Radio Wave

Киллиан смотрит на то, как Питер тянется к приемнику, стоящему на верхней полке. Звенит бутылками, соседствующими с радио. Футболка немного задирается, обнажая молочно-белую кожу. Вечный подросток делает погромче, улыбается, слушая, как смеется Генри. — Мальчику это нравится, — говорит Пэн. — Он очень сильный, знаешь? — Знаю. Пират любуется тем, как Король садится на барную стойку, запрыгивает одним движением. — Он… — Пэн грустнеет, крутит между пальцев перышко, вплетенное в волосы. — Не всегда нужно быть сильным. Джонс встает между коленей Питера. — Верно, — шепчет подросток, уткнувшись ему в плечо лбом. — Он прошел много дорог. Много… сюжетов. Это закалило его, да, но в то же время надломило. Джонс хочет спросить, сколько дорог проложил сам Пэн. Сколько легких, почти невидимых следов было унесено ветром? Сколько историй еще не рассказано? Сколько историй он никогда не расскажет? Но пират молчит. Просто утыкается носом в шею Питера, вдыхает запах мокрой травы и дыма. Подросток кладет ладонь на чужую шею, поглаживает большим пальцем. Он не сводит глаз с радио. Если присмотреться, то можно увидеть всполохи огня в лесу, запертом в решетке светлых ресниц. — Так в чем же секрет всех этих красивых историй, Ваше Высочество? — Для красивой истории нужно два героя. Одного окрестим злодеем, на второго наденем белый плащ. Скажем, что злодей отвратителен, что любое его действие следует осуждать. Сюда можно вписать что угодно, понимаешь, Голд, какую силу это дает Автору? Ты можешь буквально заставить людей ненавидеть нашего бедного злодея одним взмахом пера. — А что же герой в белом плаще? — Герои… О, герои. Они подчиняются этому «великому зову», призыву духов из темного леса. В каждой истории каждого героя нашего города, и не только, заметь! Можно найти один и тот же мотив. Тем, кто или что позовет героя в странствие, может быть что угодно. Эмма Свон, наша великая воительница, встряла в свою историю совершенно случайно, потому что к ней на порог заявился маленький мальчик и заявил, что его приемная мать — Злая Королева. Генри замолкает, тяжело дышит. — И я не верю в злодеев, Голд. Я считаю, что любой злодей — это просто герой чужой истории. — В какой истории моя прекрасная жена могла бы быть героиней? Ее ведь зовут. простите, Ледяной Сукой, Кошмаром, Тварью. — В какой истории? В одной из самых страшных, Румпель. В той истории, где горели деревни, шла война и Король хотел капитулировать, юная прекрасная принцесса заключила сделку с Темным. Это было очень давно. Наверное, в твоем мире даже легенд о тех временах не осталось. Но тогда… в тот момент, когда она защищала свой народ, отдав за Силу, как она думала, так мало, она была героиней. — Какова же была цена? — Я не знаю, Голд. Не помню. Я сам читал эту историю, можно сказать, в прошлой жизни. Помню одно. Что сделки с Темными почти никогда не заканчиваются хорошо. Голд салютует Принцу бутылкой пива, усмехается. Он знает, что именно стало ценой ее силы. Двадцать восемь раз он был с ней в больнице, обнимал за плечи, пока она прижимала руки к опустевшему животу. Двадцать восемь раз он слушал приговор врачей. Двадцать восемь раз он обещал Белль, что будет любить ее, несмотря ни на что. — Простите, дамы, но он занят, — закончив разговор с жительницей, хмыкает в микрофон Голд. — Ваше Высочество, может расскажете нам о своих отношениях? — Я гей, Румпель. Никогда даже не задавался вопросом о том, могут ли мне нравиться женщины в этом плане, потому что, ну, этого совсем во мне нет. Лет в двенадцать, может быть, пытался завести себе подружку, но… хм, мы стали подружками. Красились вместе, я ей прически делал. Потом, конечно, было плохо. Румпель кладет руку на плечо внуку. Сочувствующе улыбается. — Сейчас я состою в отношениях. Мы с ним… о нас не написано истории, но сейчас я начинаю думать, что это не так важно.