Зеркала

      У входа в Дом Молодежи аккуратно и даже застенчиво припарковалась поддержанная шестерка красного цвета с разбитой передней фарой. Машина словно извинялась у соседних заносчивых иномарок за свой возраст, неказистый вид и неконкурентоспособность. Мол: «Я делаю свою работу, что вы от меня еще ждёте?» Из автомобиля вышло двое молодых людей. Того, который был чуть пониже и в не годной для декабря легкой куртке, мы знаем. Это был Тимур Руднёв. Пока водитель возился с ключами, он поднялся по скользким ступеням на крыльцо, и остановился подождать друга.       Вскоре подошел и Юра Иванченко - угловатый и долговязый человек с взлохмачеными волосами, которых словно не касалась расческа. От его обыкновенного лица за прямоугольными очками веяло простотой и умом. Хотя иногда казалось, что единственной целью жизни юноши было не выходить из ряда вон. В школе и университете он занимал стабильное положение способного середнячка. Со всеми предметами он разбирался самостоятельно, опираясь на природную логику. Разумеется, этот путь был не без ошибок. Но как только дело доходило до публичных проявлений нажитых знаний, будь то олимпиада или студенческая научная конференция, Юра не тянулся за звездами и позволял лаврам уйти в другие руки. Музыкальный вкус у Иванченко был непритязательный, хоть и не дурной, читал он то, что попадалось под руку, а не то, что считалось модным. Гардероб юноши состоял из стихийно купленных в разное время простых вещей. Словом — со всех сторон середнячок. Странной компанией был ему шумный Тимур, но двое не прекращали дружбы со школьных времен. -Спасибо, что довёз, - сказал Руднев, - без тебя меня бы точно сегодня расстрелял диктатор в женском обличии. -Ладно, удачи, я пойду. У меня тут дела неподалеку. Приятель остановил Юру. По хитрым глазам Тима Иванченко понял, что ему не отвертеться от какой-то его дикой идеи. -Э-э-э, никуда не смоешься!Тимур решил, значит, так и будет. Мы научим тебя танцевать. Если захочешь — сразу разворачиваешься и уходишь домой. Но я обещаю, что тебе понравится. Кстати, там много прелестных девушек. Надеюсь ты не прячешься до сих пор от них под парту? -Ты в своей секте головой о балетный станок ударился? Я и танцы — слишком разные понятия, - с недоверием ответил Юра, - я помню, как пару лет назад ты притащил меня на какой-то свой баттл. Он сделал слабую попытку вырваться, но Руднев властно сказал: «стой!», посмотрел на часы и показал взглядом на дорожку. - Без двух минут четыре. Никто так не раздражает, как пунктуальные люди.       Собеседник сначала не понял, о ком идет речь, но вдруг из-за деревьев действительно выплыла размытая в дыму снегопада тонкая фигура в коротком черном пальто. Про ее походку и вправду лучше сказать «выплыла»; она шла так легко, что, казалось, не касалась земли. Уже поднявшись на крыльцо, незнакомка прямо и ясно посмотрела сначала на Тимура, потом на Юрика. -Надо же, даже меня опередил! - удивилась она. -Так что же? Отжиматься придётся тебе? Инга, это Юрик, Юра, это Инга, наш учитель-мучитель и просто творческая личность. -Обожаю подобные метафоры в свой адрес. Здравствуй, Юра. Сделать из тебя Цискаридзе? - девушка окинула Иванченко взглядом, чтобы понять, с чем предстоит работать. Тот сначала спрятался за Руднева, но тот был ниже ростом и не годился в качестве укрытия. Затем Юра сделал попытку опуститься на несколько ступеней ниже, чтобы безнаказанно убежать.       От Инги веяло чем-то прохладным. Это ему не понравилось, как и насмешливая строгость глаз, которую не смягчали ни снежинки на ресницах, ни опушка пальто. Лицо девушки показалось ему смутно знакомым: то ли он видел его раньше, то ли это было одно из тех, которые запоминаешь за одну секунду. А в прочем, дежа-вю и есть странный сбой мозга, когда только что узнанное начинает восприниматься как давнишнее. -Ну что, нас ждут великие дела? - сказала Инга.       Юра решил, что, раз его представили, делать ноги невежливо. Несмотря на собственное нежелание, он последовал за Ингой и Руднёвым в тепло широкого фойе, освещенного тусклым желтым светом. Старейшина автостоянки с разбитой передней фарой даже остался без включенной сигнализации.       Танцы? Какое ребяческое занятие, когда ты давно объявил себя негодным материалом для искусства. Когда мир уже оказался не таким, каким пытался представиться, и пора беречь силы для стоящих дел. Во истину, тут нужно быть либо одаренным, либо помешанным, либо бестолочью вроде Руднева. Юра поймал в зеркале фойе свою высокую, грубую, неловкую фигуру, как будто нарочно неподготовленную для хореографии. * **       А вот Аня добежала до кабинета Инги ровно в ту секунду, когда там включили музыку и начали занятие. Танцевальный класс как никогда был тесен. Тоненькая девушка прямо с порога попала в огромную движущуюся толпу; с одной стороны её задели локтем, с другой - оттеснили в угол к пианино, где невозможно развернуться. Первые пятнадцать минут голова кружилась от лиц и звуков.       К перерыву всех сморила жажада. Путь к водопою шел через коридор, где околачивались бравые ребята в форме с секции пожарного спорта. Их лица во время занятия постоянно торчали в проеме за приоткрытой дверью. Девочки с демонстративным высокомерием и как можно эффектнее старались продефелировать перед ними. Аня и еще несколько человек остались в зале, усталые, но в общем довольные проделанным трудом. Инга посмеялась над кокетками, когда те скрылись. Соня Ахметова вздохнула: «Верните мои шестнадцать!», кто-то улыбнулся. Только огненноволосая Саша, сникнув, о чем-то задумалась.       Двадцатилетняя София была взрослее многих здесь. Она училась в университете, слыла активисткой и отличницей. С Ингой Софию связывала школьная дружба и занятия в других хореографических коллективах. Девушку в коллективе ценили не только за хореографические способности, но и за приветливость и дипломатизм. Она смягчала требовательность Инги, подбадривала разнывшихся лентяев, решала мелкие споры. В то же время она была всегда немного в стороне, вроде приглашенной гостьи, решившей вспомнить любимое занятие детства.       Юрик, как Аня неделю назад, не понимал что вокруг происходит, то скучал, то злился на Руднёва. Нет, тратить время на продростковые кружки непростительно. Ещё того гляди выступать заставят, или Соня расскажет вузовским самодеятелям, чем он для них может быть полезен. Легче договориться с представителями тоталитарной секты, чем отбиться от студенческого самоуправления, узнавшего, что ты в детстве играл на баяне. Правда, физическая нагрузка, полученная Юрой в танцклассе, уже была сравнима с часом в тренажерном зале, и это немного утешало. Соня заметила его растерянность: -Не думала, что встречу тут кого-то с университета! Как ты здесь оказался? -Спроси нашего общего друга, - Юра показал на Тимура, - как ему удается втягивать людей в сомнительные авантюры? -Сомнительные? - оживилась Инга. -Нет, я не то имел в виду... - смутился Юра, - просто никогда не думал, что отважусь на такое. -Никогда не поздно пробовать новое. Интересно, кто-нибудь, кроме тех, кого я знаю, до прихода сюда преуспел в хореографии? Может вас и учить ничему не надо? -У меня за плечами пять лет бальных танцев! - гордо продекламировала девушка в желтой майке. -А у нас был кружок в школе, - ответила другая. Еще несколько человек сказали, что Danceclass для них не первый танцевальный коллектив. София подошла и к Ане, у которой так же пока не получалось социализироваься: -А тебя как зовут? Ты из начинающих?       Аня Матвеева представилась и ответила, что да. Девушка почувствовала себя здесь совсем лишней. Все вокруг «больны» тем, что они делают. Вот Инга переключает песни одну за другой, чтобы выбрать подходящую для танца, а две девушки оживленно спорят о том, какая лучше. Саша повторяет перед зеркалом какую-то связку, которую учили до прихода Ани.       В кабинете Инги была своя особая жизнь, куда ныряли, спасаясь от будничных проблем. За стенами этого места рябята были кем угодно: студентами, школьниками, или уже зарабатывали на жизнь. Но два раза в неделю на полтора часа их, совершенно чужих друг другу, объединял танец. Аня немного завидовала их сплоченности, и не знала, как стать своей.       Соня дабы продолжить разговор, спросила: -А какие тебе нравятся направления? С латиноамериканским уклоном, контемп, хип-хоп, что-то женственное, или, может быть, классические танцы? -Мне ужасно стыдно, на я совсем ничего не знаю об этих стилях, - Аня улыбнулась, хотя ей действительно было неловко показывать свое невежество в кругу таких азартных, увлеченных людей, - может, про некоторые слышала краем уха, но ведь этого недостаточно, чтобы выбрать любимый? -Ты знаешь, это неплохо. - ответила Соня, казалось, поняв её, - когда занимаешься чем-то давно, оно приедается. Даже постоянное разнообразие становится однообразием. И иногда хочется стать новичком, чтобы увидеть всё таким, какое оно есть, то есть незамыленными глазами. И это не только про танцы. Новичком быть здорово. Главное, но бояться начинать с нуля.       С ноги Ани слетела чешка. Когда она потянулась к ноге, тело словно заклинило. Руки, ноги, спина — все нестерпимо болело. Мышцы. Аня с кошмаром вспомнила сегодняшнее утро и прошлое, когда нельзя было даже поднять себя с кровати и вообще найти какое-либо удобное положение. Ходить, стоять, сидеть казалось невозможным. - Мышцы болят, значит радуются, так говорил мой школьный физрук, - заметила Инга — это ужас всех, кто только начинает тренироваться или слишком редко посещает занятия. Боль скоро пройдет и в другой раз будет не такой сильной. Главное постепенно увеличивать нагрузки.       Однако других результатов тренировок Аня еще не успела на себе почувствовать. В гибкости ее можно было бы ставить на последние места. Анна понимала это, и даже то, что разница в количестве посещенных занятий не покрывала различие в физической форме. Во время танцев едва поспевала за счетом и мелодией, хоть и старалась приложить все усилия.       После передышки группе танцоров оставалось прогнать связки еще по одному кругу и подвести итоги.       Инга разбила всех по парам, девушки по очереди танцевали перед ней новую позавчерашнюю связку. Анина очередь была в самом конце, ее поставили с Сашей. Прошла, кажется, уйма времени, прежде чем пришла их пора танцевать. Обе девочки вышли в центр танцкласса, тогда как Инга и остальные люди сидели на подоконниках. Оглушительная музыка словно обрушилась с потолка, такой она была неожиданной. Вдруг Аня взгляд Ани упал на ряд сплошных зеркал, и ей показалась такой странной своя нелепая фигурка, растерянно глядевшая из зеркала. Самые элементарные движения тут же испарились из памяти. Два десятка человек смотрели в ее сторону. Ноги стали тяжелыми. Аня, поглядывая на Сашу, начала танец. Вдруг в середине связки, на самом простом куске танца, она запнулась, остановилась и больше не знала, как продолжить. Осталось одно - уйти и сесть, в то время как Александра в одиночку завершила танец.       Когда занятие закончилось, Инга коротко приободрила Аню. Ученица умом понимала свое положение новичка, трудное даже с учетом того, что и все остальные занимаются немногим дольше.       Но в душе осталось неприятное чувство. «Как можно было так опозориться, если я учила этот танец от начала и до конце вместе со всеми?» - напряженно думала она, когда шла по темному зябкому коридору. Она вспомнила, сколько взглядов было направленно на нее одну, и от этого стало не по себе.       Аня оказалась в раздевалке позже других. Неслышно открыв дверь, она увидела, что остались лишь Ярославцева и одна из ее подруг. - Да онa дерево, - смеясь говорила рыжая егоза, - Зачем таких только берут... По тому, как Саша замолчала и нервно переместила взгляд от подруги к вошедшей и затем в угол комнаты, Аня поняла, что говорили про нее. "Деревьями" на местном жаргоне называли людей, патологически не способных двигаться под музыку. Это значило, что в танце они выглядят не лучше, чем качающиеся на ветру деревья. Аня сделала вид, что ничего не слышала, переоделась и не прощаясь ушла. * * *       В раздевалке остались Тимур и Юра. Руднев хотел дождаться еще одной группы Инги. Оставалось немного времени, и он потащил Иванченко на краткий экскурс по Дому молодежи. Сначала они зашли к гитаристам, которые пытались освоить репертуар Нирваны. Те с приходом приятелей расклеились, и вместо “Smells like teen spirit” у них выходило нечто типа «В траве сидел кузнечик». Потом молодых людей чуть не затянули на конференцию молодых журналистов.       Когда ребята вернулись в танцевальный класс, там по-прежнему оставались Инга и Соня Ахметова. Они вполсилы повторяли старую связку из vogue. Тимур засмотрелся на небрежные,но всё равно выразительные движения Софии. Руднёв, как только понял, что его заметили, изобразил пародию на то, что делали девушки. Получилось нечто вроде движений девочки на подтанцовке поп-исполнителя. София согнулась пополам от смеха. Юрик неслышной тенью прошел в зал за приятелем. Соня села в кресло Инги, Тимур приземлился тут же на широком подлокотнике. София сделала вид, что не обратила внимания. Поведение девушки озадачило Руднева, и он впервые не знал, что стоит ей казать. Поэтому задал первый пришедший в голову вопрос: -Скоро Новый Год. Планируешь новые начинания? Бегать по утрам, например, или отправиться в путешествие? -Единственное, что я пока что планирую, это остаться в живых после сессии, - ответила София. И, увидев разочарование в глазах друга, добавила, - А вот чем ты например, собираешься заниматься? -Не знаю... Несколько планов есть. Например, съездить в Питер, сделать татуировку... -Ну делай. Только я никогда этого не пойму, - равнодушно заметила Соня, - ну а всё-таки, почему люди делают татуировки? - Чтобы отличаться от других, выразить свою индивидуальность. Плюс ко всему это ещё и вызов общественному мнению, потому что люди имеют обыкновение осуждать тех, кто хочет отличаться от общей массы. -А вдруг тебе перестанет нравится картинка или цитата которую ты набьешь? Тату делается условно навсегда и выражает жизненную позицию. Любой спустя годы смотрит на мир и себя под другим ракурсом.       Тимуру не понравилось резкое замечание подруги. Было ясно, что она только хотела этим его осадить, так же как Инга, когда пытается кого-то подколоть. Но у Сони вышло слишком неумело: серьезно и устало. Каждый раз, когда Тим пытался подойти поближе к Софии, она отвечала в таком тоне, смеялась или старалась примкнуть к кому-то из других присутствующих.       Соня мало стремилась приукрасить себя. В ее образе не было ничего лишнего, как в скульптуре талантливого мастера — твердые но спокойные черты южного лица, тонкая гибкая фигура, собранные на затылке черные волосы. И сейчас весь этот облик казался донельзя выразительным, но в то же время трогательным. Кажется, она порядком утомилась но в то же время о чем-то напряженно думает.       Тимур слегка коснулся волос девушки, поправив выбившуюся прядь. Та даже не шевельнулась. Тогда он решил ещё немного испытать ее терпение — положил на плечо руку. Соня вопросительно глянула на товарища, но не пошевелилась. Потом, решив, что он хочет продолжить спор, сказала: - Я бы не хотела носить на себе следы подростковых заблуждений. Но наверное ты прав: многие слишком боятся показаться неправильными и поэтому всю жизнь борются с собой. Наверное, и я такая. -Заблуждения или не заблуждения — это часть тебя, штрих в твоей... эмм, молодости что-ли. Никто не имеет право подойти к тебе и ткнуть — вот это в твоей жизни было ошибкой. Наоборот, неправильности делают человека таким, какой он есть. Сколько дверей было закрыто перед людьми, когда они не хотели прослыть чудаками. -Ох, ты прямо ходячая катастрофа! - вздохнула София и больше ничего не сказала. И только когда Инга с Юриком позвали их обсудить идеи для номера, София сбросила со своего плеча руку Руднёва.       У руководительницы коллектива раскалывалась голова. Она пыталась собрать в голове остатки мыслей, но никак не могла сконцентрироваться на главном. На работу она приходила живой и свежей, и этот настрой не покидал ее ни на секунду. Но когда настаёт время выключать в кабинете свет и закрывать дверь на ключ — кто бы описал это паршивое чувство? Словно заканчивается действие целебного лекарства, имя которому — жажда жизни. Ноги подкашиваются и глаза на всё смотрят с презрением и непониманием. И так каждый день, с каждым годом всё сильнее. -Собирались с одноклассницей съездить на покататься на лыжах, здесь недалеко, на турбазе, — не получится. Купила в рассрочку телефон за сорок тысяч, в месяц отдает порядочную сумму, - сказала девушка, услышав разговор ребят о праздниках. -Мы и так знаем, что ты законченный моралист, может, вернемся с небес на землю к нашим пляскам? - предложил Тимур. -Скорее бы отмучиться с концертами. Принимаю любую идею. Даже если господин Руднев скажет, что мы будем исполнять танец маленьких утят в костюмах пришельцев.       При помощи рассчески и плойки, которую она носила с собой, Инга поправила прическу. Приводила себя в порядок она неторопливо, как домашняя кошка. Внезапно девушка почувствовала на себе чей-то взгляд. Инга подняла голову, и Юра опустил глаза. Преподавательница сложила парикмахерский инструментарий на тумбу и окликнула парня, про существование которого уже успела забыть. Тот пытался вкрутить на место выпавший из очков винтик. -А может ты подкинешь мне мысль? Сюжетец там, или хотя бы основную идею для номера? -Не знаю... Может взять то, о чем вы говорили? Про фальшивые цели, погоню за модой?, - предложил Юра, чего сам от себя не ожидал. Сломанные очки упали с колен, ударившись о дощатый пол. Слава богу, с ними ничего больше не случилось. -Ну ты даешь! Только что явился, а креатив не остановить! - удивился Тимур. -А ты там молчи, если нечего сказать, - ответила Инга, - мне нравится эта мысль, я даже возьму ее в разработку! Год назад я видела подобное в одной постановке,только она была о влиянии вредных привычек, и мне не очень понравилось. Но мы то сделаем гораздо круче! * * * -Я увидела, попробовала и больше туда не пойду! - заявила Аня. Она мало о чем говорила с такой твердостью, и мама не знала, как реагировать, - нет смысла тратить время на заведомо бесперспективное дело. В моем возрасте хореографический кретинизм не исправляется!       Девушка небрежно бросила ну тумбу в прихожей сумку, пальто, шапку. На потакание перфекционизму сил не было. Осталось выпить два стакана ледяной из крана воды и упасть на любую мягкую горизонтальную поверхность. В первый раз прилежная ученица с безнадежностью и равнодушием посмотрела на кипу заданий на столе. -Ты видишь, я даже ничего не сделала! - сказала она маме, которая прошла за ней в комнату, чтобы дитя не забыло переодеться в домашнее и поужинать. Что поделать, если дочь, не видящая материального и бытового, со своими взглядами могла бы ужиться и в монастырской келье? -Возьми три предыдущих сочинения и слепи из них четвертое. Вот и работа на сто баллов. Неужели это все, что тебе от жизни нужно? -На танцах, я белая ворона. Мне тяжело находиться там, где мне не на что надеяться! Пусть моя жизнь это болото. Но не надо об этом напоминать. Я не стану другой. У меня плохая координация движений. Я даже по квартире не могу нормально пройти, не зацепив ногой какой-нибудь угол шкафа. Избавь меня хотя бы от необходимости быть униженной. Сильнее естественного повышенный голос и нервные движения рук, перебирающих тетради, говорили, что за этими напускными эмоциями таилось усталое «я сдаюсь». -Ну и кто ты после этого?       Мама сказала всего одну фразу, посмотрела на Аню и вышла. Она всегда умела одной казалось бы незначительной фразой расставить все точки над «i». Сейчас Матвеева старшая немного погремит тарелками на кухне, а потом развернет свежие «аргументы», включит новости. Нет, никогда Аня не видела, чтобы она записывалась на дорогой маникюр, много говорила по телефону с подругами. «О тебе», «Для тебя», «Без тебя», пропетое скрипучим подобием тенора, никогда не звучало в доме по радио, зато вместе с мамой можно было послушать что-то из старого русского рока. Да, мама приходила усталая, не носила каблуков, не любила резких духов, но в чем-то она была настоящей леди. И ее мнение изменить было невозможно.       «И что остается от меня в итоге? Да, может я пожалею об этом потом когда-нибудь, но все равно туда не пойду.»       Аня задернула шторы, погасила люстру. Остался одинственный источник света — тусклое бра над кроватью, при котором не различишь и русунка на обоях. Девушка осторожно (мышцы продолжали ныть) опустилась на кровать. Вот, пожалуй, единственное убежище на земле, где тепло, и никто не требует отчета за каждое действие. Только сейчас и принадлежишь себе. Хочется остановить все часы мира,остаться подольше в этом зимнем вечере, его мягком безмолвии и баюкающем уюте. Но нет, завтра опять вскакивать, бежать, чего-то искать в мире, в котором если не опередишь других, тебя затолкают локтями.