Спасибо

       — Профессор Макгонагалл, профессор Макгонагалл, — с ужасом прошептал Лонгботтом, — не надо… пожалуйста… не надо…       Но я лишь склонила голову. Это единственный выход. Так нужно.        — Минерва… — Алекто даже не скрывала своего злорадствия. — Наконец ты ответишь за всё! А твои щенки подождут: это не проблема… Вот и попалась… Палочку!       Ее крик прошил меня насквозь. Палочка… Впервые с того момента, когда я получила ее у Оливандера, я должна ее отдать. Добровольно. Врагу.       Вытаскиваю волшебное древко и рукава мантии и замираю. Не отдам. Лучше умру, но не отдам.        — Моя палочка пока побудет у моих учеников. Лонгботтом, возьмите.       Невилл не успел даже дёрнуться, как оба Керроу направили на него свои палочки.        — Нет, так не пойдет… — прошипел Амикус. — Что б он нас этой палочкой прикончил, когда мы будем заняты тобой? За дураков нас держишь?!        — Хуже! — я не собиралась скрывать своего презрения даже в этой ситуации. — Тем более, вряд ли они вас «прикончат», если будут находиться в своей гостиной. Верно, Лонгботтом? Вы проведете мистера Сантейка в больничное крыло, а потом с мисс Патилл пойдете в гостиную и не выйдете оттуда до утра?       — Профессор… Прошу, не надо!        — Лонгботтом!        — Да… хорошо, профессор.        — Стоять, — угрожающе прошипела Алекто, — стоять… Никто не давал тебе слова, Минерва! Ты на нашей территории… Условия теперь будем ставить мы…        — Как бы не так, дорогуша, — с удовольствием отмечаю, что голос не дрожит. — Я и так для тебя — большой подарок. Но к детям ты не притронешься, запомни!        — Да как ты смеешь! Да я тебя… Да ты…       Казалось, Алекто сейчас задохнется от возмущения и злости.        — Тише, Алекто, тише… — это Амикус наконец пришел в себя. — Не порть себе вечер, милая. Мы и без этих ничтожеств хорошо развлечемся. Отдавай, Макгонагалл, палочку, отдавай… Только вот хорошо выбирай кому… Один из них, — он махнул рукой на учеников, — должен остаться здесь. Это наша гарантия, что никто не помешает нам… А то мы и тебя убьем, и твоего детеныша… Мы причину найдем, не переживай… Так что, решай…       Я знала, что мной дело не закончится… Чувствовала, что моего унижения им мало… Нужно бы отправить мисс Патилл с младшекурсником… То, что будет здесь происходить, не для глаз девушки и ребенка. Только вот Лонгботтом… Его тоже нельзя оставлять здесь… Он не выдержит. Бросится на помощь и погибнет. Бедный мой, храбрый львенок! Выбора нет. Из двух зол нужно выбрать меньшее.        — Невилл, возьмите мою палочку!       Больше от страха глаза парня смотрели на меня умаляюще, но я оставалась непоколебима. Маленькими шагами он, находясь на мушке у Керроу, приблизился ко мне и протянул дрожащую руку к палочке. Также осторожно я вложила палочку ему в руку.        — А теперь медленно спрятал ее в карман, ублюдок! — дрожащим голосом пропищала Алекто. — И только попробуй рыпнутся. К стене, живо!       Парень отошел к стене, где дрожал маленький Берри.       — А ты, Патилл, живо к другой стенке! О, тебя ожидает незабываемое зрелище, малышка! Тебе понравится… Наконец мы услышим, как визжит гордая профессор МакГонагалл!       Я опустила голову, чтобы не видить залитое слезами лицо своей ученицы и кровожадной ухмылки Алекто. Сердце стучало так громко, что я умоляла его быть потише, будто опасалась, что его услышат и Керроу.       — Отпускайте Лонгботтома, — прошипела я, так же не смотря на своих палачей. — Быстро!       Гадкий смех прокатился по комнате: это Алекто, накручивая свои спутанные волосы на палочку, едва не сгибалась от смеха:       — Ну, покомандуй, Макгонагалл, покомандуй! Последний раз, ха-ха-ха-ха-ха! Пошел вон, Лонгботтом! И только попробуй пикнуть…       Невилл, словно во сне, сжал руку Берри и, закрывая его собой от палочки Керроу, повел к двери. Подойдя вплотную к ней, он взялся за ручку и дернул ее. Дверь осталась закрытой.       — Ха-ха-ха! Ахах-ахах, аха! Что закрыто? Вот как обидно! Но я тебе помогу… Ты только попроси, Лонгботтом, хорошенько попроси, мальчик… И я открою!       Я подняла голову и увидела Невилла, застывшего у двери. Даже при таком ужасном освещении я увидела, какое отчаянье и боль излучает его лицо. И я ничем не могла помочь, абсолютно ничем!       — Ну же, быстрее! Я не слышу твоих просьб, мальчик, — протяжно проговорила Алекто, поигрывая палочкой. — Или ты не так уж и хочешь выйти? Так может маленького друга заставить попросить? твоего       Невилл дернулся, как от удара. Перепуганные глаза Берри снова наполнились слезами. Боже, за что нам такое?! За что?       — П-проф-фессор Кер-рроу, откройт-те дверь… пож-жалуйс-ст-та, — заикаясь говорит парень, смотря в пол.       — П-проф-фессор… Пож-жалуйс-ст-та… — перекривляет пожирательница и ухмыляется: — Вот так бы и сразу, мальчик… Только вот… мне теперь мало!       — Алекто, Амикус! Вы обещали их отпустить! — крик вырывается против воли, когда я понимаю, чем все может закончится.        — Молчать! — рявкает Амикус, но сам переводит вопросительный взгляд на сестру.        — И правда, МакГонагалл, тебе лучше поберечь связки для нашего будущего развлечения, — лукаво добавляет она и, уже обращаясь к Невиллу, говорит: — На колени, мой милый, на колени!       Алекто продолжает улыбаться и неспешно направляется к замершему парню.       — Ты глухой, или как? — рычит пожирательница прямо в лицо Невиллу и хватает его за шкирку: — На колени!       Вдруг мне приходит мысль, что вот и все. Невилл никогда не встанет на колени, потому что именно так я его всегда и учила, а Керроу не упустят возможности отомстить и убьют нас всех!       Моя внутренняя истерика не успевает превратиться во внешнюю, потому что Невилл, отпустив руку Берри, стал опускаться на пол.       — Вот, послушный мальчик, молодец, — радуется как ребенок Алекто и, к моему ужасу, начинает приподнимать подол своего длинного в пол платья: — Посмотрим, до каких пор ты будешь меня слушаться…       Платье, цвета грязного снега, уже было поднято на уровень коленей, а пожирательница, кажется, не собирается останавливаться.       — Только посмей, Керроу, — кричу я, сжимая руки от бессилия, так как знаю, что ничего не могу поделать, — только попробуй!       — Хи-хи-хи, Минерва, хи-хи-хи! Какие у тебя грязные мысли, фу! Извращенка старая! — шепчет Алекто, паралельно хватая Невилла за волосы. — Язык этого предателя годен только для того, чтобы вылизать мои сапоги!       Рука пожирательницы с силой толкнула голову Лонгботтома вниз, к неухоженным, покрытым пылью и засохшей грязью сапогам:        — Лижи, мальчик, тщательно лижи, до блеска! — с маниакальной улыбкой произносит женщина, сверкая глазами. — А ты, дорогая, — обращается уже ко мне, — не расстраивайся. Думаю, Амикус не побрезгует использовать твой рот так, как ты хотела, чтобы я использовала твоего ученика.        — Не побрезгует, а побоится, — шепчу я, сначала смотря на Невилла, не решавшегося прикоснутся к обуви Алекто, а потом на перекошенное лицо Амикуса. — А то мало ли, когда мне взбредёт сжать зубы… И не будет чем гордиться… Да, Амикус?!       Глаза пожирателя пылают огнём злости и ненависти. Как всё-таки легко их вывести из себя! И переключить внимание тоже легко. Только вот, надолго ли?       Амикус, тем временем, видимо, совсем слетел с катушек, потому что, грубо отпихнув сестру, он с размаху бьёт в лицо коленопреклоненному Невиллу, заставив его прикрыть кровоточащее лицо руками.        — Вон отсюда, щенок, — непривычно высоким голосом приказывает он и, взмахнув палочкой, отворяет дверь. Схватив Лонгботтома за шкирку, он выбрасывает его из комнаты. Потом, также дёргает на себя маленького Берри и отправляет вслед за Невиллом.       Всё это время я молчу, понимая, что уже всё, что могла, сказала. Искренне радуюсь, невзирая на своё невыгодное положение, потому что мои ученики уже на свободе. Но следующий шаг Амикуса повергает меня в шок: с яростью в глазах и каким-то звериным отчаяньем он подбежал к мисс Патилл и, схватив её за руку, также вывел в коридор. Возвратившись, он запечатал двери и поставил Заглушающее. Что ж, всё получилось гораздо… лучше, чем я рассчитывала. То, что бы это могло значить лично для меня, я старалась не понимать. Да и, если честно, всё равно мне было в этот момент. Главное, дети целы. А я… А что я? Если соизволят оставить в живых после пыток, то отомщу при первой возможности. А то, что эта «возможность» будет уже скоро, я была уверена. Я потерплю. Потерплю.        — Амикус, что ты задумал? — спрашивает также ничего не понимающая Алекто у брата. — Зачем ты их отпустил? Они по-любому всё расскажут и мы не успеем наиграться! Или ты хочешь так быстро её убить?        — Нет, — зло и протяжно говорит Амикус, медленно приближаясь ко мне. — Она не умрет! Не-е-т, она на умрет! Она будет жить и каждое мгновение вспоминать то, что мы с ней сделаем!       Он подошёл ко мне впритык, так что я могла видеть чёрные волоски, торчащие из его носа, и уродливую бородавку на щеке. Спиной я ощущала холодную стенку и понимала, что отступать некуда.       Амикус, всё также смотря на меня злыми глазами, излучающими ярость и ненависть, в неспешном, обманчиво ласковым жестом дотрагивается к моей щеке. Удивительно тонкими, даже нежными пальцами от проводит от щеки к губам, переходит на открытую шею, опускается к рукам, что в защитном жесте прикрывают грудь.        — Ты будешь умолять нас убить тебя, сучка, — шепчет он мне почти в губы, — на коленях просить будешь пощады. И не надейся, что всё выйдет из-под контроля, и ты сойдешь с ума, как Лонгботтомы, не-е-ет! Для тебя смерть — подарок, сука! И ты его не получишь…       Я не успеваю даже испугаться, как он замахивается и бьёт меня в живот, выбивая воздух из лёгких. Боль такая сильная, что ноги мигом подкосились и я сползла по стене прямо к ногам пожирателя. Второй удар, уже ногой, пришелся по груди; третий — снова в живот, потом в голову… Наверное, я всё время кричала, потому что, когда град ударов прекратился, я всё ещё слышала отголоски ужасного, леденящего кровь визга.        — Амикус… Прекрати… Амикус… — обрывками слышу я, хотя всеми силами стараюсь потерять сознание. — Ты… убьешь… Не так… скоро…       Я понимаю, что Амикус согласился с сестрой, потому что больше меня на бьют. И даже не кричат. Я слышу только один короткий звук, но от этого моё сердце сжимается от ужаса.       Я слышу, как Амикус расстёгивает ширинку.