Radio Wave

Maybe we'll turn it around 'Cause it's not too late It's never too late

Импровизированное собрание в доме Реджины, эдакий «Высший совет», мрачно смотрит на волшебный боб, лежащий на столе. Белоснежка берет мужа за руку под столом. — Он здесь вырастет? — подает голос Эмма. — Это же не… ну, это же не магический мир. Темная тянет к бобу руку, криво улыбается дернувшейся Злой Королеве. — Магия в нем слабая… нестабильная. Но с помощью волшебных созданий он может взрасти. — А еще нам нужен тот, кто хоть немного понимает в том, как эти бобы растут. Ты знаешь хоть одного великана, Темная? — язвительно тянет Реджина. — Я так полагаю, Ваше Величество, что в ваш круг знакомств также не входят жители поднебесья? Скорее уж тупые вояки и отребье, способное лишь на то, чтобы лебезить перед вами? Реджина вскакивает и пытается дотянуться до горла Белль ногтями. — А ну тихо! Развели тут! — Свон бьет кулаком по столу. О том, что в этот момент в комнате резко холодает, никто не задумывается. — Делить мужика будете потом, сейчас нам нужно судьбу города решить. Заметно присмиревшая Злая Королева садится на место. — Думаю, вырастить его может помочь тот, кто его хранил, — заговаривает Прекрасный. — Джек? — Темная хмурится. — Золотой отчего-то сильно за него беспокоится. Как и за бедного юношу, его спутника. Думаю, я могу предложить ему сделку. — Белль, я не думаю, что… — щурится Белоснежка. — Простой обмен, услуга за услугу, ничего больше. Ваши Величества? Но если вы мне не позволите, то конечно же, как ваша верноподданная, я не скажу и слова. Дэвид смотрит на жену, кивает. — Хорошо, — говорит он. — Услуга за услугу. Питер Пэн, перекинувший ноги через подлокотник кресла, развалившийся в нем, подобно ленивому коту, вещает, как ему кажется, непреложные истины, известные всем. -…Так что ты понимаешь, в чем фишка, Гензель. Для того, чтобы поцелуй сработал, ты должен верить в него, как и он. А у него, как я вижу, большие проблемы с верой. Джек не спрашивает, почему Король Нетландии заявился в палату Генри в три часа ночи, или откуда ему известно настоящее имя Джека. Он помнит Пэна — из легких, ярких снов, в которых он летал по небу вместе с вечным подростком. Голодая в реальности, Джек объедался на пирах, которые закатывали на Острове, Которого Нет и Не Будет. Единственной причиной, тем, из-за чего он отказался навсегда остаться там, в мире, где размывается зыбкая грань между реальным и воображаемым, была его сестра, неспособная к нему присоединиться. Тот остров до сих пор преследует его по ночам, но Джек никогда не признается в этом даже самому себе. Что те сны, в которых он бродит по джунглям, идет за эхом детских голосов, но всегда отстает, всегда падает с обрыва, или запутывается в лианах — это те же самые грезы из детства, в которых он был так счастлив. Он каркает пересохшим горлом: — У меня тоже. — Что? Откашлявшись, сбросив одеяло с груди, Джек продолжает: — У меня тоже проблемы с верой. Несмотря на то, что я был рожден в Зачарованном Лесу, — смеется. — Это ведь не вера в магию, а в то, что добро всегда побеждает, что зло всегда будет наказано. — В то, что в мире есть что-то хорошее, ради чего можно жить, — кивает Питер. Джек смотрит на Генри, лежащего на койке, горько усмехается. — А ты веришь в это? Пэн не отвечает, только снова прикладывается к фляжке, которую утащил у пирата. По радио начинает играть песня о вечном пути, с которого невозможно сойти. Об одиночестве, неправильном выборе и неизбывной тоски по былому. Джек со стоном выпрямляется, хрустит шеей, про себя констатирует, что он уже слишком стар для того, чтобы спать в кресле, встает. — Хочешь поесть? Питер кивает с легкой улыбкой. Несмотря на то, что все знают, что он, возможно, даже старше Зачарованного Леса, его юная внешность побуждает к опеке. Он встает, поводит плечами, и идет следом за Победителем Великанов. В палате, в которой спит Маленький Принц, тихо играет музыка. Голд щелкает зажигалкой, прикуривает очередную сигарету. Прихватывает микрофон пальцами, ласково его гладит. Начинает говорить — неспешно, прикладывая к губам сигарету, окутывая сладкой дымкой всех, кто слушает его в этот предрассветный, тихий час. — Знаете, есть что-то поэтическое в том, где мы находимся. В том, кем мы стали в мире, где магия стала сказкой. Я много думаю об этом такими тихими, летними ночами. Недавно я болтал с одним парнем, знаете, кем он был в Лесу? Птичкой, которая пропела одну примечательную вещь о сестре Золушки. Здесь, в этом городе, наверное, в самом странном городе Америки, мы все стали людьми. Оборотни, говорящие птицы, сверчки, мыши. Но меня больше интересуют те, о которых не найти упоминания ни в одной книге. Дочь Белоснежки, сын Румпельштильцхена. Незнакомец, тревожно спящий в больнице. Он назвал себя Маленьким Принцем. Но мне кажется, он не имеет к Экзюпери никакого отношения, пусть и напоминает героя этой повести фатальным отношением к жизни. Сбежавший из сказки Принц — нигилист, музыкант, наркоман и алкоголик. Такой себе герой нашего времени, да? Знаете, ведь вы, все вы, кто сейчас слушает меня, у каждого из вас есть своя история, и вы можете найти ее в печатном виде в нашей библиотеке. А кто же он? Кто он? Бедный, потерявшийся среди чужих историй мальчик. Знаешь, я спою тебе. Может быть… А, глупости. Он поет одну из песен «Забытой истории». Не вытягивает, срывается на мягкий, присущий лишь ему голос, в тех местах, где нужно наподдать, добавить хрипоты, отчаяния, злости. Всего того, чего у него нет. Маленький принц шевелит пальцем.