Radio Wave

Джек, позабывший, каково это — работать под палящим солнцем, втыкает лопату в землю, вытирает со лба пот. Его плечи уже неприятно гудят, а, судя по часам, еще даже не время обеда. — Неужто великий Джек сдулся? — подначивает его Ворчун. — С чего это я «великий»? Их прерывает гудок автомобиля. С водительского места выпрыгивает Питер Пэн, копошится в багажнике. Когда он показывается на глаза гномам с сумкой-холодильником в руках, те оживляются, бросают свои инструменты и приходят ему на помощь. — Мы с пиратом подумали, что вам было бы приятно остудиться. Прекрасный Принц одобрительно кивает, берет холодную, запотевшую бутылку колы, чокается с гномами. Строго смотрит на них: — Пивом не набирайтесь, у нас еще много работы. Одну бутылку на гнома. Джек достает бутылку светлого, кивает подростку. Естественным образом Прекрасный оказывается в центре внимания. Он травит байки гномам и бывшим волшебным мышам, сидя прямо на траве. Джек ускользает из этого круга невидимого света, который отбрасывает Дэвид. Из круга улыбок, смеха и непоколебимой уверенности главного героя истории, что с ним всегда всё будет хорошо. Пэн, сидящий на капоте авто, салютует Джеку бутылкой. — Безалкогольное, не смотри так. Мужчина садится рядом с ним. — Удобрения сработают, как думаешь? Король Нетландии хмыкает. — Понятия не имею. Лучше спроси своего парня. — А Генри тут при чем? — Все мы — герои в его пьесе. — Нет. — Что? — Он не писал уже много лет, Пэн. Теперь мы сами по себе. — Вот как. Значит и то, что я… а, неважно. Они сидят некоторое время в тишине, потягивая пиво. Джек вновь заговаривает, повернувшись к подростку: — Ты говорил о вере в добро. О том, что в мире есть что-то хорошее, ради чего стоит жить. А ты сам в это веришь? Питер криво ухмыляется. Искристо смеется, зарывается пальцами в волосы. Еще немного, и с него посыпется волшебная пыльца. — Как могут злодеи верить в добро, потеряшка? — Ты не злодей, — закатывает глаза Джек. — Как может быть злодей добрым? Питер, ты… тогда, на Острове, ты спас меня, да и других потеряшек, от голодной смерти. Не говоря уж о твоем сыне. — А что с ним? — Он буквально волшебный, Пэн. Как и вся его… твоя семья. Вы светитесь. Питер смотрит на него нечитаемым взглядом. Открывает рот, словно хочет спросить что-то, но вместо этого прикладывается к бутылке. — Я в студию, сменю Румпеля. Хочешь со мной? Конечно же, Джек едет с Пэном. В студии он замирает, вглядываясь через стекло в лицо Генри, вновь поющего о падшем ангеле. Принц кажется таким юным сейчас, таким чистым. Словно он никогда не печалился, никогда не страдал. Никогда не запивал обезболивающие водкой, никогда не пытался выпрыгнуть в окно. У него никогда не было передозов, он никогда не направлял свой автомобиль в стену. Словно у него в голове не живут сотни историй, словно он не запутался во временных линиях и не пересекся с самим собой. Словно Генри всегда был счастлив. Увидев Джека, он бьет в последний раз по струнам, кивает Румпелю, приникшему к микрофону. — Его Высочеству пора нас покинуть, к моему величайшему сожалению. Говоря о гаражном роке, поклонником которого является Его Высочество, я не могу не вспомнить о последнем альбоме… Генри доходит до Джека без поддержки, лишь опирается на него немного тяжелее, чем они оба готовы признать. — Привет, — выдыхает Маленький Принц. — Привет. Румпель включает музыку, отдает место отцу. Пэн, нащупав ногой под столом пустую бутылку, хмурится. — Джек, поведешь ты. — Ну пап! — закатывает глаза Золотой. Под тяжелым взглядом Питера сдается и отдает ключи. — Похоже мы наконец-то остались наедине, — осматривается в доме Джек. Лукаво улыбается, впивается поцелуем в доверчиво подставленную шею, утягивая Генри в спальню. — Я так по тебе соскучился. — Я тоже. Генри падает на кровать, Джек, не прекращающий покрывать его поцелуями, сверху. — Подожди, — задыхаясь, шепчет Принц. — Я… — Всё хорошо, — накрывает его пах рукой Джек. — Ты мне доверяешь? Генри — острые колени, податливые губы, мягкий впалый живот, печаль, прячущаяся на дне темных глаз. Единственное, что утешает Джека — Эмма находит их не в середине процесса. Он шикает на женщину, закрывает рукой ухо прикорнувшего на его груди Генри. Когда Джек выпутывается из объятий, Принц грустно вздыхает, не просыпаясь, облапливает подушку, всунутую ему любовником. — И что это такое, по твоему мнению? — шепотом отчитывает борца с великанами Свон. Она меряет шагами маленькую кухню, бросая на мужчину злобные взгляды. Джек падает на стул. — Мы с Генри встречаемся уже давно. Это, конечно же, включает в себя секс. — Не когда он в таком состоянии! — Он сам этого хотел. Он уже взрослый мальчик и может решать, с кем и когда он хочет… — Не когда он.! — Эмма вытирает злую слезинку, отворачивается к раковине. — Он не может сейчас отвечать за свои действия, Джек. Она включает воду, прикладывает ко лбу мокрую руку. — Это не… То, что у него депрессия, не значит, что он не может принимать решения, Эмма. Да, ему тяжело, да, он может пытаться причинить себе вред, но я не… Я желаю для него самого лучшего, потому что я люблю его. Всегда любил и всегда буду любить. Эмма не спускает с него глаз. — Ты не лжешь. — Джек? — Генри, запахнувшийся в одеяло, выглядывает из спальни. Замечает краем глаза Эмму и с испуганным писком прячется. — Я сейчас! Мы закончили, Эмма? Свон кивает. Джек возвращается в спальню, смеется при виде Генри, зарывшегося в одеяло, так что только нос торчит. — Она тебя не убила? — с нервным смешком спрашивает Принц. — Как видишь. Как ты? Генри со стоном ложится на живот. — Нормально. Просто… — Джек ложится рядом, целует его в лоб. Генри хихикает. — Возишься со мной, как с принцессой. — Ваше Высочество что-то имеет против? Принц слабо бьет его по плечу, подползает поближе. — Не имеет. Джек прикрывает глаза, как он думает, лишь на мгновение, чтобы усыпить Генри. Под веками он видит золото.