Зеркала

      Говорят, что все, происходящее в жизни, должно иметь смысл. А каждое событие дается судьбой, чтобы извлечь из него уроки, и спустя годы, как в школьном сочинении, сделать вывод о чей-то правоте или неправоте. Но есть моменты, которые хороши не только последствиями, но и тем, что они просто были. Даже если целая страница жизни бесповоротно перечеркнута чернилами, замазана корректорами, среди скрытых строк всегда останется хоть пара предложений, которых не вырубишь топором.       Это случилось на выходных. День Софии Ахметовой выдался плоским и неживым. Книги все перечитаны, фильмы пересмотрены, а телевизор осточертел. Весь день говорили о каких-то далёких боях, показывали раскуроченные пыльные улицы под солнцем в зените, отчаянные смуглые лица. Временами Соня следила за событиями, но вскоре наступало пересыщение фактами, цифрами и чужим отчаянием. Хотелось тишины. -Что там говорят? - спросил из соседней комнаты отец собиравшийся спать, но мельком уловивший звуки вечерних новостей. -В *** на площади взрыв. Семь погибших. Пап, неужели человечество, пережившее две мировые войны, никогда не научится рационально решать свои проблемы? И всегда будет находиться некто, кто скажет «надо идти убивать», и за ним пойдут? -Вся фишка мировой истории в том, что ни кто ни на чьих ошибках не учится. Весь накопленный опыт, учебники, художественные книги, сводки новостей — ничего не стоят. У каждого своя короткая жизнь, в которой он стремится ухватиться за свои материальные интересы и амбиции. Так же и в политике.       Через полчаса включенный свет остался только на маленькой кухне, где продолжала сидеть София. За весь день никто не звонил и не писал, хотя на девушку была возложена тонна университетских обязанностей, связывающих ее со всеми четыремя курсами. Завтра неделя начнется сначала и будет похожа на многие такие же начиная с начальной школы и до университета. Студсовет начнет требовать какой-то отчет и обновленные стенды в коридоре, преподаватели — курсовую. Хотя любой обитатель университета знает, что ни то, ни другой, ни третье никогда целиком не читается. Соня с удовольствием вписала бы между строк статьи о студенческой конференции свежий анекдот или гороскоп, чтобы убедиться в этой мысли.       София знала, что, если ляжет сейчас, будет ворочаться, натягивать и скидывать тяжелое горячее одеяло, пока не начнет сходить с ума от бессонницы. Девушка утешила себя тем, что завтра идти ко второй паре, и недосып не будет заметен.       София решилась позвонить Тимуру, хоть и сам толком не знала, что ей это даст. Три года назад всё было похожим. Вот только более непринужденным, детским и ясным. Танцевальный коллектив, подающая надежды троица: он, Соня и Инга. София Ахметова не думала, что вернется снова к танцам. Можно всё детство подавать надежды, но так никогда их не оправдать. А кто ждет от взрослого человека внезапных творческих подвигов? За последнее время случилось многое: окончание школы, начавшиеся и завершившиеся отношения, поездки, события. Вспоминая давнее, девушке не хотелось сходиться ближе с Руднёвым. Ещё полгода назад, до того, как Инга, не понятно, в шутку или всерьез, пригласила обоих уже в свой танцевальный класс, Соня считала юношу эпизодом детства. Было не на что даже всерьез злиться после давнего разлада; она вспоминала Тимура в каких-то неправдоподобных насыщенных красках, как на старой видеозаписи, где они танцевали пять лет назад на концерте в каком-то ДК.       В один ноябрьский день София поднималась по крыльцу Дома Молодежи, торопливо ища в сумочке трезвонящий телефон. Кроме всего прочего целые сутки она думала, как встретит незнакомого повзрослевшего человека, лицо которого уже сложно нарисовать в голове. Пара некачественных фото в соцсетях — одно, а живой образ - другое. - Привет! - окликнули её справа так буднично, естественно, будто в Дом Молодежи она ходит каждый день, как в на учебу. - Привет... - ответила она машинально, как какому-нибудь первокурснику из студсовета. - Что делает время с людской памятью! А ведь ей всего двадцать.       Телефон перестал звонить. Соня подняла глаза и увидела ровно ту же физиономию, которую зареклась никогда не видеть в ноябре её шестнадцатилетия. Еще секунда — и крепкое дружеское объятие, будто так и надо. Соня почти возмутилась. Однако смятение (прямо по Ахматовой: «Было душно от жгучего света, а взгляды его, как лучи...»), не дало Софии подобрать даже банальные слова.       Ничего, ни единой мысли кроме удивительного впечатления — обнимающие руки осязаемы, смеющее лицо реально, и немыслимо близок голос. * * *       Соня знала, что поздним вечером Руднев обычно не спит, и поэтому надеялась, что он ответит на звонок. -Алло! Это ты?Привет! - Голос был совсем бодрый и свежий. -Здравствуй. Как ты там? Чем занят? -Лучше всех. Ты там в душной квартире, а я на свежем воздухе. Иду домой от знакомого. Сейчас я недалеко от тебя. Выходи! -Вруша! - возмутилась Соня, - небось чай попиваешь и сидишь в социальных сетях. Хочешь, чтобы я по одному твоему зову среди ночи вышла искать тебя по всем переулкам? А ты, конечно, будешь потом смеяться и рассказывать друзьям. -Ты просто трусиха! Слышишь, скрипит снег? Если хочешь, я сейчас выйду на тропинку у Красноармейского переулка, и ты сможешь увидеть меня в окно.       София раздвинула шторы и действительно на дальней тропинке увидела приближающуюся человеческую фигуру.       Ахметова тихонько добежала до своего шкафа с одеждой и через две минуты была готова. Соня осторожно повернула ключ входной двери, пробежала по крыльцу своего частного дома. Ей было страшно от этой темноты впереди и от осознания, что она делает что-то абсурдное. Никогда ей было не понять молодого человека, но на один вечер ей хотелось поиграть в его игру. -Я знал, что ты выйдешь, - сказал Руднев таким тоном, будто участвовал в битве экстрасенсов. -Ну и что теперь? Тимурчик боится темноты? Проводить его до дома? -Почему же сразу до дома? Не можем ли мы просто постоять здесь? -Замерзнем! -Ну тогда давай чистить снег. Это ваши лопаты? Зачем оставляете на виду ценное имущество?       Тимур действительно принялся сгребать и откидывать к забору пласты легкого свежего снега. Делал он это так аккуратно и усердно, словно это был его ежедневный труд. На улице было очень здорово. Дышалось свободно, совсем не так, как днем. Нехолодный ветер нежно ласкал щеки. Легкая метелица в желтом свете фонарей кружила крупные пушистые снежинки. София смотрела на происходящее минуты две и затем сказала другу: -Давай, помогу, в конце концов это мой двор!       Она выхватила из его рук лопату, которая оказалась довольно увесистой. Руки начали ныть с первой секунды, так как снежная масса оказалась слишком густой, а девушка за год отвыкла от такой работы. Однако Соня старалась приложить как можно больше энергии, чтобы Руднев не понял, что ей приходится нелегко. -Видишь, как повысилась производительность труда! Куда тебе до меня. -Да уж конечно! - он усмехнулся. -Ладно тунеядец, тебе нельзя расслабляться.       Тим ловко поймал рукой отброшенную Соней на дорогу лопату.       София заметила, как он переключает замерзшими пальцами кнопки крошечного, размером со спичный коробок, mp3 плеера. Парень долго и кропотливо искал нужную ему песню. Когда наконец нашел, протянул Соне проводок от наушников. Сначала ей послышались неясные, словно отдаленные звуки, а потом София различила мелодию, горячую, ритмичную, летнюю, смелую. Девушка невольно улыбнулась, будто вспомнилось нечто дорогое и давно забытое. Песня никак не сочеталась с этим белым сонным городом. Но ведь и в Рудневе ничто ни с чем не сочеталось, рождая что-то взрывное и ни на что не похожее в его характере. -Нравится трек? Я услышал его только сегодня и он уже стал моим любимым. Я тут еще вчера танцевальную связку под него придумывал. Хочешь, тебя научу. -Прямо здесь? Ты случаем не пьян? - удивилась София и почти всерьез пристально всмотрелась в лицо приятеля, будто ища признаки опьянения. -А что изменит любой вариант ответа? Ты-то всё равно вышла спасать мою пропащую душу от одиночества и мороза. Нет, ни капли. Ты обо мне совсем плохого мнения? Да я так, сочинил пару движений. -Ха, ха! Твоя пропащая душа! - засмеялась София. Лицо Тимура было уморительным — румяное, сияющее мальчишеской улыбкой. Так как он улыбаются наверное маленькие дети. Соня подумала, уж не приписывает её приятель себе ещё и какой-нибудь из модных пороков, чтобы казаться интереснее. Сейчас, и особенно для таких, как Руднев, нет никакого греха хуже, чем прослыть правильным и порядочным. -Иногда мне и вправду кажется, что я сплошная катастрофа и разрушение. Но я вполне собой доволен. Так что, ты будешь танцевать? -Я не могу, я стесняюсь. -Ничего не слышу.       Вдохновленный идеей, Тимур воткнул Соне в ухо обратно наушник и взял её за руки. Этот человек никогда никого ни о чем не спрашивал. Так что пришлось смириться. -Слушай ритм. Раз, два, три, четыре... Шаг назад, теперь вперед. Повторяй за мной. Можешь покружиться? Да не так же! - командовал Сонин приятель, увлеченный действом, как ребенок новой игрой.       София не могла воспринимать всё это всерьез, у девушки даже не было сил взглянуть на юношу: её просто разрывало от смеха. Танец завел пару куда-то в сугроб, и двое оказались почти по колено в снегу.       Тут из частного сектора на дорогу под свет электрических фонарей вынырнул какой-то мужичок, судя по не совсем твердой походке еще и принявший на грудь. Двое не сразу углядели его, а когда наконец заметили, замолчали и встали как вкопанные. Мужчина прошел в полутора метрах от Тимура и Софии и кинул на них такой взгляд, будто оба сбежали из психлечебницы. Как только прохожий исчез, ребята согнулись пополам от хохота.       Полминуты танцоры так и стояли друг напротив друг друга, связанные общими наушниками, и неистово смеялись. Соне было чуть-чуть стыдно за себя, а больше - за него, она заметно покраснела, но все равно не жалела о безумной затее.       И шарф, и челка, и ресницы у него были залеплены нападавшим снегом. И София выглядела не лучше, только Руднев был вовсе как свежевылепленный снеговик. Он глянул на Ахметову смело и как-то нагло. София увидела, что глаза у него в темноте черные-черные и блестящие. Они всегда смотрели хоть и нахально, но мягко и по-доброму. -Что ты так засмотрелась на меня? Влюбилась что ли? . -А как же? Жить без тебя не могу. Свет очей моих, сказка моей жизни! Получай!       Она выпуталась из наушников, зачерпнула в ладонь снега и запустила им в Руднева. Он не ждал этого удара, на полсекунды его глаза стали квадратными от удивления. Но молодой человек быстро опомнился и, смеясь, ответил встречным залпом снежков. -А если честно? Вот я влюбился! Что ты на это скажешь? -Ничего не скажу, ты... ты сам все видишь!       Час ночи. Вокруг больше ни души. Только единицы горящих окошек одиноко смотрели на них немигающим взглядом. Но ребята вдвоем подняли столько шума, что, казалось, могли разбудить весь город. Все это было глупо, безрассудно, по-дурацки, но София была счастлива. Пускай подождет уставший от драм мир, и пусть не догадываются дома спящие родители, где сейчас их дочь. -А за снежки я тебе отомщу, - крикнул он, побежал и споткнулся. София хотела подать Тимуру руку, но тот развалился на земле и наотрез отказывалось вставать. Руднев принялся раздвигать руками в разные стороны снег. Многие так делали в детстве — потом в сугробе остается след похожий на гигантскую бабочку. -Заболеешь! - упрекнула Соня юношу. -Тоже мне, мамочка нашлась. Он все же встал и начал отряхивать куртку и брюки. -Одень капюшон! - скомандовала Ахметова. Тимур в ответ высунул язык, что значило: «И не подумаю!» Назло ему София подошла сзади и надернула капюшон на его заснеженную голову. Руднев тут же скинул его. Соня сделала вид что обиделась, потом сняла свою девичью вязаную шапочку и нахлобучила ее на товарища. Он ощупал ее, особенно другу понравился песцовый помпон. -На тебе лучше смотрится, - он бережно надел шапку на девушку, а вообще я не люблю зиму, она наводит на меня тоску своим холодом и отсутствием солнца. -А мне нравится этот декабрь, его хрупкая красота, хотя я и теплолюбивое растение. Знаешь, в это время всегда ждёшь какого-то обновления или волшебства. -Да, Новый Год и всё такое. Знаешь весь месяц я жил с чувством, что что-то безвозвратно потерял, и никак не мог найти, какой частички меня не хватает. А теперь понял. И если тогда, четыре года назад, мои слова заставили чувствовать тебя примерно также, то я забираю их назад. - Не надо. Мне не в чем тебя обвинять, мы были детьми. Знаешь, твои слова напомнили слова какой-то старой песни. - Правда? Странно, вот бы вспомнить, какой... Руднев поднял давно забытую лопату. -Надо пройти еще метра три, - он вздохнул.       Соня стояла и смотрела, как он работает — слег ка неумело, но со старанием, как двигаются его руки, и как постепенно становится гладкой дорожка. Забавно будет смотреть на родителей, которые удивятся ночному супер-дворнику, подчистившему дорожку перед их частным домом. «Дед мороз, наверное,» - невозмутимо пошутит она. Как не поверить в чудеса в такую роскошную белую зиму.