НеоКультурные Проблемы

Сычен кусает губы, хнычет и мечтает о том, чтобы это всё скорей закончилось. Резинки носков с великолепнейшими бантиками кусают лодыжки, ноги сводит от каблуков, юбка настолько короткая, что Дун пытается решить заранее, держать её сзади или спереди. Но всё-таки сосредотачивается на том, чтобы выглядеть невозмутимым, как и советовал Донён, и заходит в фотостудию, где его ждёт Юкхэй. Он никогда бы не согласился на это ещё раз, определённо, пока Юкхэй не подходит к нему на кухне и при Донёне не говорит, сколько просмотров набрала прошлая фотосессия на его сайте. Сычен в этот момент чувствует, как у него загорается лицо, как становится трудно дышать, поэтому медленно опускает стакан с молоком и переспрашивает: — На каком сайте, Юкхэй? Ты обещал никому не показывать мои фото, чёрт возьми. — Я выкладывал все фото без твоего лица, — Юкхэй очень хочет успокоить Сычена, но их внимание привлекает вздох со стороны Донёна, который чуть ли не теряет сознание от чего-то, увиденного на экране ноутбука, за которым он допивает свой какао. — Обожеюкхэйидисюдатутпредлагаюткупитьфотоссыченом, — выпаливает на одном выдохе Ким, прикладывая ладонь ко лбу. Юкхэю и Сычену сложно различить хоть одно из слов тараторящего корейца. — И не кто-нибудь, а ВайТи! Сычен чувствует себя на какой-то очень узконаправленной хип-хоп вечеринке, где со сцены выкрикивают дурацкие псевдонимы, а девочки у сцены теряют сознание просто от первого удара знакомых битов. Вот сейчас ему тоже хочется приложить ладонь ко лбу Кима, чтобы проверить, не горячка ли у того, а Юкхэю сразу дать понюхать ватку с нашатырём. — Я против того, чтобы мои фото продавались всяким извращенцам, — резко обрывает Сычен, но Донён грозит ему пальцем. — За одно фото он может отвалить сто тысяч вон, только за одно! — Донён, кажется, готов сейчас напялить на Сычена юбку покороче, отобрать у Юкхэя фотоаппарат и получить эти деньги. — Ты вообще знаешь его? Он же богатенький критик, чего его вообще понесло на фото мальчиков в юбках. Но не суть, Сычен. Хватайся за эту возможность, получишь деньги как никогда легко в своей жизни! Но пока Донён восхищённо перечитывает сообщение, Сычен думает о том, что за такие деньги, даже на пополам с Воном, можно купить много чего себе и отправлять родителям в Китай, и за учёбу платить. Хоть и мысль о том, что какой-то богатенький извращенец может его так купить, скручивает, ему тошно от неё. Да и от прошлой ситуации с Юкхэем он не оправился. — Я могу удалить эти фото с сайта и мы забудем об этом как о страшном сне, — доверительно сообщает Вон, заглядывая в глаза Сычена. Где-то на фоне настороженно замолкает Донён. Но для Дуна почему-то именно это подкупает и заставляет принять решение. — Отлично, я готов начать сейчас. Доён расплывается в этой своей бескрайней улыбке, от которой делается странно и как-то нехорошо. Юкхэй кивает: да — так да. И вот Сычен стоит на пороге студии, весь из себя куколка, в лакированных мятных туфлях на таком каблуке, что точно ни убежать, ни шагу назад сделать. Капроновые носочки сзади украшают бантики, юбка хорошо если полностью закрывает зад, но с таким свободным кроем, что любой поворот омрачается поднятием ткани вверх. Зато миленькую блузку, которую Сычену отдал Донён, застегнул полностью, до самой верхней перламутровой пуговки. Юкхэй смотрит так, словно потеряет сейчас себя вместе со своей челюстью. От этого взгляда у Сычена в ушах сердце колотится боевыми барабанами: нервно, стыдно, страшно, не сбежать. Хочется спросить Донёна, как он это носит, не умирая от ужаса, но Ким, скорей всего, ответит, что нет ничего стыдного, стыдно должно быть только тем, кто в себе сомневается. Сычен на автомате протягивает руку Юкхэю, когда тот подаёт её для помощи. Каблуки — это пытка, но Дун справляется с первым шагом, когда его прерывает сам фотограф. — Ты уверен, что хочешь? Вот он, шанс ответить «нет», показать неприличный жест сначала фотографу-фетишисту, потом другу-трансвеститу, под конец ублюдку-заказчику, — и удрать. И к чёрту эти деньги, своё имя гораздо дороже. — Всё в порядке, — кивает Сычен и охреневает от того, что говорит. Бежевый диван из дешёвого дермантина он встречает максимально радостно, потому что ноги гудят. Голова, кстати, тоже, потому что пока его переодевал и красил Донён, мыслей о тематике фотосессии было огромное количество. Сычен старался их прогнать, но легче не становилось. Не помогла и таблетка обезболивающего. Одно он выяснил: он абсолютно точно не хочет раздеваться. Хотя, неделю назад он бы уверенно сказал, что никогда, ни под каким предлогом не наденет женские вещи. — Приляг на диван, — Юкхэй не командует, он просит, и Сычен подчиняется, аккуратно перекладывая ноги, чтобы юбка не задралась. Вон слишком пристально следит. Кажется, уже сжёг взглядом юбку на нём. Юкхэй говорит ему, как лечь, подержаться за юбку, потом просит медленно расстегнуть две верхних пуговицы блузы — и всё снимает. То сверху нависает, то сбоку, Сычен чувствует, как неловкость и стыд горят на шее и ушах. В комнате становится душно от этих эмоций, Дун сводит колени, и юбка мягко и незаметно сползает выше по бедру. Юкхэй на секунду отрывается от камеры и застывает, разглядывая чуть виднеющийся из-под ткани край кружева молочного цвета трусиков. Отходит, чтобы поправить свет, и когда Сычен тянется следом, чуть ли не кричит, хотя в голосе столько волнения. — Лежи как лежал. Дун послушно лежит, не понимая, в чём дело, хотя колени, если признаться, дрожат. Юкхэй одним движением перескакивает через диван, корректирует лампы, название которых пытается вспомнить Сычен, чтобы не нервничать. Затем Юкхэй подходит назад и, одной рукой удерживая фотоаппарат за объектив, другую кладёт на чужое колено. Сычен вспыхивает и почти моментально хочет удрать, потому что ну Юкхэй, ну мы же договаривались, что ты делаешь. Но Юкхэй держит и чуть отводит в сторону, не раскрывая, а наоборот, поворачивая к себе внешнюю сторону худого бедра, которое осторожно прикрывает полоска кружев. — Я всё, — чуть улыбается Юкхэй, словно он не Сычена в женской одежде фотографирует, а бабочку ловит. И поймал. Но от этой улыбки у Дуна теплеет на сердце, и уже как-то не так страшно, даже пальцы разжимаются из кулаков. Дышать легче, Сычен встаёт не без помощи Юкхэя, но за юбкой всё равно следит. Уже позже Вон присылает итоговый вариант фотосессии Сычену прям на занятиях, отчего тот стыдливо кутается в толстовку. Но Донёну, сидящему рядом, невероятно интересно, поэтому он открывает. Фото как фото, думает Сычен, не вызывают никакого восторга, если ты не фетишист какой. Вот где он только лёг, где держит юбку, где расстёгивает пуговицы. И ни на одном из фото нет лица, спасибо и на этом. А потом пролистывает до последней фотографии и тяжко сглатывает. Чёрт. Вечно лохматый и худощавый Сычен на этом фото в напряжённой позе, никакого необычного ракурса, но сжатые пальцы и еле заметные следы от ногтей на искусственной коже дивана, прикушенная губа, раскрытая в возмущённом вздохе грудная клетка… Донён рядом даже не присвистывает, молчит себе и правильно делает. Потому что Сычену стыдно, очень стыдно, за незастёгнутые перламутровые пуговицы рубашки и за слабо просвечивающие через аккуратные строчки на ткани тёмные круги сосков. — Ты говорил, что она не просвечивает, — устало говорит Сычен, понимая, что Донён соврал. Тот только лыбится в ответ и кивает на фото. Сычен готов плакать. Из-под чуть примятой ткани юбки скрывая складку кожи между бедром и тазом, лежит тонкая полоска злосчастного кружева, и у Сычена невольно к себе вопросы: а где же эта сексуальность (ну, не совсем эта, ладно) при общении с девушками? — Ах, — приторно улыбается сосед по парте, — красота в глазах смотрящего. Сычен умирает со стыда.