НеоКультурные Проблемы

Доён психует и нервничает, стоит Тэёну оказаться где-то неподалёку, одно его присутствие сбивает, напрягает, злит. Если это тренировки, то можно и отвернуться, сделать вид, что нет никакого Тэёна, и сразу нет никаких проблем. Сосредоточься на движениях, Доён, сосредоточься на партиях, это отвлекает, даже маячащая перед носом ненавистная спина почти не бесит. А если это в свободное от тренировок, от фотосессий — от работы — время, Доён таскает наушники, Доён при первой возможности старается их воткнуть в уши, боже, лишь бы не слышать это тупое, дурацкое, гнусавое «Доёёёёён». Ага, Доён, как же, что опять стряслось? Из-за какой чёртовой мелочи ты меня отвлёк? Что тебе от меня надо, Ли-мать-твою-Тэён? Иногда всё не так плохо. Например, когда рот Тэёна занят. Лидер жуёт, и пусть весь мир подождёт — примерно об этом думает Доён, когда смотрит на жующего Ли Тэёна. Челюсти размеренно перемалывают печальный банан со свисающей уже пятнистой шкуркой, и Доён сидит и смотрит, отмечая про себя, что линия челюсти у этого человека, конечно, впечатляющая. И нос. И скулы. Фыркает про себя — на кого ты, чёрт возьми, смотришь, он же выглядит как настоящий бандюган. Прям как один из тех, которые издевались над тобой в средней школе, да, Доён? — Фто-то не так? — взгляд Тэёна максимально рассеянный, а банан занимает примерно девяносто процентов его рта, поэтому Доён делает вывод, что банан вкусный, Тэён добрый, Доён встревоженный. Да, хорошее слово. Он встревоженный. — Нет, всё в порядке, — отмахивается Доён. — Собрался вот за пивом сходить. — М, — кивает Тэён. — И мне возьми. Доён, ясен пень, покупает пиво только себе. Пиво — это, видимо, теперь предлог, чтобы доебаться, что Тэён и делает весь следующий день (или два? С таким лидером день за два, решает оправдать себя Доён). — Ты меня ненавидишь, поэтому не купил мне пиво? — А я вот тебе всегда что-нибудь беру! — Доён думает, что тут Тэён лукавит. — Ребята, мне нехорошо. А всё потому, что Доён мне вчера пиво не купил. — Доён, нет, он не жмот. Просто ну не купил один раз пива, бывает. — Был у меня один друг, и один раз ему девушка его не купила ему пива. Он и повесился в итоге. — Это, блять, не смешная шутка, — закатывает глаза Доён, не выдерживая и реагируя на этот выпад. — Ты меня достал, Тэён, серьёзно. Иди и купи себе это сраное пиво. — Нет, — Ли Тэён поджимает губы. — Я хочу, чтобы именно ты мне его купил. «Боже, — думает Доён, — я знал, на что иду». Он разворачивается прямо посреди коридора, чтобы схватить Тэёна за грудки и прижать к стене. Остальные ребята сначала рассыпаются подальше от акта насилия, инстинктивно, но потом Марк вымученно и почти скучающе констатирует «Они сейчас подерутся», и оставшиеся шестеро наваливаются на парочку назад, пытаясь растащить их если уж не по разным концам Вселенной, то по разным концам коридора. — Ты заебал меня, — рычит Доён, вжимая в стену не на шутку перепугавшегося Тэёна. — Что ты ко мне прикопался, я что, по-твоему, мальчик на побегушках что ли? — Доён, разожми руки, будь добр, — куда-то в ухо мурлычет Джэхён, отчего становится щекотно. Джэхён знает его слабые точки и использует эти знания подло, но Доён позиций не сдаёт, он прижимается ко лбу Тэёна своим. — Отцепись от меня, понятно? — Угу, — испуганно мычит Тэён, и это в некоторой степени отрезвляет, обескураживает. И где хулиган, которого Доён всегда видит? Джонни и Джэхён успешно подхватывают Доёна под всё, что нельзя (все прекрасно знают, что у Доёна нет «можно»), и уносят в сторону как победителя, Марк с остальными приводят в чувства лидера, который готов просто потерять сознание и немного побыть безответственным телом. Но самоорганизация не даёт. Доёну, конечно же, после этого очень стыдно. Джонни выговаривает ему, что так-то вообще поступать плохо. Ужасно. Совершенно по-свински. Катастрофа местного разлива. За что, в общем-то, оказывается изгнан из комнаты Доёна пешими путями в сторону любого свободного полового органа. Джонни не обижается. Джонни знает, что в нём силы больше, чем просто поломать Доёну все кости, поэтому он просто улыбается и идёт помогать Тэилю на кухню. Джэхён хороший, он говорит, что Доён, конечно, не прав, но и Тэён тот ещё вселенский разум, зачем же доводить человека до такого. — До какого «такого»? — в вопросе Доёна звучит лейтмотив «ты что, хочешь сказать, что я псих?» — Ну… — Джэхён растерянно собирает мысли, пытаясь срочно придумать нужное слово. — До белого каления? — Иди на хуй, — радушненько улыбается Доён, явно задетый этом, но Джэхён послушно ретируется, мысленно махая рукой на это. Помирятся, куда денутся. До этого же мирились. Джэхён вздыхает. Лучше бы не мирились. Вечером Доён и Тэён оказываются вдвоём на кухне. Совершенно случайным образом, в который Доён не верит. У Тэёна синяк на краю челюсти, и Доён мысленно себя ненавидит. — Это я тебя так? — Угу, — Тэён не поднимает глаз. — Да ерунда, пройдёт. Они ещё минуту стоят в тишине, а потом Тэён всё-таки бормочет: — Слушай, извини. — Да это ты меня извини. Извинения растворяются в тишине, нарушаемой лишь шелестом ткани домашних футболок и еле слышными причмокиваниями. Доёну не нравится этот ужасный влажный звук во время поцелуев, но Тэён делает всё, чтобы его услышать, его язык слишком юркий и скользкий. Доёна от этого ведёт, в ответ он запутывает свои длинные пальцы в чужих волосах, портя остатки укладки, сминая ещё немного хрустящие от лака пряди для того, чтобы не дать вздохнуть Тэёну, чтобы полностью погрузиться в этот поцелуй. Они прижимаются к самому краю столешницы, Тэён точно вжимается в неё задом и ему не комфортно, потому что он ёрзает и трётся о Доёна, а тот в какой-то момент уж слишком наседает, воодушевлённый столь ярким извинением. И Тэёну приходится отстранять его от себя. Теперь он стоит напротив, помятый, взъерошенный, с синяком на линии челюсти и раскрасневшимися губами, и смотрит на Доёна абсолютно щенячьим взглядом. — Что-то случилось? — Да, — ухмыляется Тэён. — Хочу попросить тебя кое о чём. Доён улыбается, предвкушая лучшую в мире просьбу, и выжидательно смотрит. — Сходи за пивом, — и Тэён почти порнушно облизывает губы, — пожалуйста. Доён чувствует, как глаза закатываются настолько сильно, что он может посчитать количество видимых извилин. — Иди нахуй, пожалуйста.