Radio Wave

Генри медленно выплывает из чересчур реалистичного сна, где он сидел на диком пляже, любуясь полной луной. Это приятно — находиться там в одиночестве, ощущать под пальцами прохладный песок. — Уже проснулся? — Джек заглядывает в спальню. Засовывает зубную щетку в рот. — Мне нужно бежать на «огород», Эмма уже должна прийти. Маленький Принц усмехается. — Боитесь оставить меня одного, да? Небось составили расписание, чтобы я не оставался без присмотра ни на секунду. Джек полоскает рот водой, возвращается в спальню, садится рядом с Генри. — Стоит ли винить меня в том, что я опасаюсь за тебя? — Целует его в щеку. — Давай оденемся. С учетом того, что сам Гензель полностью одет, он говорит о Принце. — Давай, — растеряв весь свой пыл, тихо отвечает Генри. Джек помогает ему одеться, не комментирует дрожащие ноги, испарину на лбу и бесконечность своей любви. — Придется тебе побыть немодным, красавчик, — подворачивая рукава своей толстовки, надетой на Принца, фыркает Джек. Целует бледные пальцы. — В ванную? Как ты сегодня, справишься сам? — Черт, да. Я не инвалид. И уж точно не позволю Эмме мне зад подтирать. — Если что, зови. Хорошо? — Ладно, — закатывает глаза Генри. Когда он выходит из ванной, опираясь на стену, Джека уже нет в доме. Эмма возится на кухне, мурлыча под нос что-то немелодичное. — Малыш? Дрожащие ноги предают его, и Принц оседает на пол. — Привет. Я сейчас… мне просто нужно… Эмма понимающе кивает, садится на пол рядом с ним. От нее пахнет сигаретами и бессонной ночью. От нее пахнет усталостью, оседающей в глазах, оружейной смазкой и секретами, которые будут похоронены вместе с ней. Наверное, так пахнут герои. — Я принесла еды от Бабушки. — Бабушки? — Этого кафе, знаешь? Не хочется травить тебя своей стряпней. — Красная Шапочка и Большой Страшный Серый Волк в одном лице. Иронично. — Это ты помнишь. — Ага. — Что еще ты помнишь? — Легенды. Обо всех жителях этого города. — А что ты помнишь о себе? Генри смотрит на маму, грустно улыбается. — Что мне нет места ни в одной истории. — Это неправда. Неправда. Тебе всегда есть место рядом со мной, маленький. В любой истории. Маленький Принц кладет голову ей на плечо. — Ты сильнее их, — задумчиво роняет Генри. Эмма, ополаскивающая чашки в раковине, не сразу обращает внимание на его слова. — В моей книге ты была сильнее их всех, вместе взятых. Интересно, что бы на это сказали психологи? Он кладет в рот виноградину (тщательно обдатую кипятком), смотрит на мать. Эмме неуютно под этим холодным, изучающим взглядом. — Какой же силой я обладаю? — Дитя чистой любви, — парень хмыкает. — В твоих венах течет магия. Не как у Реджины, воюющей за каждый кусочек своей силы, отдавшей за магию всё, что было ей дорого. И не как у дьявольской красотки, обманом получившей артефакт. — О чем ты говоришь? Я не… я не могу колдовать. Генри невесело смеется. — Это всё… — машет рукой. — Всё возвращается кусками. Другие временные линии, другие истории. В некоторых я был героем, в других злодеем. Но ты. Ты всегда была со мной. Мама. И я всегда любил тебя. Этой беззаветной, щенячьей любовью. Такой чистой. Такой глупой. Женщина вытирает руки, пытается что-то сказать, но осекается, видя холодные, безразличные глаза сына. Крики и грохот за окном Эмма воспринимает как свое спасение и бросается навстречу беде. — И кому нужна эта бессмысленная героичность? — тихо спрашивает у пустой кухни Генри. Делает радио погромче, затем, поразмыслив, разворачивает колеса инвалидного кресла. Спустя десять минут он оказывается на улице, с сигаретой в зубах. Что-то большое бежит по городу. Настолько большое, что от каждого его шага сотрясается земля. Он успевает лишь задуматься о том, чтобы вернуться в дом, прячет замерзшие пальцы в рукавах толстовки, когда у дома останавливается видавший лучшие времена додж. Из машины выходят двое — рыжий немолодой мужчина в очках и мальчик. Мальчик с горящими глазами и широкой улыбкой. Мальчик, задающий десять вопросов в секунду. Мальчик, верящий в сказки. Мужчина говорит: — Мисс Миллс попросила меня побыть здесь, с вами, пока она не разберется с некоей проблемой. Арчи Хоппер. — Привет, я Генри! — восклицает мальчишка. — А ты же друг Джека, победителя великанов? — Генри! — Мистер Хоппер, мальчик прав, — Маленький Принц роняет окурок на крыльцо. — Да, Генри, можно сказать, что у нас с Джеком крепкая связь. Поможете мне? Арчи вкатывает кресло в дом. Джимини Крикет заваривает чай, ставит на стол печенье, улыбается профессионально теплой и успокаивающей улыбкой. Генри заваливает незнакомца вопросами о его приключениях с Джеком. Спрашивает, видел ли он великанов, бобовые стебли, сражался ли с драконами. Вплетает между вопросами о Зачарованном Лесе: — А ты в кресле из-за той аварии? А что тогда случилось? А ты можешь ходить? — Генри, ты утомляешь… — Арчи смотрит на нахмурившегося парня в кресле. — Вы не представились. — Вот как. Верно. Можете звать меня Принцем. — Ваше Высочество простите его бестактность, Генри, где твои манеры? — Но мистер Хоппер, Джек, побе… — Тш. Мальчик, насупившись, утыкается носом в свою чашку. Арчи же изучает лицо «Принца». Он кажется Сверчку до странного знакомым. — Да, Генри, я в кресле из-за аварии. У меня были осложнения после нее, пришлось остаться в больнице дольше, чем я рассчитывал. Ходить могу, просто сейчас я очень устаю. Приключения с Джеком… я не помню. — Знаете, бабушке помогла моя книга, может быть, и вам поможет? — Не в моем случае, малец, — Генри, уже расстегивающий свой рюкзак, растерянно хмурится. — Меня нет в этой книге. Этот парень с грустными глазами напоминает Сверчку птицу с перебитым крылом. Есть в нем эта трогательная беззащитность раненого животного, читающаяся в каждом движении скрытая боль. — Я думал, что в книге есть все жители Сторибрука… — Это далеко не так. Знаешь, Генри, это книга сказок. Из нее убрали всю грязь. Оставили между строчек боль от предательства, кровь, лившуюся во имя высших сил, как воду. Это сказки, легенды. Извините. Я прилягу. Сверчок заглядывает в спальню через полчаса. Незнакомец сидит, прижав колени к груди, читает потрепанную книжку с синей обложкой. Если прислушаться, Джимини уверен в этом, он услышит звук, с которым ломается Принц. Это будет не хруст твердого гравия, не тихий шорох песка. Не треск разрывающейся ткани или ломающегося дерева. Это будет резко и громко, подобно звуку бьющейся посуды. Это произойдет с коротким вскриком до, со слезами и причитаниями после. — Вы что-то хотели? — Я усадил мальчика за уроки. Я просто… у меня такое чувство, как будто я вас знаю, Ваше Высочество. Как будто мы уже встречались раньше. Принц улыбается, отрицательно качает головой. — Меня нет в книге. — Но не все попадают в книги, вы сами сказали. — Нет, не все. Есть второстепенные герои, есть поющие животные, если автор не поленится их прописать. Есть разумные деревья и зеркала с проснувшейся совестью. Есть добрые сверчки, наказывающие себя за ошибки своих родителей. Арчи снимает очки. — Я знал вас. — Нет. Вы знали того, кем я мог бы быть.