Сказ о ворах-чародеях

Весь следующий день чародеи провели в хлопотах, подготавливаясь к балу-маскараду, придумывая репертуар, выучивая слова и импровизируя с музыкой. Вопреки опасениям Абигейл, Роберт сумел не только передвигаться теперь без ее помощи, но даже выполнять различные элементы танца так быстро и легко, что, глядя на него, никто ни за что не догадался бы о его ранении. Хотя нельзя было сказать, что юноша восстановился окончательно, он уверял, что справится. И на этот раз его слова не были пустыми заверениями. Во всяком случае, то, как он держался, выглядело со стороны достаточно убедительно. Жан помог им раздобыть все необходимое для полного шутовского наряда, так что, когда настал вечер маскарада, напарники были уже в абсолютной готовности к нему. — Поверить не могу, что мы все же решили явиться ко двору, — говорил Роберт, оглядывая свое зеленое, расшитое различными узорами, одеяние. — Стоит занести это событие в список самых знаменательных событий нашей жизни. Как считаешь, Абигейл? — Оно станет самым знаменательным, если у нас все получится. А если не получится – и подавно! — Надеюсь, все не будет так уж печально, — отозвался Роберт, поправляя зеленую шапочку с завитым пером на голове. — Нам скоро отправляться, ты готова? — Конечно, — Абигейл отряхнула розовую полу-юбку и подтянула розово-белые штаны в полоску. — Чертов корсет сдавил мне все ребра! Роберт, если я задохнусь, обещай спеть на моих похоронах. — Может, следует ослабить? Ты еще должна будешь петь и танцевать в таком виде. Где там твое оборотное зелье? Чародейка протянула миску с медовой кашицей. — Только не переборщи. Роберт принял миску из рук Абигейл и попробовал немного этой кашицы. Долго ждать эффекта не пришлось: зелье подействовало уже спустя несколько минут. Роберт вдруг стал несколько выше ростом, и без того худые черты его лица еще больше заострились, карие глаза посерели, а прежде каштановые волосы падали теперь на его лицо черными завитками. Он стал выглядеть старше лет на шесть-семь. Роберт вернул миску Абигейл. Абигейл хмыкнула. Она рассчитывала, что Роберт станет моложе, а не старше. Приняв миску из рук, она отправила ложку зелья в рот. Волосы ее стали черными, голубые глаза позеленели, золотистая кожа посмуглела. — Теперь я похожа на цыганку, — Абигейл засмеялась. — Зови меня Эсмеральда. Поправив блузу, заправленную в корсет, Абигейл надела золотые серьги и браслеты. Скинув сапоги, она надела браслеты и на ногу. — А я похож на Жана! — усмехнулся Роберт, пряча под костюм оружие. — У меня даже голос почти его. Вот он бы посмеялся, если бы остался на нас посмотреть, а не пошел бы опять обходить все кабаки в городе, — и, сунув флейту себе за пояс, Роберт кивнул своей напарнице. — Идем. В последний раз проверив, все ли они взяли, чародеи выпрыгнули из повозки и направились ко дворцу. У ворот дворца их остановили стражники. Объявив, что они прибыли ради развлечения короля, Роберт и Абигейл без препятствий оказались во дворце, сопровождаемые одним из рыцарей. То, что чародеи увидели внутри, не поддавалось никакому описанию. Десятки мужчин и женщин в скроенных по последней моде нарядах ходили меж златых колонн, облаченные в самые разнообразные маски, изображающие невероятных, удивительных существ. Здесь царил гул и играла музыка. В первое мгновение, совершенно сбитые с толку открывшейся перед ними картиной, напарники замерли на месте, не зная, куда смотреть, но вскоре им все же удалось собраться с мыслями, и они решили для начала известить о своем прибытии кого-нибудь из приближенных короля, чтобы им удалось выступить. Долго искать не пришлось, к ним тут же подоспел советник, испугавшийся необычных для бала нарядов. Советник удовлетворенно кивнул на то, что к ним пожаловали ради веселья, определил их в комнату, давая возможность оставить вещи и привести себя в надлежащий вид. Когда же они вернулись обратно в залу, королевская чета уже была предупреждена о прибытии актеров, и настроена принимать их благосклонно. Роберт и Абигейл принялись за свое дело. Теперь, когда они оказались прямо перед королем, им представлялось больше возможностей рассмотреть всех, здесь присутствующих. Начали напарники с незатейливой комической сценки, где Роберт был как бы случайно попавшим сюда недотепой: — Эй, бедняга, заплутал ли? — Эй, скажи, куда попал я? — К королевскому двору! — Боже правый, ну и ну! — Смерд, извольте поклониться! — Ах, не в силах так трудиться! Я давече был в полях, Где слонялся на ослах, Так ведь злобная ослица, Сбросила — и я, как птица, Полетел стремглав в овраг! — Господи! Но как же так? — Потянул я поясницу, И теперь уж мне не снится, Чтобы королю клониться, Да простят мне небеса!.. Этот незатейливый диалог, где Абигейл предлагала напарнику сделать что-нибудь, а Роберт постоянно отказывался, ссылаясь на различные происшествия в своей жизни, развеселил публику. После чего чародеи исполнили небольшой танец, спели пару песен с ироническим содержанием и Роберт сыграл на флейте. По той атмосфере, которая царила все это время в зале, было ясно, что их выступление принимают на ура. Однако королевы на троне подле короля не было. И напарники то и дело переглядывались, опасаясь, что королева уже попала в западню, устроенную фавориткой. Все это время они отчаянно искали среди гостей голубое, расшитое серебром, платье. Но в этом море блеска, широких юбок и масок положительно было трудно различать отдельные фигуры. Нужно было что-то делать. — А теперь я хочу, чтобы дамы и джентльмены разделились на цвета, — Абигейл хлопнула в ладоши. — Посмотрим какой цвет преобладает на нашем балу. Толпа зашевелилась и через какое-то время более или менее разделилась на несколько групп. Голубых платьев здесь было немало, и, увидев все это, Роберт занервничал еще больше. Пока они тут теряют время с поисками, королева, может быть, уже костенеет в каком-нибудь темном подвале. Поэтому, шепнув напарнице, чтобы она продолжала поиски и попутно обыграла как-нибудь тот факт, что разделила публику на группы, он взялся за короля. «Он-то уж наверняка знает поболе», — рассудил Роберт и, проходя мимо него, незаметно распылил чахоточный порошок. Король чихнул, и юноша, болтая попутно какую-то несуразицу, тотчас подал ему платок, пропитанный запахом имбиря. Имбирь обладал свойством ослаблять чары, и за те несколько секунд, пока король держал платок у носа, Роберт сумел снять с него приворот. Далее предстояло аккуратно выяснить, где королева. Однако король не смог дать Роберту точного ответа. Юноша прилагал все свои силы, чтобы заговорить монарха, но монарх лишь выразил сожаление по поводу того, что его супруга отсутствует. «Черт бы тебя побрал, старый ты осел!» — выругался про себя Роберт. Ему уже начинало казаться, что, чтобы одурачить такого простофилю, не обязательно было использовать приворот. Возможно, король просто изображал из себя глупца, и, если это было так, у него выходило весьма недурно. В раздражении чародей обернулся на свою напарницу и, увидев, что та занята только голубыми платьями, в то время пока все остальные гости стоят без дела и уже начинают недоумевать, разозлился еще больше. «Боже мой, что она делает?! Слишком, слишком открыто! Они могут что-то заподозрить!» И, принявшись играть на флейте, чтобы как-то разбавить атмосферу, Роберт кинулся к Абигейл. — Перестань вести себя так странно! — зашептал он, приблизившись. — Она ведь поймет, что это мы! Роберт играл свою излюбленную мелодию, которая обычно оказывала на слушателей сильное действие, почти подчиняя их волю чародею, но новая флейта была еще недостаточно заговорена на колдовство, поэтому у юноши ничего не получилось, и, внутренне молясь, чтобы вся эта ситуация не вылилась во что-то серьезное, он поклонился, показывая, что представление окончено. Абигейл он тоже заставил поклониться. Они и так уже сделали достаточно. — Какого черта? – дергалась Абигейл. – Прекрати волноваться из-за пустяков. Они сами бы мне её сдали, не всё вертится вокруг магии. Люди хотели игру? Они её получили. Роберт отвел напарницу в сторону. — И что бы ты сделала? Ты что, не понимаешь, в каком мы положении? Сейчас мы ничего не можем предъявить в подтверждение своих слов! Мы только зря выдали бы себя. — Ничего бы я ей не сказала. Обыграла как совпадение и отпустила. Ты меня что, совсем за идиотку держишь? — Абигейл шипела, выдергивая руку из рук Роберта. — А может быть, это ты меня за идиота держишь? — юноша не выпускал ее руки. — Совпадение, конечно. Да встреться она тебе и скажи одно слово — и мы были бы уже схвачены. В чем бы она нас ни обвинила, ей поверят скорее, чем нам. — В чем бы она меня обвинила? В похвале платья? Или может, в преследовании игрой? — Да в чем угодно. Она могла наколдовать огонь у кого-нибудь на шляпке и свалить все на нас, обвинив нас в колдовстве. Она могла притвориться оскорбленной, могла, в конце концов, сделать что-нибудь с тобой. — Да зачем бы ей это делать? С каких пор у ведьм появился страх? Это может быть и внимание короля, скрытое от всех. Роберт хотел было еще что-то сказать, но, овладев собой, понизил голос: — Пожалуйста, Абигейл. Не надо привлекать к себе лишнего внимания. Чем меньше людей нас видят, тем свободней мы можем действовать. Абигейл взвыла. — Да нас только что целый чёртов зал гостей видел! — Но теперь самое время уйти в тень. Успокойся. Если мы будем теперь ссориться, у нас точно ничего не получится. — Не я это начала. — Выскажешь мне все потом. Роберт огляделся. — Теперь это уже не имеет значения, поскольку гости уже заняты другим. Возможно, ни фаворитки, ни королевы мы вообще здесь не найдем. Если так, надо попробовать пробраться в другую часть замка. — Король может заметить наше отсутствие, — Абигейл кинула взгляд в сторону залы. — Нужно сказать советнику, что мы устали и желаем отдохнуть в покоях. — Не много ли чести для шута? Нам не позволят. Да и потом, взгляни на него, — он указал на короля, — ему уже не до нас. Мы свое оттанцевали, обычно шуты покидают двор как только показывают свой репертуар. И нас, кстати, тоже могут выставить, если мы здесь задержимся. — Не порти картину, Роберт. — Кто бы говорил. Абигейл скрипнула зубами, сжимая кулаки. Резко выдохнув, она выпрямилась и направилась прочь от Роберта. — Куда ты идешь? — Подальше от тебя, — бросила чародейка и свернула за угол. Роберт остался стоять на месте, глубоко разделяя раздражение своей напарницы. Глядя на угол, куда она свернула, он какое-то время боролся с собой. Им нельзя было разделяться, он понимал это, но — Господи! — ее беспечность была несносной! Она совсем не слушала его и все равно поступала по-своему, хотя он с самого начала просил ее быть осторожной. У них и раньше были с этим большие разногласия, но тогда на кон не была поставлена жизнь, что же теперь? «Командная работа, черт побери!» Но Абигейл было все равно, что там думает Роберт. Она быстро шла вдоль по длинному коридору и не помышляла даже о том, чтобы вернуться. Нет, с нее хватит! Если он такой умный, пусть сам все делает, а она умывает руки. — Отчитывает как маленькую девочку, — гневно шептала она. – Да какого чёрта? Я самостоятельная и... Увлёкшись мыслями о своей самодостаточности, чародейка не заметила как прошла один поворот, затем другой, и ещё один... Остановилась она только тогда, когда поняла, что на стенах больше не висят портреты, а канделябры со свечами становятся всё реже. Нервно сглотнув, Абигейл повернула обратно, снова что-то причитая, но уже без прежнего энтузиазма. Она знала, что, заблудившись в этом замке, уже самостоятельно не выберется: слишком много комнат и похожих поворотов. Какое-то время чародейка честно искала путь назад, но, поплутав по коридорам, она вскоре поняла, что заблудилась окончательно и… от души выругалась. Роберт же долго стоял на месте, ни на что не решаясь. Слишком сильно было его возмущение. «Это просто немыслимо! — думал он. — Да если бы не моя рассудительность, мы бы уже давно были бы на том свете!» И тем не менее, как бы он ни был зол на Абигейл, когда волна раздражения внутри него несколько утихла, он все же двинулся вслед за ней, решив, что, как бы там ни было, а они все-таки напарники, и, раз уж они вошли сюда вместе, то и выйти должны тоже вместе. Ступая по коридору, он оглядывался в поисках фигуры Абигейл, но здесь было так много всяких входов и выходов, что вскоре юноша понял, какой было ошибкой отпустить ее одну. Мало-помалу гневные упреки, которые теснились в его голове, готовые вот-вот сорваться с его языка, уступили место тревожным догадкам. Твердые шаги его стали ускоряться, и Роберт оглядывался все с большим беспокойством. — Абигейл? — звал он, ища глазами знакомый силуэт, но вокруг были только пустые и мрачные коридоры. — Что за черт? Почему здесь так много ходов? Это что, какой-то лабиринт? И у него, в самом деле, были основания так считать. Чем дальше он заходил, тем холоднее и мрачнее становились коридоры. Роберт уже нервничал не на шутку. Тогда, решив, что он, возможно, не туда свернул, он пошел назад, но спустя какое-то время вынужден был остановиться в замешательстве. — Остается только один выход, — вздохнул он и потянулся было к своей флейте, чтобы привлечь напарницу звуком, как вдруг, взглянув на свои руки, обомлел. Это были его собственные руки, такие, какими они были до превращения. В смятении юноша посмотрел на кончики своих волос: прежние, каштановые. Но когда он успел?.. Это было концом всего. Если чье-то магическое воздействие сняло с них заклятие оборота, то Абигейл тоже... В ужасе Роберт кинулся в темноту. К тому времени чародейка уже не пыталась выбраться. Поняв, что может теперь уйти только еще глубже в замок, она осталась там, где была, и, опустившись на густой ворс ковра, стала рассматривать потолок, стены, канделябры. Попытавшись представить, сколько золота может быть спрятано в королевских чуланах, Абигейл присвистнула. Внезапно рядом почудилось какое-то движение. Абигейл резко выпрямилась, быстро оглядывая оба конца коридора. Кто-то был совсем рядом, но то ли не мог найти её, то ли старался подкрасться незаметно. Осторожно поднявшись, стараясь создавать как можно меньше шума, чародейка пошла навстречу звуку. Роберт вздрогнул, услышав как будто чьи-то шаги. Остановившись, он прислушался. Но все было тихо. Может, показалось? Тогда юноша снова было двинулся дальше, но, заслышав как будто металлический лязг из глубины коридоров, он тотчас же бросился в противоположную сторону. Чего-чего, а только стражников сейчас не хватало! Впрочем, ему не следовало их опасаться: набредя на одного из них, Абигейл без труда усыпила его. Да только не успела она скрыться, как из-за угла тут же показалась одна из дам. Заметив Абигейл и лежащего без чувств стражника, она вскрикнула. — Дорогая, где ты? Не нужно от меня убегать, — из-за поворота послышался пьяный смех мужчины, а через секунду появился и он сам. — Это ещё что? — Ведьма! - закричала дама во весь дух своих легких, да так, что Абигейл пришлось закрыть уши руками, чтобы не оглохнуть. Рядом всхрапнул стражник. — Адово пламя, — Абигейл скрипнула зубами, принимая оборонительную позу. Она уже начинала нашептывать заклинание покоя, когда услышала топот за спиной и вдруг почувствовала веревку на шее. Какое-то время она отчаянно вырывалась, билась и выкрикивала обрывки заклинаний, однако вскоре черные точки побежали у нее перед глазами, и она потеряла сознание. Пробираясь все дальше и дальше в глубь замка, Роберт надеялся, что, может быть, выйдет на какое-нибудь помещение — в конце концов, не могли же быть эти коридоры бесконечными! — и вскоре впереди него в самом деле как будто показалась лестница. Она вела вниз, и Роберт, помедлив какое-то мгновение, все же решился спуститься. Это место определенно отличалось от того, из которого напарники некогда ушли. Здесь не были ни ковров, ни золота, ни картин — ничего, только голые стены и холодный сумрак. Впрочем, выбирать было не из чего, и юноша, все же решился идти дальше, надеясь, что все же набредет на окно, по которому можно будет сориентироваться. В полутьме он нащупал перед собой дверь с железной окантовкой, толкнул ее, и она тяжело отворилась. Отворяя ее, Роберт ожидал увидеть все, что угодно, но только не то, что предстало перед ним. Несколько секунд он напряженно вглядывался в темноту, не в силах ничего разобрать, но наконец глаза его привыкли, и в тусклом свете свечей юноша разглядел какую-то бесформенную массу окровавленных, наваленных друг на друга тел. В ужасе, Роберт отпрянул назад, тотчас схватил свечу со стены в коридоре и вытянул руку вперед, думая, что, может быть, ошибся. Но все было точно. Комната, в которой оказался юноша, была завалена многочисленными трупами животных, источающими такой удушающий смрад, что Роберт едва подавил тошноту внутри себя. В абсолютном ошеломлении он резко развернулся и кинулся было назад, но внезапно чьи-то сильные руки отпихнули его и прижали спиной к стене. Упавшая на пол свеча погасла, и Роберт замер в потрясении, судорожно вглядываясь в лицо своего врага. — Ну, вот мы и встретились снова, — прозвучал женский голос, и юноша ахнул: это была Маргретта. В любое другое время Роберт, не задумываясь, воспользовался бы ножом, который всегда держал наготове, но какое-то странное оцепенение охватило его теперь. — Что за дешевый маскарад вы устроили! — тем временем продолжала ведьма. — Я думала, умру со смеху. А между тем человек всегда остается самим собой, как бы он ни пытался изменить свою внешность! Не так ли, Роберт? При этих словах рука Маргретты вдруг скользнула под одежду юноши и, найдя там рану, в мгновение ока открыла ее. Роберт ощутил, как холодные пальцы ведьмы проникли прямо в его плоть, и, содрогнувшись от невыносимой, жгучей боли, отпихнул Маргретту от себя. Но рука ее все равно как будто осталась там. Он чувствовал, как что-то чужое, точно яд, распространяется по его телу. Ведьма продолжала что-то шептать, Роберт сделал было шаг, чтобы броситься на нее и заставить ее замолчать, но она уклонилась, его вдруг вырвало кровью, и в момент, когда он потерял равновесие, ведьма толкнула его прямо туда, в ту ужасную комнату, на гору окостеневших трупов. Застонав, Роберт камнем рухнул в темноту, задыхаясь и содрогаясь в агонии. Он не понимал, что с ним происходит. Его голова кружилась, картина перед глазами меркла, в ушах стоял звон, единственное, что он услышал тогда был грохот тяжелой двери, тотчас же затворившейся за ним. Меж тем он не мог уже ничего сделать. Горящее в огне тело его было налито свинцовой тяжестью, и в абсолютной темноте могло показаться, будто это сама смерть заключила его в свои объятия, из которых он некогда с таким трудом вырвался.