вовсе без стука. Какой смысл, если всё было именно так, как он и подозревал: дверь не заперта, свет выключен, шторы задёрнуты — как будто ночь и не кончалась. Сам же Отабек, опять в этих своих трикотажных штанах, с этим своим голым торсом, сидел на кровати, подобрав под себя ногу. В рабочих наушниках и в обнимку с блестящей чёрной гитарой, подключённой прямо к ноутбуку, он царапал ручкой заметки в блокноте на коленке и периодически касался клавиш миди-клавиатуры, лежавшей рядом, у бедра. Взгляд его метался от светящегося экрана к длинному стройному грифу и тёмным сухим страницам в клетку, как будто в таком полумраке было возможно что-то разглядеть. Вошедшего Юру он, конечно же, не заметил. Кто бы сомневался. — Ну, и с хуя ли ты ушёл? Юра был готов к тому, что вопрос придётся задать несколько раз, возможно, даже подойти и шваркнуть в лоб, чтобы на него, наконец, обратили внимание, но Отабек оказался не совсем сволочью. Он вскинул голову, словно ему что-то померещилось, снял наушники и обернулся влево, на дверь. Даже в неверном свете ноутбука Юра отчётливо увидел, как удивлённо приподнялась одна густая бровь. Другая, наоборот, подозрительно нахмурилась. — Юра? Что с тобой? Ах да, одеяло же. Юра попытался сохранить грозный вид, покрепче ухватился за края своего ватного панциря, гордо задрав нос, пересёк просторную комнату и уселся на кровать перед Отабеком, скрестив ноги. — Со мной всё нормально. А вот с хуя ли ты ушёл? — всё-таки повторил он вопрос. — Ты спал. Я не хотел мешать. — А тебе какого хрена не спится? — Работаю. Юра внимательно осмотрел его «рабочее место» и с сомнением хмыкнул: — Ты когда-нибудь слышал про выходные, Цезарь ты недоделанный? Сам же говорил: ночь — время для сна. — Или для творчества, — напомнил Отабек подозрительно дрожащими губами. — Всё верно, говорил. Юра зло выдохнул носом, незаметно для самого себя начиная заводиться. А от того, как на него в ответ смотрел Отабек, бесился ещё больше. — Хренов киборг. Ладно, с таким ночным образом жизни, как у нас, без толку говорить про режим, но, блядь, надо же жрать и спать хотя бы иногда! Да чего ты всё лыбишься?! — Конечно, ты прав, — кротко и мягко отозвался Отабек и отпустил струны на грифе. — В искупление могу предложить тебе первому послушать новый трек. Он, конечно, ещё не закончен, но для начала... Юра не успел ни дёрнуться, ни возмутиться, ни выпутаться из одеяла, как Отабек надел ему свои наушники, склонился к экрану ноутбука и что-то нажал. И Юра выпал из реальности на целых три минуты. Собранный по кускам черновик оказался по большей части инструментальным, но это не имело никакого значения, потому что с первых же нот Юрины пальцы под одеялом застучали по коленке как заведённые, шея сама закачала головой в такт ровным четвертям. А в конце каждого четвёртого квадрата женский голос осторожно и проникновенно, будто в самую душу, заклинал: «All you have to do is stay». Гитары переливались, накладывались друг на друга такими разными, но такими похожими партиями. Фоном шуршала сыпучая перкуссия, крошечными фейерверками то и дело взрывались точечные электронные эффекты. Всё это сливалось, смешивалось, взбалтывалось и превращалось в нечто настолько вкусное и лёгкое, что это можно было бы вдохнуть и тут же полегчать самому, почти взлететь. — Я хочу под это танец! — воскликнул Юра, чуть только трек закончился. — Включи ещё раз! Отабек улыбнулся и не отказал. Снова нажал на «Play» и терпеливо прождал ещё три с лишним минуты. — Я думаю немного изменить текст, чтобы в задумку лучше легло, — сказал он, когда Юра стянул с головы наушники. — Ну, как тебе? — Когда ты ее закончишь? Очень хочу под это станцевать, — убеждённо повторил Юра. Потому что если уж его так торкнул черновик, то с готовым треком и новой программой он любую тусовку разнесёт в хлам. Или нет. Ему совсем не надо было срывать чужие крыши, когда свою собственную сносило такой, казалось бы, обычной и ровной песней. Это совсем не то, к чему привыкла публика, это что-то совсем новое, независимое ни от чьего «авторитетного» мнения. Стопроцентное инди, буквально созданное специально для него... — Ещё успеешь, — усмехнулся Отабек и как бы невзначай задержал руку на Юрином запястье, когда забирал наушники. — Танцевать тебе сегодня придётся много. Если согласишься. Поедешь со мной или нет? Юра перехватил горячую ладонь, переплёл пальцы и глянул вопросительно: — Конечно, поеду. А куда? — Учиться импровизации. — М-м-м, ну ладно, — подумав, ответил Юра, — раз обещал освоить, поехали. А конкретнее, куда едем? — Увидишь. Думаю, тебе понравится. Что-то Отабек темнил. Всегда отвечал честно и прямо, а тут вдруг молчал, тихарился, только сверкал хитрющими глазами. Решил устроить сюрприз? Подозрительно. Юра расцепил их пальцы и спустил ноги с кровати. — Я тогда пошёл собираться. Перекусим и поехали? — Мне надо закончить черновик, — сказал Отабек, подобрав с колена блокнот. — Пока мысль не ушла. Юра почти взревновал — к тому, как нежно Отабек обежал взглядом свои записи, как пытливо глянул в экран ноутбука, как любовно огладил деку гитары. Это вдохновение от работы, от творчества, от музыки, которую он постоянно слышит, в считанные секунды оживляло его, превращало из киборга в человека. В самого охрененного человека на свете. Юра опять и опять поражался этим переменам, не понимал их, но не мог вдоволь насмотреться. — Ну почему ты такой трудоголик?.. В этот раз Юра потянулся сам. Тронул большим пальцем смуглую кожу на скуле, мягко провёл к аккуратной ямке над бровью, соскользнул выше, запустил пятерню в растрёпанные со сна густые волосы, проехался ногтями по корням. Отабек закатил глаза и приподнял подбородок, подставляясь под бледную ладонь с таким наслаждением, что у Юры в животе опять засвербело, зашевелилось, потяжелело. Он сбросил с плеч мешавшееся одеяло и принялся чесать и царапать Отабеку голову уже двумя руками: одной — со лба, другой — с затылка. И с каждым движением чувствовал, как поднимает со дна густую тягучую волну в них обоих. Отабек растёкся, приоткрыл рот, задышал редко и глубоко, так мучительно хрипя, словно Юра его не массировал, а душил. Самого Юры надолго не хватило. Сил не было спокойно смотреть на эти дрожащие чёрные ресницы, на открытое горло, на дразнящий кадык, на глубокие тени, залёгшие в выпирающих ключицах, на тонкий чёрный шнур наушников, обнимавший сильную шею, на всё ещё слишком рельефный пресс для простого музыканта, который иногда, бывает, захаживает в качалку. Следующим движением Юра вцепился в смольные пряди, потянул к себе, заставил наклонить голову. Глаза Отабек открыть не успел, только невнятно промычал что-то в жадный Юрин рот, которым тот прижимался, сминал тёплые сухие губы, едва не зажёвывая. И только когда ему в грудь упёрлась ладонь, Юра наконец оторвался, прерывисто вдохнул и проворчал: — Чего опять не так? — Мысль ушла. И я ещё не умывался сегодня. Не успел. Юра облизнулся, посмотрел внимательно. Серьёзно, что ли, вот прямо сейчас? Хотя, с другой стороны... С него станется сутки не спать, трое не есть, неделю в туалет не ходить, весь мир же забывает со своей музыкой. Вдруг и правда надо. — Ладно уж. Так и быть, вали. Только быстро. Отабек осторожно разгрёб своё гнездо, отодвинул в сторону гитару, убрал блокнот, сложил ноутбук и исчез в ванной. А Юра растянулся на кровати и остался лежать поверх своего второго одеяла, раскинув руки. Кажется, задел ладонью холодный гриф — потревоженные струны ворчливо звякнули и тут же притихли. — Заткнись, — вяло огрызнулся Юра на гитару. — Ты вообще его имеешь круглые сутки уже много лет, подвинешься. Он не знал, сколько так пролежал. Нет, спать совсем не хотелось, только без Отабека почему-то сами очертания времени стирались, замирали стрелки, замерзали секунды. Как будто всё кругом течёт, а ты не меняешься, потому что застыл и ждёшь, когда он снова придёт и запустит часы тикать дальше. Юра отчётливо почувствовал, как время снова хлынуло потоком дальше, когда хлопнула дверь ванной. Он подхватился с кровати, обернулся, собираясь возмутиться — где тебя там черти носят? — и осёкся. Вид у Отабека был на редкость взволнованный и растерянный. В руке он держал знакомый, мерзко пищащий пейджер. — В чём дело? — сурово спросил Юра, по привычке готовясь к худшему. На минуту разойтись нельзя, уже что-то случилось. — Я совсем про него забыл, — сказал Отабек в пустоту, водя большим пальцем по пластиковому боку пейджера. — Больше сотни сообщений за вчера... — Что-то важное? — Юра поднялся на ноги и подошёл ближе. — Что случилось-то, объясни толком. — Меня зовут на рейв. Отабек пробежался по его лицу тревожным взглядом и уставился обратно на ползущий по мутно-зелёному фону текст. Густые брови смяли кожу на переносице в глубокую морщину, нижняя губа скривилась, закушенная белым клыком. — Ну и? Куда? Когда? Да что из тебя по слову вытягивать надо, Бек! — В это воскресенье. Он обошёл Юру, присел на край кровати и продолжил гипнотизировать экран пейджера, бегая глазами по строчкам. Юра развернулся к нему, всё ещё не понимая. — Ты хочешь туда попасть? — прямо спросил он. Отабек в ответ молча кивнул. — Ну так поехали. Давно хотел на это вживую посмотреть. Отабек наконец поднял голову, глянул в ответ долго, хмуро. Сказал: — А получишь ты сегодня-завтра от Скотта новый адрес, что будем делать? Юра задумался. Верно, распоряжение могло прийти в любую минуту, и, даже если у него и будет право голоса, он не представлял, как будет объясняться с промоутером в случае чего. «Прости, приятель, не поеду, я сейчас занят со своим новым парнем» или «Я тут немного в рейверы подался, вынырну — позвоню». Он присел на кровать бок о бок с Отабеком, привалился к нему плечом. — Я не хочу уезжать один. — Тогда поехали со мной дальше, — тихо отозвался Отабек, взял его ладонь и особенно крепко сжал её в своей. — Я бы мог сообщить Скотту хотя бы направление, куда мы собираемся, чтобы он... — Нет, я имею в виду вообще. Юра повернул голову и встретил такой странный отчаянный взгляд, что даже растерялся на минуту. — В смысле? — Юр, — начал Отабек и ещё крепче стиснул его ладонь, словно пытался удержать его во что бы то ни стало, — поедем со мной. Бросай эту нервотрёпку с танцами на заказ. Я не знаю, как и почему ты уехал из Остина. Но на то были причины. Так зачем ты продолжаешь цепляться за эти заказы? Юра слушал открыв рот и по-прежнему не догонял. Куда ехать? Какие причины? И как он сказал: бросить? — Я должен работать, ты же знаешь. — Конечно, мы будем работать. Я тоже не просто так езжу по стране. Но разве не лучше работать там, где тебя ждут, а не куда пошлёт промоутер? — Да кто меня тут ждёт? — нахмурился Юра, начав понемногу осознавать, к чему идёт разговор. — Меня никто не знает, даже спустя столько времени единственным поводырём в этом шоу-гадючнике так и остался один только Скотт. Отабек едва заметно улыбнулся, свободной рукой приобнял Юру за плечи. — Юра, — мягко и доверительно сказал он, — ты даже не заметил, что тебя уже ждут там, где ты успел отличиться. Мэтт в «Сниффере» был готов тебя с потрохами купить. Даже в захолустье вроде «Флэша» у тебя нашлись поклонники. И Крис позвал на завтрашнюю вечеринку. А, чтоб ты знал, кого попало он в свой клуб не пускает. — Отабек на мгновение замялся, отведя глаза. — Ну, вчерашний сейшен не в счёт. Но это только начало. Ты представь, что ещё будет, где мы ещё побываем. В ушах зашумела кровь, грохот собственного сердца глушил и путал мысли. Слишком внезапно, слишком круто привычный бродвей норовил свернуть на бешеное шоссе. Юра сглотнул: в горле резко пересохло. Он наспех пытался прикинуть возможности, картинки, маршруты... Нет, до сих пор путешествовать с Отабеком было только в радость — этот дикарь чувствовал себя как рыба в воде, кажется, совершенно в любых условиях. Сколько уж он, наверное, повидал. Но на то он и Отабек, DJ ALTN, знаменитость и крутой парень. А чем из этого мог похвастаться Юра? — Юр, слышишь меня? — А? — отмер он наконец. Закопавшись в себе, он даже не заметил, как Отабек успел переместиться на корточки перед ним и теперь повторял, похоже, не в первый раз: — Послушай, я не хочу давить. В конце концов, мне действительно всё равно, куда ехать. Отправимся, куда и когда скажешь. Просто... подумай об этом, ладно? Юра заторможенно кивнул. Да уж, тут было о чём подумать. — Кстати, в чём ты обычно занимался? — спросил Отабек как ни в чём не бывало. — На разминке, там, на репетициях. — Эм... Ну, обычно мне не нужна форма, я тренировался в коридорах перед выходом или в номере, поэтому либо в концертном, либо как есть, в трусах — один хрен никто не видит. Отабек опять дрогнул губами, словно хотел улыбнуться, но передумал. — Кхм, нет, на этот раз не выйдет. Он поднялся, стряхивая затёкшие ноги, подошёл к креслу, на котором валялись его джинсы, футболка и куртка — надо же, и это всё из номера забрал, как Юра-то не услышал? — и принялся переодеваться. — Ты куда? — Я обещал принести тебе одежду. — Я с тобой, — подхватился Юра и уже почти добежал до двери, когда в спину ему донеслось спокойное: — В домашнем? Или колготки в сетку так понравились? Юра замер, вспомнив, что даже родные кеды остались в «Зажигалке». Как и, наверное, следы ночного погрома и тактильный заводила-гей Кристофф. И как его такого крутого отпускать одного? — Не волнуйся, скоро вернусь, — сказал Отабек, затягивая шнурки берцев. — К себе пойдёшь или тут посидишь? — Музыку буду слушать, — буркнул Юра, плюхаясь обратно на кровать. Подумал, добавил: — Можно? — Конечно, можно. Помочь? — Сам найду. — Я скоро, — повторил Отабек, набрасывая на плечи кожанку, шагнул к кровати, быстро прижался губами к Юриному лбу под длинной чёлкой и вышел вон. Юра решился открыть глаза только спустя минуту, когда чужое тепло на лбу рассеялось окончательно. Огляделся — время в опустевшей комнате как будто снова стало замедляться. Открыл шторы, сощурился от залившего комнату света. Забрался на кровать с ногами, поёжился, растёр ладонями голые плечи. Завернулся обратно в кокон из одеяла и потянулся к закрытому ноутбуку. Под локтем опять недовольно бряцнули струны, задетые краем пододеяльника. — Чего ноешь? — глянул на блестящий чёрный бок Юра. — Не нравлюсь? Да плевать, ты мне тоже не нравишься. Изогнутая дека отразила ему его же собственное кривое лицо, словно знала, что тот бессовестно врёт. Юре ужасно захотелось плюнуть или столкнуть её на пол, перед глазами как живые встали знакомые смуглые ладони, ловко перебирающие звенящие струны, трепетно оглаживающие лакированное дерево, аккуратно вставляющие поблёскивающий металлом конец провода в гудящее готовностью гнездо сбоку... — Да бля! — не выдержал Юра и схватился за узкий гриф. Что делать дальше, он так и не решил. Подержал, взвесил в руке — тяжелая. Тёмная и крутая, как и сам Отабек. Кишка тонка такую швырнуть, да и владельца не хотелось бы расстраивать, но тут Юра осознал, что вообще впервые живьём дотронулся до электрического инструмента. Пристроил её боком на бедре, осторожно взялся левой рукой за гриф, правой провёл сверху вниз по струнам — гитара отозвалась тонким шестизвучным треньком. Пусто, глухо, но красиво. Юра попробовал ткнуть пальцами в лады, как ему когда-то приятель показывал на акустике — в подушечки тут же больно врезался металл. Струны были тонкие, острые, совсем не похожие на округлый мягкий нейлон. Юра хмыкнул, как будто получил от ворот поворот: типа, нефиг тут пальцы гнуть, это же Gibson, только избранным дозволено на нём играть. Странно, у Отабека на руках, наверное, должны быть мозоли от постоянной игры, а Юра не замечал. Или с годами к ним развивается иммунитет? Решительно отодвинув гитару в сторону, он нахлобучил обратно наушники, открыл ноутбук и снова залип на новый черновик. Что-то в этой мелодии не отпускало, не давало выключить или забыть. А может, дело в тексте? «All you have to do is stay...» Юра снова и снова гонял трек по кругу, не моргая уставившись на зелёные горы звуковых дорожек на экране, пока не подскочил как ужаленный от внезапного прикосновения к лопатке: Отабек действительно вернулся быстро. — Крис нас ждёт завтра к десяти, — сказал он, разворачивая пакет с одеждой и вываливая содержимое на кровать. — Ты ведь пойдёшь со мной? — Если только ты не решил от меня по-тихому избавиться, — ухмыльнулся Юра, подхватил свою футболку и нырнул макушкой в горловину. — Если только твой промоутер не против, — в тон ему ответил Отабек. — Молчит пока. — Юра разворошил неожиданно объёмный ком тряпья на покрывале, скинул на пол нашедшиеся кеды и потянул за угол что-то белое, похожее на большую наволочку. Или маленькую простыню. — Что это? — А, это... — Отабек замялся, потирая шею. — Ну, в общем, Крис обычно устраивает что-то вроде турнира диджеев. Это не соревнование, скорее, массовая импровизация музыкантов, работающих в разных жанрах. Такая фишка его вечеринок, которыми он в итоге и прославился. — Та-ак, а это тут при чём? — Юра приподнял клок ткани в пальцах. — Обычно у каждого диджея есть своя группа поддержки, — сказал наконец Отабек, сделав вид, что увлечён упаковкой ноутбука: и руки занял, и глаза отвёл. — И иногда они что-то рисуют или пишут на таких вот растяжках. Поддерживают. Глянул коротко, неловко, снова отвернулся, опустив голову. — Это не обязательно. Крис в последний момент мне её в руки сунул на выходе. Руки, вспомнил Юра про гипотетические мозоли, но сказал почему-то совершенно не то, что собирался: — А у нас есть чем рисовать-то? — Ты серьёзно? — не поверил Отабек. — Ты же не думал, что диджей Элтон останется без поддержки? — Улыбка наползла на лицо сама собой, Юра уже почти смирился с тем, что не в силах её контролировать. — Что-нибудь придумаю, когда вернёмся. Пока он натягивал смятые джинсы и шнуровал кеды, Отабек закончил сборы и теперь крутил пейджер в руках, сверля его напряжённым задумчивым взглядом. Вот ведь, мелкий пискля, а как бесит! — Ты сказал, больше сотни сообщений? — спросил Юра, чтобы хоть как-то разбавить повисшую неуютную тишину, отвлечь Отабека от... над чем он там опять загонялся. — Откуда столько? Отабек небрежно дёрнул плечом, цепляя чёрный пластик прищепки за пояс брюк. — Промоутеры, другие диджеи, звукари, просто знакомые рейверы — все, кто только мог знать. Может, чтобы я наверняка не пропустил. — Отабек помолчал ещё немного и сказал тихо, ни к кому не обращаясь: — Меня там ждут. А потом вдруг тряхнул рассыпавшейся чёлкой и будто стал обычным собой. — Тебе вчера в шортах удобно было танцевать? — спросил он. Юра кивнул. — Тогда захвати их тоже, на всякий случай. Шутка про «Колготки тоже взять?» застряла в горле — хохмить, когда у Отабека такое лицо, было бы свинством. Юра сгрёб в охапку оставшиеся вещи и убежал к себе. За две минуты он вытряхнул на кровать свой рюкзак, побросал туда запасную футболку, перепачканные улицей чешки, концертные шорты и ленту пластырей, влез в пятнистые рукава толстовки и подхватил со стола телефон. А когда вернулся, Отабек уже запирал свою дверь. — Готов? — спросил он, пряча ключ в куртку и перехватывая сумку с ноутбуком. — Ага, — ответил Юра, машинально коснувшись кармана джинсов, куда переложил ключи от обоих номеров. На первом этаже лифт звякнул тонко и мелодично. Блестящие створки медленно отползли в стороны, и Юра замер с поднятой ногой, так и не шагнув наружу. — Что такое? — услышал Юра за спиной и со страшными глазами развернулся спиной к выходу. — Давай вернёмся, — выдал он первое, что пришло в голову. — Я... Я воду в номере забыл. — По дороге купим. Да что с тобой? — заглянул ему в лицо порядком озадаченный Отабек. Юра не удержался, оглянулся через плечо убедиться: не показалось с недосыпа или после ещё одного кошмара. На гостевых диванчиках в холле и вокруг них действительно расположилась группа молодых людей, самых обычных на вид. Если бы не их одежда. — Бек, это они... — задушенно просипел Юра, тыча пальцем себе за спину. — Вчерашние мажоры. Видишь девчонку в блузке с дурацкими рюшками? Я наткнулся на неё при входе в «Зажигалку». И ещё вон тот парень, в гавайской рубашке с пальмами. Видишь? Он снова оглянулся и зацепил взглядом высокие чёрные ботфорты на девице, болтавшей по телефону. Ну, мало ли кто такие носит. У них у всех вчера лица были раскрашены под хохлому, мало ли, чью одежду они свистнули на время вечеринки... Но тут девица вдруг засмеялась в трубку, и Юру будто водой окатило: это был тот самый смех, которым она заливалась ночью, когда трое клабберов стаскивали её с соседнего «стакана», едва не срывая по дороге приметную прозрачную блузку. Двери лифта тихонько заскулили, дёрнулись из пазов, и Отабек выставил ногу, не давая им закрыться. — Так они же вроде не опасные? При свете дня и в людном месте. Или нет? Юра протиснулся мимо него к дальней стенке лифта, прижался к ней плечом, насколько позволил портфель, и словно прирос, не зная, куда деть глаза и руки. Наконец выдавил через силу: — Там вчера были несколько парней, которые... хотели... Телепату-Отабеку больше не пришлось ничего объяснять. Юра почувствовал, как он аккуратно ухватился за шиворот его толстовки и натянул ему капюшон до самого лба, задев пальцами длинную челку так, что та занавесила пол-лица. — Опусти голову, ни на кого не смотри. Держись слева от меня и не отставай. Пошли. Отабек взял его за руку и повёл через холл быстрым, но уверенным шагом. Юра так боялся встретиться с кем-то из мажоров взглядами, что сосредоточился на собственных кедах, рассматривая шнурки то на левой, то на правой ноге. Нет, не так: он не боялся. Он вообще никого не боится! Просто было противно... Вот, значит, что это за «молодёжная делегация», которая забила тут все двухместные номера. Ну и ладно, им с Беком, как оказалось, и одного на двоих предоста... Бздынь! Юре почудилось, что из двери посыпалось стекло, а из глаз — искры. В голове отозвалось резко и остро, взгляд заволокло мутно-красной пеленой, которая, впрочем, быстро начала рассасываться. Через несколько секунд Юра проморгался и увидел, что дверь стойко выдержала внезапную встречу с его лбом. Густой низкий голос вернул его в себя окончательно: — Живой? Юра поморщился, потёр лоб и вдруг вспыхнул, осознав, сколько шума сейчас наделал. Крепче ухватил чужую руку и выскочил на улицу как ошпаренный. Он не знал, насколько глюк был реален, но спиной он почти физически ощущал взгляды обернувшихся мажоров. Просто мисс Грация `99! Странное дело: совсем недавно он сам жаловался на то, что в мире танцев его никто не знает, а теперь страшнее всего было бы оказаться узнанным. Надо было ночью тоже лицо измазать, хоть кетчупом, хоть тальком — всё не так стрёмно было бы. До «Опеля» на парковке Юра дотащил Отабека практически бегом, не в силах заставить себя сбавить темп или обернуться. — За нами никто не гонится. Честное слово. Юра не видел его лица, но был готов поставить любой зуб на то, что Отабек улыбался. Как он это умеет, когда Юра вдруг начинал чудить. — Ой, да завались нахрен! — рыкнул он и плюхнулся на пассажирское сиденье, чуть только Отабек отпер машину. — Точно живой? — спросил тот, когда они выехали на главную дорогу. — Да живой, живой, — буркнул Юра и мотнул головой, скрывая волосами пылающее лицо. Капюшон он так и не снял. Какое-то время ехали молча, думали каждый о своём. Хотя, наверное, всё равно об одном и том же. Когда в животе тихо уркнуло в третий раз, Юра наконец отвернулся от окна и негромко спросил: — Может, всё-таки заедем куда-нибудь перекусить? Я со вчерашнего дня ничего не ел. Ты вроде бы тоже. Отабек в ответ коротко глянул, залез правой рукой во внутренний карман куртки и протянул ему яблоко, не отрывая больше взгляда от дороги. Юра уставился на круглый зелёный бок и скептически вскинул бровь: — Серьёзно? — Перед занятиями лучше не наедаться, ты же знаешь. — Нет, я не об этом. Ты, серьёзно, нёс его в куртке?! — Ну... — замялся Отабек и отвёл глаза к боковому зеркалу. — У меня оставалось, я на всякий случай и взял. В последний момент захватил. Как закончим, обязательно поедим, обещаю. Юра несколько секунд смотрел на сжатые смуглые пальцы: правая, не та рука. Мозоли, если есть, должны быть на левой. Он осторожно подцепил яблоко за хвостик, зачем-то осмотрел со всех сторон, и снова уставился на Отабека. — А ещё есть? — Нет, всего одно. — Давай хоть на пополам тогда. — Всё нормально. Я не голоден. Юра скривился. Ну, точно: сутки не спать, трое не есть... Хренов киборг, как такого земля носит! Он рассеянно хрустел яблоком и смотрел в окно, почти не обращая внимания на виды вокруг. Он не запоминал дорогу, не всматривался в проносящиеся за окном здания и парки. Денвер оставался таким же чужим и новым, и всё-таки Юра почти не удивился, когда они остановились у смутно знакомой кирпичной стены с яркой витриной, и Отабек подвёл его к низкой деревянной вывеске «re-Zi-store». — Я должен был догадаться, кто из твоих знакомых тут мастер импровизации, — хмыкнул Юра. — Речь зашла как-то между делом, — объяснил Отабек. — Я не хотел тебя заставлять. Но он предложил свою помощь, если всё-таки решим. Бамбуковый коридор встретил их тем же южным настроением, ароматом цитрусов и нежным переливистым звоном колокольчика, но на этот раз к ним навстречу никто не вышел. — Макумара? — звал Отабек, заглядывая по очереди в каждую дверь. Юра ходил и заглядывал следом, искал среди ярких красок комнат пушистый рыжий хвост. В студии никого не было, но дверь почему-то осталась не заперта. Лёгкие цветные занавески трепетали, подталкиваемые прохладным ветром у приоткрытого окна. Длинные нити деревянных бус с глухим перестуком покачивались в дверном проёме. Значит, их всё-таки ждали? Или просто Зи — ещё один наставник, от которого Отабек нахватался держать двери нараспашку? Они прошли в гостевой зал, который запомнился Юре классными пластинками, фотографиями и рассыпанным кофе на высоких полках. Отабек прошёл как к себе домой, спокойно и расслабленно уселся на один из цветных диванчиков, откинулся на спинку, с наслаждением вытянул ноги. Протянул к Юре левую руку, приглашая его присесть рядом. — Он предупреждал, что может отлучиться, — сказал он. — Подождём пока тут. Дальше слушать Юра не стал: в один шаг оказался рядом, ухватился за раскрытую ладонь, которую Отабек ещё не успел убрать, и плюхнулся на мягкие подушки. Вот она — смуглая, широкая, тёплая. Юра дважды провёл по ней своей, будто смахивая что-то, всмотрелся в глубокие линии-разрезы, ощупал подушечки пальцев. Ничего особенного, никаких мозолей, рваной кожи, шелушений или других следов зубастых струн — рука как рука. Да, в целом немного жёстче его собственной. Но всё же самая обычная. Красивая. Крутая... — Что-то не так? — раздалось над ухом осторожное, и только тогда Юра поднял голову, поймав на себе удивлённый взгляд. — А мозоли-то где? — брякнул он без обиняков. — Какие мозоли? — От гитары. — А, — сказал Отабек и вдруг усмехнулся. — Давно наложились одна на другую, склеились и вросли в кожу. Больше не появляются. И не вылезут, пока играю регулярно. — Серьёзно? Были? — пытливо спросил Юра, накрыв тёплую ладонь второй рукой. — Конечно, были. Ни один струнник без мозолей музыкантом не становится. Если интересно, могу показать несколько упражнений. Попробуешь — узнаешь, что это такое. — Да не, спасибо, я, пожалуй, пас. Только... — Доброго дня, — добродушно прогудели от входа, и Юра с Отабеком одновременно вскинулись. В дверях стоял Зи. Сегодня он куда меньше напоминал бездомного: потёртые джинсы и блёклую футболку сменили прямые чёрные брюки и тёмно-серый лонгслив. Зи улыбался в своей обычной умиротворённой манере и, приподняв густую кустистую бровь, созерцал — иначе не назвать. Потому что с таким просветлённым лицом только в скит подаваться. Или в горный монастырь, что больше нравится. — Рад видеть. Надеюсь, вы недолго ждёте. Юра не успел придумать, что ответить, из головы вылетели даже элементарные правила приличия, когда между чёрных штанин Зи протиснулась и любопытно вытаращилась на гостей знакомая рыжая морда. — Базиль! — тут же кинулся к коту Юра, отпустив наконец ладонь Отабека. — Привет, приятель! Зи переступил через кота и отошёл к дивану, Отабек встал ему навстречу. Кот очень старался состроить независимый вид и показать, что ему нет никакого дела до ласковых почёсываний за ухом, но заработавший в горле хриплый фырчащий моторчик выдал его с потрохами. Сам Юра с таким восторгом теребил рыжую шкурку, что совсем пропустил разговор за спиной, выцепив из него краем слуха лишь пару фраз: — Значит, друг, говоришь? — прозвучало явно насмешливо. — Макумара... — отозвался укоризненный голос. — Бедный Джей, такой удар! — насмешки в восклицании только прибавилось. — Наслышан, что у него появилась невеста. Так что как-нибудь справится, — без тени иронии ответил густой баритон. И тут же сменил тему: — Мы готовы начинать. — Тогда пошли, — не стал настаивать шероховатый, как картон, голос. И окликнул: — Эй, малец, хватай Базиля и пойдём! Юра встал с корточек и увидел, что Отабек держит в руках свою сумку с ноутбуком и — он узнал этот фанерный скворечник — кахон. Зи набросил на плечо тряпичный пёстрый ремень акустической гитары и подхватил с пола маленький барабан на ножке. Юра как-то видел такие у заезжих растаманов. Кажется, их называли джембе. Из гостевого зала через коридор и непримечательную дверь они вышли к деревянной лестнице, уходящей в подвал. Отабек с Зи осторожно несли инструменты, Юра сжимал лямку рюкзака и старался не наступить на Базиля, который не стал ждать приглашения, а сунулся в приоткрывшуюся дверь вперёд всех и теперь крутился под ногами ярким и шустрым пятном. Миновав четыре пролёта, каждый из которых поворачивал вправо на девяносто градусов, они остановились в гулкой темноте. Зи нащупал где-то на стене рубильник, дёрнул его с хрустким щёлком, и под высоким потолком загорелся свет. Юра огляделся: они стояли в небольшом концертном зале, чем-то отдалённо напоминавшем зал во «Флэше», только здесь сцена была чуть выше и просторнее — хватило бы разместить целую группу или хороший танец, — а вместо столиков рядами стояли обычные стулья для зрителей. Подвал ничуть не казался подвалом, воздух здесь был прохладным и лёгким, как в хорошо проветриваемом помещении; стены украшены бамбуковыми панелями, как наверху; даже освещение было похоже на окрашенные лучи солнца за счёт разноцветных плафонов ламп. Юра так засмотрелся по сторонам, что не заметил, как Отабек с Зи на сцене уже расставили инструменты и теперь возились с колонками по краям. Они о чём-то переговаривались, но акустика в зале будто нарочно подзвучивала и искажала голоса эхом так, что издалека было трудно разобрать слова, даже вслушиваясь. Прямо как в их зале классической музыки, вспомнил Юра и закусил щёку. Не так масштабно, конечно, там всё было создано для балета... Он подошёл к сцене, забрался на эстраду, померил помост шагами — больше, чем казался от входа. Тут, пожалуй, целый спектакль даже поставить можно, если без фанатизма. — Так чего, мне переодеваться или как? — спросил он у Отабека, но Зи обернулся к нему первым. — А они хорошо тянутся? — кивнул он на Юрины джинсы. — Если да, то сгодится и так. Ну, не балетные трико, конечно, но за год джинсы хорошо разносились. Юра подёргал штанину за швы в разные стороны, два раза присел. И понял, что лучше уж в шортах. Нырнул за ближайшую, на удивление просторную кулису, наскоро переоделся, швырнул поверх рюкзака джинсы и толстовку. Прохладный воздух быстро и жадно обнял голые ноги, пустив от колен к бёдрам щедрую россыпь крупных мурашек. Ничего, подумал Юра поёжившись, он сюда пришёл танцевать, значит, скоро станет жарко. Влез в грязные чешки, отметив про себя, что надо бы постирать, пока окончательно не въелось, и вышел обратно на сцену. Там за него тут же взялся Зи. Буквально — вцепился узловатыми пальцами в плечи, оглядел с ног до головы, задрал голову, чтобы заглянуть ещё и в глаза. Юре стало ужасно неловко за свой рост, хотя он даже танцевать ещё не начал. Нет, критиковать жёстче и беспощаднее Лилии вряд ли кто-то способен. И всё-таки было стрёмно: он ещё не забыл, как умеет импровизировать наставник Отабека и что происходит с людьми вокруг него в этот момент. Отабек наблюдал за ними, сидя верхом на кахоне, как в прошлый раз в студии звукозаписи сидел сам Зи, а с гудящей колонки рядом с ним светил рабочим экраном включённый ноутбук. С одного из стульев в первых рядах звонко мяукнул Базиль. — Значит так, мальчик, — сказал Зи, расцепив мёртвую хватку и отступив на шаг, — давай-ка сразу разъясним. Я не собираюсь учить тебя танцевать. Судя по всему, ты и так это умеешь лучше нас. То, чего я от тебя ожидаю — это научиться трём вещам: чувствовать разные виды и жанры музыки, быстро переключаться с ритма на ритм и предвидеть то, что ты сделаешь через секунду. Пока ясно? Раз плюнуть, подумал Юра и поморщился от этой мысли, машинально выискивая подвох: когда это ему что-то давалось легко? — Отлично, тогда начнём, — хлопнул в ладоши Зи и отошёл к колонке с ноутбуком. Нажал на кнопку, зажал пробел, сказал: — Давай первый пробный. Покажи, что умеешь, тогда станет понятно, над чем работать. Он ещё раз ткнул в пробел и вцепился в Юру тёмным взглядом, таким пронзительным, что тот застыл в замешательстве. Отабек тоже смотрел, мягче и теплее, будто молчаливо подбадривал, но оба определённо ждали от Юры шоу. Из колонок мягким перебором металлически зазвенела гитара, почти сразу же его подхватил такой же мягкий мужской вокал: A couple of years and I'm a silhouette, My halo is broken now and I'm all that's left. I hate to disappoint but it's the way things went, I was bound to the things I did And after what was said. Зи и Отабек молча ждали. Базиль лениво помахивал хвостом. Полминуты Юра откровенно тупил, пытаясь придумать, что можно изобразить под такой пустой трек. Да, мелодия была приятная, но ритм-секция как таковая почти отсутствовала. Гитара, и та время от времени замолкала, оставляя страдать по сломанному нимбу один голос: Whoa, I'm losing hope, There's a hole in my heart That's been cut out of stone. Whoa, cold comes, cold goes, Could you fill this hole? Cause I can't do it alone. Так, показать, что умеет... У Юры в запасе была целая пачка старых и очень старых программ, настолько глубоко засевших в подкорке, что он мог бы станцевать любую не просто разбуженным посреди ночи, но и даже, наверное, не просыпаясь. Оставалось только откопать среди них подходящую под этот странный трек с ритмом без опоры. Юра закрыл глаза и вслушался. К единственной гитаре наконец присоединилась ещё одна, с сольной партией, фоном застучала лёгкая перкуссия, живая и быстрая, будто подгоняющая. В памяти всплыл последний танец, который он работал... Который должен был работать в России. Тело тут же повело от нахлынувших образов, в ушах зазвенело, заглушая музыку и мысли. Сквозь всю эту какофонию до сознания пробивалась одна только настойчивая перкуссия, деревянный стук: сильная доля, слабая доля, синкопа, сильная-слабая-синкопа... Каким-то нечеловеческим усилием Юра уцепился за этот ломаный ритм, выкарабкался, выплыл из страшного видения и, чтобы подкрепить, начал двигаться. Просто шевелить телом под рисунок из первой попавшейся программы, с которой приехал во «Флэш» неделю назад. Отключил мозг, позволил себе двигаться на автомате, как запомнил, как репетировал — на чистой технике, мышечной памяти, не вдумываясь в то, что делает. Прогиб, взмах руками, один поворот за другим. Пространственное чутьё подсказывало, что он приблизился к краю сцены, танцевать зажмурившись и дальше было попросту опасно. Юра открыл глаза, глянул по сторонам, оценивая обстановку, и чуть взаправду не свалился с помоста, когда осознал — той живой и поддерживающей перкуссией, которая только что вытащила из очередного приступа, был Отабек. Это его широкие и твёрдые ладони отбивали по боку скворечника рубленые доли, такие суховатые, неклассические, формально неправильные, но такие необходимые прямо сейчас. Трек закончился. Гитара стихла, и Зи нажал пробел как раз в тот момент, когда Юра всерьёз подумывал запросить таймаут, чтобы отдышаться и прийти в себя. Он даже не стал морочиться над тем, чтобы как-то логически зафиналить танец — музыка кончилась, и он «бросил» движение в воздухе, согнувшись пополам и уперев руки в колени. — Ты в порядке? — негромко позвал Отабек, на что Юра только поднял указательный палец и уронил руку обратно. Тяжело пошло. — В целом я понял, — как ни в чём не бывало сказал Зи и улыбнулся. — А теперь усложним. То есть это сейчас даже не разминка была? Оке-ей, подумал Юра, до конца дня ещё далеко, а сдохнуть на сцене он всегда готов. Зи продолжал: — Забудь всё, что ты знал о технике. На время, но как следует, не жульничать. У тебя в репертуаре нет ни одного готового танца, ты вообще никогда не видел ничего серьёзнее клубной дискотеки. И сейчас тебе на той же дискотеке перед толпой сверстников надо выдать джем и зажечь зал. Понял? А вот и подвох. Легко предвидеть следующий шаг в проработанном танце — это называется «вспомнить». А если следующего движения нет? Откуда его взять-то? И как это возможно забыть, когда танцуешь всю сознательную жизнь, сколько себя помнишь? Если Лилия всю эту фундаментальную основу годами вбивала в голову, в мышцы, в костный мозг. Юра медленно разогнулся, глубоко вдохнул и развёл руками: — Как? — Просто отключи свой контроллер, который старается всё просчитать. Танцуй не головой — танцуй сердцем. Прочувствуй ритм, мелодию, её настроение и тему, догони её, двигайся вместе с ней и подталкивай её. Попробуй танцевать то, что ты слышишь и чувствуешь, передать это жестами и движениями. Юра ощутил, как собственные брови невольно кривятся во что-то вроде «Чего, блин?». Базиль подозрительно щурился со своего стула. Предатель-Отабек выглядел обеспокоенным, но молчал себе в тряпочку и, похоже, помогать разбираться в этих дебрях импровизации не собирался. А внимательно наблюдавший за ними Зи шелестящее рассмеялся и сказал: — Давай попробуем начать. На практике станет понятнее. У тебя есть всего один квадрат — четыре такта, — чтобы вникнуть в трек и поймать волну. — А что потом? — спросил Юра почти испуганно. — А потом — танцуй! Не бойся не попасть в ритм или стиль, меняй на ходу, тебя никто не ограничивает. Это и есть самое трудное. Он снова нажал пробел на ноуте, и тут Юра отчётливо понял, что у него сегодня съедет крыша: вот так всю жизнь был мужик, а тут бац — и с ходу велят чего-то родить. Ритмически новый трек был не намного быстрее предыдущего, но доли в нём отсчитывались в два раза чаще, и сам по себе он звучал живее и динамичнее. Четыре такта пролетели неумолимо быстро, а Юра всё стоял и судорожно соображал, что бы он делал, если бы ничего не умел. Из прострации в реальность его выдрал похожий на взрыв хлопок в ладоши. — Танцуй! — громыхнул Зи, и подхваченный эхом голос раскатился по всему залу и чуть было не сбил с ног. Юра вздрогнул, на автомате вскинул руки и, оттолкнувшись одной ногой, крутнулся на месте. Он и сам не понял, как так вышло, просто пришло в голову. Или даже не пришло, но раздавшееся из колонок звонкое «Rise Up!» само подтолкнуло тело рвануться куда-то вверх. И пока импульс не кончился, Юра снова пытался придумать, что ему танцевать дальше. Программы использовать было нельзя, но поодиночке базовые элементы всё равно ведь останутся сами собой, верно? Раскрывшимися лепестками лотоса он опустил согнутые руки через стороны, провернулся вокруг оси ещё раз, привстал на носки, переступил крестом и завёл левую ногу за спину, схватившись за стопу над головой. Получилась неплохая связка и даже попала в ритм, подумал Юра за секунду до провала. — Я сказал не жульничать! — погрозил пальцем Зи, перекрикивая музыку. — Как вы узнали? — Юра чуть снова не навернулся, пытаясь вернуть баланс в затяжке. Ему показалось, что Отабек, продолжая легко и живо стучать по кахону, улыбнулся. Вот подлец, а ещё открещивался, что ничего не умеет, переводил стрелки на наставника. А этот самый наставник сейчас, наверное, всю душу из Юры вынет. И зачем он только согласился... — Ты танцуешь не под эту музыку, — ответил Зи и ткнул в пробел, заставляя колонки замолчать. — И напряжён неправильно. Ты пытаешься сочинить связки на ходу и заставить тело двигаться следом. А нужно наоборот — слушай, чувствуй, понимай то, что слышишь, и танцуй это. Как если бы пересказывал историю кому-то другому, только без слов. Давай ещё раз! Колонки снова проснулись, на этот раз осторожно. Редким и точечным электронным вступлением огладило слух, густым грувом почти толкнуло тело качнуться из стороны в сторону. Первые четыре такта Юра так и раскачивался, вёл плечами из стороны в сторону, резко меняя направление на каждый чёткий акцент, который Отабек выбивал ладонями из послушной фанеры. Под этот трек хотелось течь рекой, выгибаться, перекатываться, стелиться над поверхностью воды и вспениваться вместе с ней, закипая под пристальным взглядом Отабека. Tell me, why does my heart burn this way When I see your face? Это ощущение было похоже на то, что они вдвоём творили вчера в «Зажигалке», и Юра понял, что сейчас тоже жульничает. Да, движения даются легче, плавнее, и мелодия нравится, и ритм поймал как надо, но это нечестно — потому что не сам. Потому что сидит, вон, его допинг на скворечнике, сверкает чёрными глазищами, смуглыми длинными пальцами танцует по дереву. Собрав волю в кулак, Юра отвёл взгляд, провернулся вокруг себя, отвернулся к стене за сценой и попытался повторить то же самое, исполнить эту запомненную волну телом. И мысленно ругнулся — опять вспоминает, воспроизводит вместо того, чтобы создавать новое. Без зеркал было трудно и непривычно. Не видишь своих движений, не понимаешь, что делаешь и как это выглядит со стороны. Отрепетированные части готовых программ не нуждались в таком контроле, а вот пока учишься и экспериментируешь... — Зи, а есть у вас тут что-нибудь отражательное? Кусок металла, не знаю, зеркало длинное? Зи только понимающе покачал головой: — Оно тебе не нужно. Слушай то, что происходит внутри тебя. Внимай своим впечатлениям. То, что хорошо и правильно ощущается внутри, будет так же хорошо и правильно выглядеть снаружи. Внутри, снаружи — что за намёки! Юра хотел было возмутиться, но тут трек снова сменился. Зи больше не трогал ноутбук, не останавливал музыку, а в том, что это был заранее заготовленный плейлист, Юра уже не сомневался. И даже точно знал, кто именно его составил и когда. Качающийся торсом под эти мелодии Отабек только подтверждал его догадки. Зи подобрал с пола свой джембе, оседлал его, как метлу, и, пробежавшись на пробу по сухой тёмной коже мембраны узловатыми пальцами, широко и белозубо улыбнулся. — Если ты сам не получаешь удовольствия от танца, какое ты имеешь право ждать, что твой танец доставит удовольствие кому-то ещё? Ну же, вперёд! «Bibia Be Ye Ye!», — воскликнули из колонок в один голос с хохочущим Зи. Вслед за ним, словно подхватив вирус, сощурился и рассмеялся Отабек. Эти двое явно на одной волне поймали смешинку и совершенно точно наслаждались тем, что делали. Рыжий хвост махнул где-то перед первым рядом, и Базиль уселся на краю сцены ровно между колонками, любопытно дёргая ухом. А Юра что? Юра знал, что не сможет сопротивляться силе двух счастливых перкуссионистов, поэтому, запрокинув голову, захохотал сам, раскинул руки в стороны и закружился, словно он сейчас не танцевал в подвале, а глотнул горного свежего воздуха, аж грудную клетку изнутри распёрло. Зи с Отабеком отстукивали легкомысленный полуафриканский ритм то ли на пару, то ли наперегонки друг с другом, при этом как-то умудрялись не выпадать за рамки рассыпающегося из колонок трека. Юра сам не заметил, как засмотрелся, заслушался, и его понесло. Руки сами собой стали ощупывать растопыренными пальцами невидимую стену вокруг, ноги будто по чьей-то указке рисовали на полу ромбы и квадраты, стучали по сцене пятками и пружинили в такт. Юра совершенно не задумывался, что и как делает, а когда осознал это, то музыка вдруг резко оборвалась, и накатила странная неловкость. Это он только что... придумал? Танцевал не заранее продуманную зарисовку, а что-то и впрямь родившееся только что, в конкретный момент времени и музыки? То ли он сам, то ли кто-то за него решил, что нужно именно так. А кто сказал, что это вообще было красиво и правильно? Лицо, туловище и конечности заливали жар и пот, и уже было не разобрать, где усталость от долгой тренировки, а где интимность личных профессиональных открытий. Музыка не прекращалась, крыша продолжала ехать: трек за треком из колонок ломался ритм, менялись жанры — из альтернативного рэпа в ламповый инди-поп, затем в тихий электро-бит и текучий грайм: I just wanna be the light you wanna see, The star in your eyes, the glimmer in the shadow. Let me roll with you and I can find All the pieces in your grand design. Юра очень старался удержать это ощущение пойманной волны импровизации, и всё-таки периодически терял его. Чаще всего это зависело от того, нравилась ему сама композиция или нет. Например, эта последняя очень зашла, раскачала под свой неторопливый, но по-хозяйски уверенный брейкбит, вернула внимание обратно к кивающему на каждый такт Отабеку. Ну и фиг с ним, с допингом, Зи сказал, что надо получать удовольствие от процесса. А что может быть круче, чем танцевать под этим тёмным взглядом, самому не сводить глаз и снова чувствовать, как воздух между ними густеет с каждой минутой? Когда один трек плавно перетёк в другой, у Юры возникло ощущение, что Отабек подбирал плейлист не просто с умом, но и с расчетом на что-то. Потому что следующую песню он будто вытащил из виниловой библиотеки Кристоффа в «Зажигалке». Непонятный микс из электро, трэпа и блюза — вообще плевать! Это был почти идеальный трек для стриптиза или приватного танца, и разогревшийся предыдущим грувом Юра даже не стал ждать положенные четыре такта. Привстать на полупальцы, как будто он на каблуках или платформе, и представить рядом шест не составило никакого труда. Шаг вправо, шаг влево, повести плечом, как бы невзначай приподнять футболку, отдёрнуть руку, развернуться на триста шестьдесят, огладить ягодицы по краю едва прикрывающих их шорт. Кажется, Зи тоже офигел, не ожидая таких метаморфоз от ученика, который до сих пор толком в экспромты не умел. Базиль склонил голову набок, словно не понимал, в какую сторону это надо смотреть. Лицо Отабека вообще не поддавалось описанию, одна только челюсть сжималась, гоняя под кожей желваки, да глаза сверкали опасным огнём. Но даже когда Юра запрокинул голову, проходясь ладонями от шеи до живота и обратно, тот не сбился, исправно отстукивая по боку кахона ломаный трескучий ритм. Подумалось, что выпендриться переворотом из мостика сейчас было бы уместным. Юра легко опрокинулся назад, согнувшись практически пополам, оттолкнулся стопой, перекатился на руки и с оттяжкой, медленно, задержавшись в воздухе в шпагате, грациозно поставил на пол ноги одну за другой и гордо выпрямился в полный рост. Ему даже не нужно было зеркало, чтобы понять, насколько круто это выглядело. Вытянувшиеся лица, которые он увидел, когда откинул волосы со лба, захотелось запомнить на всю жизнь — бесценное зрелище. В который раз засмотревшись на оживлённое музыкой, потрясающе вдохновенное лицо Отабека, Юра поймал себя на мысли, что надо бы зайти в аптеку. Есть ведь одна недалеко от отеля. Только он, дурак, даже пластырей успел накупить впрок. А под каким предлогом туда можно было бы вернуться? Вкрадчивый соблазнительный бит постепенно затих, растворился в загустевшем воздухе. Трек показался слишком коротким, Юра даже подумывал попросить его повторить. Но Зи поставил джебме обратно на пол, подобрал лежащую рядом гитару и повесил её на плечо... задом наперёд. То есть нижней декой наружу. Из колонок вдруг коротко грохнули барабаны, будто палочками пересчитали позвонки. Раз, другой, между ними тихонько пиликала двумя нотами электрогитара. А потом Юра узнал трек. — Это что, панк, что ли? Бля, Бек, вот уж от тебя не ожидал! Ещё пару дней назад он полцарства бы отдал за ухмылку, которой одарил сейчас Отабек. Диджей-садист, ну кто так делает... — Давай-давай, не отвлекайся! — крикнул Зи, без жалости выстукивая из гитарной деки тонкий и быстрый бит. — Лови ритм! We really need to see this through, We never wanted to be abused, We'll never give up, it's no use: If we're fucked up you're to blame. Да и пофиг. Юра сегодня такого натерпелся, что ему какой-то панк — да тьфу! Ну, сломали опять ритм и настрой, зато неловкий стояк ему теперь точно не грозил, а из бунтовского подросткового возраста он ещё не совсем вышел, чтобы не понять, о чём тут танцевать. Достаточно только представить, что отрываешься на дискотеке с десятком таких же отвязных полудурков. И отпустить себя. По трясущемуся, как в лихорадке, телу вдруг разлилось такое расслабление и кайф, что всё остальное стало мелким и неважным. Три с половиной минуты слились и пролетели в один миг. А когда Зи с Отабеком звонко ударили в такт с последним прозвучавшим аккордом, Юра плавно осел на пол, откинулся на спину и растянулся по сцене, раскинув в стороны руки и ноги. Он лениво перебирал в голове возможные отмазки, чтобы не вставать, но его никто и не просил. Из колонок доносился какой-то крутой инструментал, Зи с Отабеком тихо переговаривались, а Юра лежал, закрыв глаза, и дышал так медленно и трудно, будто его чем-то придавило. Подбородка коснулось что-то холодное и мокрое, Юра от неожиданности вздрогнул, вскинулся и встретил недовольный желтоглазый взгляд. Базиль чихнул ему в лицо, переступил лапами по груди и уселся, прикрыв их пушистым пыльным хвостом. — Ты молодец, — искренне и от души сказал Зи. — Отлично поработал! Пойдём обедать, Отабек сказал, вы со вчерашнего дня голодаете. Он наклонился и осторожно подхватил под живот кота. Тот не сопротивлялся, но дёргал рваным ухом, резковато помахивал хвостом и вообще всем своим видом транслировал в мир кошачье неодобрение. — И тебя, пират, пошли, покормим. Следом подошёл Отабек и протянул руку, помогая Юре подняться. — Мы с Макумарой отнесём наверх инструменты. Сам тут не заблудишься? — Да не, щас только переоденусь и догоню. Отабек кивнул и остался стоять, не сводя с него влажно сверкающих глаз. — Кхм, ну... Как тебе наш урок? — не выдержал молчания Юра, дёрнув стремительно холодеющими от пота плечами. — Потрясающе. Юра, ты удивительный. — Ладно, иди уже... — буркнул Юра, утирая, а заодно и прикрывая горящее лицо краем насквозь промокшей футболки. — Иди-иди, я догоню. Отабек каким-то неуловимым движением скользнул ладонью к Юриной шее, провёл пальцами до затылка, потянулся и мазнул губами по щеке. Развернулся, забрал упакованный ноутбук и кахон с джебме и ушёл выходу из зала. А Юра всё стоял и пытался проглотить обратно подскочивший к самому горлу желудок. Господи, после всего, что было, давно уже должен был привыкнуть, но Отабек странным образом так легко переворачивал его мир и внутренности одним словом или жестом. Нет, определённо нужно было заглянуть в аптеку. Под любым предлогом, можно даже без него. Через час, когда сытые и разомлевшие от южного гостеприимства Юра с Отабеком вывалились из студии на улицу, Зи вышел их провожать к машине. Вытащил сигарету, закурил сам, протянул Юре пачку. Тот вежливо отказался. Базиль наружу носа не казал — Юра решил, что это такая акция протеста против ухода гостей, и попросил Зи передать коту, что они обязательно вернутся. — Спасибо, Макумара, — пожал ему руку Отабек. — С меня всё ещё причитается. Я могу что-то для тебя сделать? — Перестань, я всегда тебе рад. Просто сообщи, как отреагирует Джей, когда узнает. — Зи бросил быстрый взгляд на Юру и даже не попытался скрыть усмешку в глазах и в голосе. — Готов на что угодно спорить, будет шторм... Они крепко обнялись, и Отабек, покачав головой, ушёл заводить мотор. — Спасибо вам огромное, за всё! — Юра крепко сжал широкую розовую ладонь. — Это было круто. — Мне приятно работать с такими ребятами, как вы, — широко улыбнулся Зи, — но сегодня ты всё сделал сам. Береги себя, у тебя есть все шансы. — Для чего? — не понял Юра. — Чтобы стать лучшим. И чтобы занять место рядом с лучшим диджеем этой страны. Они оба, не сговариваясь, обернулись на водительское место автомобиля. — Я понял вас. Ещё раз спасибо! — сказал Юра и тоже обнял. А потом хрустнул костями сам, когда тот стиснул его в ответ. Макумара Мунаш Гачи — или попросту Зи — стоял в дверях своей удивительной студии и, освещённый косыми лучами вечернего солнца, махал им вслед, пока красный «Опель» выезжал с парковки. Юра долго тряс ладонью в окно, и ему даже показалось, что он всё-таки увидел выглянувшего из-за двери Базиля, но оба они скрылись из вида, когда «Опель» свернул на главную дорогу. — Ты в порядке? — спросил Отабек, притормозив на первом светофоре. — Да, в полном. Лучше не бывает. А что? — Отказался от сигарет. Странно. — А, ну я это... Типа, бросил. Отабек ничего не сказал, но в его молчании, взгляде и дрогнувшей густой брови Юре почудилось одобрение и совсем чуть-чуть — похвала. Мысли толстыми и ленивыми гусеницами ползали в голове и никак не могли найти себе места. Юра откинулся на подголовник, забрался на сиденье с ногами и прислушался к себе. Усталость от жёсткой тренировки не ушла, но немного притупилась, оставив после себя привычное тянущее напряжение в мышцах. Но при этом почему-то хотелось танцевать дальше, сочинить что-нибудь ещё, взять тот новый трек, что слышал утром, и поставить себе новый танец. Может, это и есть то вдохновение, которое не даёт Отабеку спать по ночам? — Бек, а кто такой Джей? — спросил Юра, не отрываясь от мелькающих за окном пейзажей. — Знакомый диджей. Мы с ним вместе начинали. — Джей-диджей, — хихикнул Юра. — Похоже, его имя куда больше подходит знаменитости, чем «диджей Элтон», которого никто толком выговорить не может. — Пожалуй, — ровно ответили слева, и Юра обернулся. — А что он узнает? — Что? — Не знаю, Зи сказал, что он как-то отреагирует, когда что-то узнает. Отабек пробежался взглядом по зеркалам заднего вида и снова уставился на дорогу. Помолчал, как будто предпочёл не услышать вопроса, но потом всё-таки вздохнул: — Я не знаю, с чего Макумара это взял. Да, Жан когда-то предлагал мне работать в паре. Открыть свой клуб, начать зарабатывать на постоянной публике. Но это шло вразрез с моими планами не задерживаться на одном месте. Поэтому он давно живёт в Канаде, а я езжу по континенту. И нас обоих это устраивает. — Какой Жан? — Жан-Жак, его полное имя. — А. Как интересно. Значит, Отабека Алтына зовут, срывая горло, на разные тусовки, крутые наставники считают его лучшим диджеем в стране, другие диджеи набиваются к нему в напарники, наверняка фанаты чуть не рвут на сувениры, а ему и дела нет. Не было до сих пор. Потому что теперь он едет туда, куда надо ехать Юре, работает в тех клубах, которые попадаются по пути, а не с которыми надо договариваться за месяц, и сам зовёт Юру с собой. Напарником. Охренеть... — Какие планы? — спросил Отабек, когда за ними с фирменным звуком закрылись двери отельного лифта. — Спать, — выдал Юра давно заготовленное. — Устал так, что вырублюсь хоть на полу. — До кровати дотянешь или проводить? Ну и как тут понять, шутит он или всерьёз, без задней мысли предлагает? — Справлюсь как-нибудь, — усмехнулся Юра и сунул руки в карманы джинсов. Под пальцами звякнули два ключа. В ту же минуту над головой звякнул лифт, остановился и открыл двери. — Тогда до завтра, — не стал настаивать Отабек. — Отдыхай. Ты отлично потрудился, боец. В номере Юра вывалил из рюкзака всё тренировочное прямо в раковину, залил водой и оставил «замачиваться». Потом. Всё потом, а сейчас, пока Отабек думает, что Юра спит без задних ног, у него было время незаметно смотаться до аптеки. Схватив кошелёк, Юра едва не забыл запереть дверь и бросился к лестнице, не рискнув связываться с шумным лифтом. Почти бегом он метнулся туда-обратно меньше чем за четверть часа. Сжимая в руке маленький тёмный пакетик, он столкнулся в холле с каким-то типом, который не смотрел под ноги. Красочно послал его по матушке, снова взлетел на двенадцатый этаж по лестнице. Где-то в районе десятого осознал, что тот тип из холла тоже был одним из вчерашних клабберов. Плюнул и побежал дальше. Вывернув на свой этаж, запыхавшийся и взмыленный, он мечтал залезть наконец в душ и действительно распластаться по кровати, как вдруг услышал шум. Нет, не шум. Это была... музыка. Опять. За сегодня он достаточно наслушался музыкальных неожиданностей от диджея Элтона. Но это было нечто... другое. Шуршащая глухая перкуссия действительно сначала показалась белым шумом. Но различив в ней чеканные сильные доли, их уже нельзя было спутать ни с чем другим. На цыпочках подкравшись к двери номера Отабека, Юра припал к замочной скважине ухом и перестал дышать. Feel myself begin to sink As the wind blows through my skin, Leaves me open to temptation. Тот же любимый Отабеком набор: сухой бит, нежные гитары и спокойный вокал, которые вместе складываются в такой манящий грув, что невозможно не поддаться, остаться неподвижным или хотя бы не начать постукивать ногой в такт. И что, он и теперь скажет, что «отжимается» под вот это вот? Юра решительно выпрямился и опустил дверную ручку до упора. Запертая дверь не поддалась. — Ага, — сказал он, тупо уставившись на стиснувшие ручку пальцы. — Вот так-то ты забываешь закрываться, ага. Sucking back a cigarette, Thinking about new regrets, Trying to be someone you'd like to be. Качающая мелодия звала и звала внутрь. Забыв про всё на свете — про душ, про сон, про одежду в раковине, про пакетик из аптеки, — Юра сунул руку в карман, достал оба ключа. Не с первого раза вспомнил, какой из них Отабеков, вставил и провернул его в замке. Но врываться в номер с криками «Ага, попался!» почему-то передумал. Надо же в конце концов узнать, чем таким секретным занимается диджей Элтон за закрытыми дверями, врубив музыку так громко, что слышно даже в коридоре. Cause nothing ever lasts forever, We're like flowers in this vase, together. Юра повернул ручку и аккуратно налёг плечом на дверь. Та приоткрылась на узкую щель. Музыка хлынула наружу, словно прорвавшая плотину река в популярном блокбастере. Зазвучавший припев безжалостно ухватил Юру за грудки и встряхнул, как куклу, так что тот насилу устоял. Такие плавные, чувственные и отчаянные строки — ему хватило, чтобы осознать, как сильно он ошибался в Отабеке с самого начала. Чтобы на мгновение возликовать от того, что вскрыл и увидел самое ядро этого крепкого орешка. И чтобы тут же раскаяться в своих жутких подозрениях в его адрес. You and me, it's pulling me down, Tearing me down, piece by piece. Юра весь обмер, завидев нечто настолько интимное, тайное и явно запретное для посторонних глаз. Господи, да лучше б он самоудовлетворялся, сидя в ванной, как все нормальные люди! Ну, кто... кто тебя вообще такого придумал?!.. And you can't see That it's like a disease, It's killing me now, it's so hard to breathe. Отабек Алтын танцевал.