***
Нацу осматривал голубоватые от опустившихся сумерек своды комнаты юной Жрицы, по которым прыгали тени от дрожащей свечи. Убранство здесь было небогатое, но все равно ему было интересно место, в котором столько лет прожила Люси. Девушка стояла спиной, над чашой для умывания, уперев руки в ее края. Недавняя истерика отголоском играла в ней, заставляя девушку время от времени одиночно всхлипывать. Она бездумно вглядываясь в водную гладь, словно бы обдумывая какое-то решение. — Нацу, — он слышал, как она пытается сделать голос как можно более твёрже и увереннее и как это не выходит из-за долгих слез, — мой отец все ещё жив? — Да, — незамедлительно ответил юноша, который расположился на бельевом сундуке, стоящем подле изголовья кровати. — Хорошо, — она окунула ладонь в воду и провела влажной рукой по лицу. — Нужно будет встретиться с ним… со многими, — помолчав она добавила. — Я ухожу с тобой. Внутри Нацу, клокоча, поднимались ликование и детская радость. Она будет с ним. Девушка отошла к окну и, взяв с небольшого столика длинную спицу, закрутила волосы в узел. Затем она развязала ленты платья, опутывающие её шею. — Люси, что ты делаешь? — непонимающе изрек юноша, но было уже поздно, облизывая очертания фигуры хозяйки, лёгкая ткань платья упала к её ногам. Юноша забыл как дышать. Она была абсолютно голой… голой и прекрасной. Он видел все: прямые длинные ноги, округлые бедра, выступающие бугорки — косточки позвоночника, очертание груди, скрываемой падающей тенью, ее спину… спину, изрезанную шрамами. Они располагались высоко. Начиная от шеи и расходясь к лопаткам ее тело разрезали пять звёзд с рваными от орудия нанесения краями. Это было отвратительно. Прекрасное молодое тело было изуродовано в угоду древним обычаям. Его обуяла злость. Дракон понимал, что, скорее всего, это сделали сразу же, как привезли Люси сюда. На какое кровавое месиво в тот момент была похожа ее детская спинка? Кто-то посмел оставить эти отвратительные бугры на ее коже. Такие глубокие и мерзкие шрамы остаются у мужчин после жестоких сражений, но не у женщин, тел которых не должна касаться такая боль. — Эти шрамы… они сделали их, когда ты была ребенком? — у него сперло дыхание от злости и ужаса, Нацу мог представить, какую боль пришлось вытерпеть этой маленькой девочке. Люси обернулась и приблизилась к нему, проигнорировав вопрос юноши. Нацу замер, смотря на девушку снизу вверх. Только их напряжённое громкое дыхание, сплетаясь в один звук, разрезало тишину. — Мне нужно взять вещи, — безжизненно выдохнула она. — Да! Конечно, — выпалил он, подрываясь с места и отходя в сторону, прикрывая глаза. Он был красным с головы до ног. Боги, он видел её голой! — Звёзды — обряд посвящения. Их вырезают на спине у каждой девочки, которую забирают на послушание в храм. Преемнице Верховной Жрицы вырезают пять звёзд, остальным — одну. Она достала из сундука какой-то тканевый свёрток и развернула его. Это было голубое платье, закрывающее всё тело, кроме спины, расшитое золотыми и серебряными звёздами, жемчугом и лунными камнями. — Мне предстоит стать твоей женой. Тебе противно моё тело? — Люси перевела пустой взгляд на него. — Нет! — Нацу сам удивился своему быстрому ответу, понимая, что подобная пылкость не очень прилична. — То есть…я хотел сказать, что звезды, они… — Неважно, — она захлопнула крышку сундука. — Через несколько часов их не будет. — Как это? Она отошла от него в сторону и принялась надевать платье. Нацу вновь отвернулся, сложив руки на груди. — Если Жрица покидает храм, проводится обряд Отлучения. Звёзды на спине перерезаются кинжалом. — Нет! — в одно мгновение он обернулся. К этому времени она уже закончила с платьем. Юноша перехватил ладонью запястье девушки. — Не делай этого, Люси! Обряд может обойтись без этого? Она покачала головой в знак отрицания. — Я больше не позволю сделать тебе больно! Никому! — Я знаю, — она мягко обхватила его руку, — но так нужно. Я вытерплю это, ведь если они закончат обряд, я больше не вернусь сюда. Никогда. — Я против этого! Можно найти другой способ! — Нельзя. Нацу, пожалуйста, поверь мне. Он был зол и возмущён. Дракон внутри него хотел испепелить здесь всё, а она просила его позволить ей ещё раз изуродовать себя. И он должен был согласиться с этим. Она потянула его руку за собой в сторону кровати и усадила на своё ложе. Затем Жрица приблизилась к небольшому сундучку, стоявшему поодаль в углу комнаты. Раскрыв его, девушка зашуршала, перебирая содержимое ларца. Выудив то, что ей было нужно, она вновь вернулась к юноше. Присаживаясь рядом, она разложила между ними какие-то сушеные травы, ступку, бутылочки с мутными отварами и длинные лоскуты горчично-серой льняной ткани. — Снимай жилетку. — Зачем? — недоумевающе спросил юноша. — Я залечу твою рану, — вымолвила она и принялась толочь травы в ступке. — Так же нельзя. Она должна сама затянуться. — Нам многое запрещено, Нацу, но, тем не менее, люди делают это. Никто ничего не узнает, я лишь помогу ей нормально срастись. Покорившись ей, он скинул с себя жилетку. Девушка подлила к растертым травам какую-то смесь из бутылочки и продолжила толочь снадобье. Закончив приготовление, Люси начала наносить зеленоватую кашицу на края раны. Нацу зашипел от неприятного жгущего чувства. — Потерпи, скоро боль утихнет, зато рана начнёт срастаться, — она сосредоточенно продолжала заниматься своим делом. — Для тебя это так просто? Раздеться передо мной, видеть голым меня, прикасаться… — тихо спросил он, не осмеливаясь посмотреть на неё. — Нам придется делать это, если мы станем мужем и женой, а времени, чтобы привыкнуть друг к другу, у нас нет. Так к чему стеснения? — она была очень спокойна. — Тебя это не смущает? — Нацу был крайне растерян, но, все же, нашёл в себе силы посмотреть на неё. Люси замерла, с возмущением посмотрев ему в глаза. — Конечно смущает! Хватит задавать такие вопросы! Я пытаюсь быть взрослой и вести себя так, как от меня этого требует ситуация! — в её речи отчётливо слышались смущение, раздражение от его глупости и детская обида, которая так часто сквозила в её голосе тогда, десять лет назад. — Я люблю тебя, — прошептал он, не отрывая взгляда от ее глаз. — Все это время. В её глазах на мгновение отразились замешательство и испуг, но они быстро сменились солнечной теплотой. — Я знаю. Будь иначе, пришёл бы ты за мной? Это же ты, Нацу. Её рука зарылась в копне его растрёпанных волос закатного цвета. Она приблизилась и поцеловала его лоб, давая понять, что большее его пока не ждёт. Лёгкое касание, но оно возымело эффект, и по спине Дракона пробежала волна будоражащих мурашек, хотя это и был больше сестринский поцелуй, нежели любовный. Она продолжила заниматься его раной, а он уже не отводил взгляда от неё. Закончив перевязывать его плечо, девушка протянула ему маленькую бутылочку. — Вот, выпей это. — Что это? — спросил Дракон, вертя в руке небольшую склянку, наполненную белой жидкостью. — Сонный корень, он усилит эффект от мази. Ты проспишь несколько часов — это восстановит твои силы. — Нет, я пойду с тобой! — Тебе не позволят быть там. Просто доверься мне, Нацу. Мне так будет спокойнее. Как только я вернусь, сразу же разбужу тебя, и мы уйдем отсюда. Она снова просила его смириться с бессилием пред старыми порядками, и это дико злило его, но он как мог душил это чувство внутри, боясь ещё одного приступа ярости. — Хорошо, — обреченно, с обидой, процедил он. Он все же пошёл на попятную, при этом недоверчиво и пристально посмотрев на неё. Откупорил крохотную пробочку и осушил внутренность маленькой бутылочки залпом. Спустя несколько минут Нацу разбило дикое чувство усталости. Уже сквозь полудымку сна он слышал печальный скрип двери и перезвон камней на её платье, извещающий о том, что Люси отправилась на свое распятие.***
Из лечебной дрёмы Нацу выдернул отдалённый полукрик, напоминающий тяжёлый стон. Драконий слух признал в нём голос своей избранницы. Юноша подорвался с места и, сев на кровати, схватился за плечо, которое отдало болью от резкого движения. Послышался шорох. В комнате кто-то был. Нацу стал приглядываться и различил движение в углу, где Люси хранила лекарства. Тень что-то перебирала в сундуке Хартфилии. — Сонный корень? Что ж, мудрое решение, но доза мала. Такое количество годится для человека, однако, ты им уже не являешься. — Анна вышла из тени, перекатывая в руках пустой пузырек из-под снадобья. — Ты проспал всего несколько часов. — Зачем ты здесь? — голос Нацу был хриплым после сна. Тишину вновь прорезал крик Люси, и внутри Нацу что-то заледенело. Он вскочил с места, окончательно отгоняя дремоту. — Сядь, — приказала Анна и выставила перед Драконом ладонь в знак запрета. — Почему я должен слушать тебя? Это ты сделала ей больно, и продолжаешь делать больно сейчас! — Всё так, однако тебе придется смириться с этим. Если обряд не будет завершён, ты не сможешь забрать её. — Мне плевать на ваши обряды! Плевать на этот проклятый храм! Плевать на все! Никто больше не сделает ей больно! Я не позволю! — А если больно сделаешь ты? Нацу не ожидал такого вопроса. Леденящий тон верховной Жрицы осадил его воспалённое самолюбие, выбивая из колеи гневных мыслей, и юноша опустился обратно на кровать. — Так вот ты какой, сын Игнила. Я лишь слышала о тебе, но видеть вживую не доводилось до этого дня, — Анна скрестила руки на груди и задумчиво прошлась по комнате. — Ты похож на него…очень. — Он не был мне родным отцом. — Это не имеет значения. Ты — его продолжение. Не обязательно быть похожим на него внешне, намного важнее то, что внутри. Какие идеи он вложил в тебя, — Анна замолчала, видя, как молодой Дракон смотрит на неё. — Ненавидишь меня? Что же, я могу понять тебя… я тоже ее люблю, сильно, так же, как ты, но мне пришлось поступить так с ней ради того, кого я любила не меньше. Время расскажет вам обо мне больше… Нацу отвёл взгляд, пронизанный непониманием, и уставился в стену. Послышался ещё один стон. Дракон сжал кулаки, болезненно шипя. — Терпи, — прошептала Анна, бередя пальцами гладь воды в чаше для умывания, заставляя жидкость издавать редкие всхлипы. Нацу вновь посмотрел на верховную Жрицу. Она была очень похожа на Люси. Так будет выглядеть его невеста спустя годы? Анна была по-настоящему красивой женщиной. Статной и величественной. В её взгляде, движениях, походке, речи — во всём чувствовалась та самая властная уверенность, присущая вождям или правителям. А она и была правителем, правителем этого маленького женского мира, вертя и перебирая ниточки судеб обитательниц храма, сплетая их в одно, понятное только ей полотно. Старость ещё не успела взять власть над ее лицом, лишь под глазами залегли лёгкие морщинки, да кожа рук потеряла прежнюю моложавую стойкость. Нацу почувствовал, что в это мгновение должен задать женщине вопрос, мучивший его с самого детства. — Отец… он ведь любил тебя? Раздался более сильный и резкий всплеск воды. Затем звуки прекратился. Жрица, помолчав, ответила. — Похоже, что у мужчин вашей семьи тяга к женщинам из рода Хартфилиев. — В ее голосе звучала некая веселость и насмешка. — Он мог выбрать тебя, мог забрать отсюда. — С жаром начал молодой Дракон. — Да, мог. — Прервала его Жрица. — Так почему же он не сделал этого? — Потому, что я взяла с него обещание не делать этого. Нацу резко посмотрел на Анну и встретился взглядом с пронзительными, почти чёрными глазами Жрицы. Женщина отвела взгляд в сторону, вновь посмотрев на воду, воскрешая в своём сознании события прошлого. — Он пришёл ко мне в горы накануне поединка. Сказал, что точно победит, кто бы ни был его противником. Он спросил у меня позволения назвать моё имя, когда его попросят выбрать себе невесту. Я отказала ему и взяла с него слово, что он не сделает этого. Он любил меня и он уважал мой выбор, — она помолчала, а затем добавила. — Мы стали теми, кем мы стали, настоящее сложилось так. — Ты любила его? — Я и сейчас люблю. — Так почему же ты выбрала храм? — Эту жизнь я любила больше. Игнил понял это и сумел принять. А вот Люси… всё это время я видела, как ей противна обитель и всё, что здесь происходит… Женщина подошла к оконному проёму и устремила взор в ночное звёздное небо. — Знаешь, ты мог бы быть моим сыном… нашим. Столько лет хотелось взглянуть на тебя, хотя бы одним глазком. — В её голосе слышались теплые нотки женской сентиментальности. — Он любил тебя всю жизнь! Постоянно говорил о тебе, вспоминал, какой ты была, рассказывал о вашем детстве, — в голове Нацу начали возникать картинки, вновь рисующие перед ним образ погибшего отца. Она мягко улыбнулась своим мыслям. — Это же Игнил. Как иначе? Он всегда любил рассказывать истории. Я знала его, ещё когда он был задиристым хвастливым мальчишкой… хм, никого не напоминает? — Анна посмотрела на Нацу с толикой родительской усмешки и встретилась со слегка обиженным ответом зелёных глаз. — После того, как я попала в храм, он приходил ко мне в горы, а я сбегала из обители, чтобы послушать его рассказы о племени, Долине и моей семье. — Мне он запретил приходить к Люси. А после того, как он…после того, как его не стало, мне это запрещал уже Макао. — Видимо, он не хотел, чтобы ты повторял его судьбу, — Анна начала перекручивать на пальце один из медных перстней, увенчанный молочно-белым лунным камнем. — Потом Игнил стал Огненым Драконом, а я Верховной Жрицей, и мы могли встречаться официально. Он прилетал сюда и всё так же рассказывал о жизни у подножия гор, хотя теперь многое мне уже было известно самой. В один день он поведал мне, что подобрал маленького мальчика у зелёных холмов Южных морей, сказал, что воспитает и сделает его своим приемником, — Анна как-то по доброму улыбнулась. — Мне всегда хотелось увидеть тебя. По рассказам ты был потрясающим, но абсолютно неуправляемым мальчишкой. Но таким и должен быть огонь, ведь так? — Жрица вновь обратила свой взор к звёздам, предаваясь воспоминаниям. — Уже тогда старейшины, да и само племя, было не в восторге от того, что он так и не женился. Где это видано, чтобы Дракон не оставил наследника? Потому он и решил сделать наследником тебя. Но люди…они не то, чтобы не приняли тебя, скорее, не восприняли всерьез. Это тоже можно понять. Ты не был сыном Племени Огня. А потом в наши края пришла Племенная Война, ты, верно, помнишь это время, все, кто испил эту долю, помнят войну. Игнил погиб в бою с другим Драконом, защищая людей Племени Металла. А я…я знала, что он умрет…видела… — Ты знала?! — Нацу вскочил с кровати, сжимая кулаки, а в глазах застыло некое подобие звериного безумия. — Знала, что он погибнет?! Почему ты не сказала ему? Почему не предупредила? — Я сказала. Но это же был Игнил…он так любил людей. Он сказал тогда, что если его смерть поможет спасти столько жизней соседнего племени, может ли он поступить иначе. Тогда я не понимала его, вернее, не хотела понять, потому что любила и не желала терять. Пусть так, путь украдкой и редко…но мы были вместе. Я была его, а он моим, лишь духовно, не более, но эта связь стала жизненно важной для нас. Видеть будущее — великое бремя каждой Верховной Жрицы, потому нас и забирают из семей. Мы должны забыть прошлое, близких — все, что было дорого. Потому как потом, обретя дар, предрекая страдания родных, мы должны быть беспрестрастны. Я так не смогла… Можешь проклинать меня и ненавидеть, но в тот вечер остановить его я не могла, да и не было у меня на то такого права… — Лжешь! — выплюнул Нацу презрительно. — Не было такого права, говоришь?! Ложь! Он любил тебя всю жизнь, а ты его! Ты могла остановить его, могла! Он бы остался ради тебя, ради любимой женщины! Он бы был жив! О каком праве ты говоришь?! Оно у тебя было, как у Верховной Жрицы, как у его друга, как у его любимой! Как можно любить, столько лет храня верность друг другу, и не защитить того, кого любишь всеми силами, цепляясь за любую возможность! Она замолчала, устремив уязвленный взгляд в противоположную стену, затем, тяжело вздохнув, продолжила: — Если бы я остановила его…те люди, Нацу, что было бы с ними? Женщины, дети и старики, оставшиеся без защиты, потому что их Дракон Металликана и воины племени отправились на войну. Какая бы смерть ждала их? Там же были не только люди племени, там была семья Металликаны, друга Игнила, и он мог защитить их! Как бы ты поступил на его месте, Нацу, если бы Люси просила тебя не вмешиваться, но по ту сторону были друзья, которые нуждаются в тебе? Друг, которому тебе позже предстоит посмотреть в глаза, если ты не сможешь помочь его семье, не убережешь их? Юноша уставил глаза в пол, а затем опустился на постель, зарывшись руками в волосы. От обиды и осознания её правоты, собственной юношеской никчемности, ему хотелось выдирать пряди из собственной головы. Эта женщина была отвратительна и в то же время чертовски правдива. Анна — противоположность всего в нем, всех убеждений и идеалов, всех стремлений и желаний, а ведь он — продолжение Игнила, Жрица сама сказала это. Неужели его отец столько лет любил именно её? — Легко рассуждать о прошлом сейчас, зная все исходы. Я не оправдываю себя, но кем была бы я, если бы поставила ему в тот час какие-то условия… Сейчас уже не важно. Случилось всё, что суждено. — Женщина посмотрела на юношу, который все ещё сжимал голову, уставившись в пустоту. — Что ж, сегодня было сказано многое. Пожалуй, я оставлю тебя. Нам всем нужно время. Под очередной болезненный далекий стон племянницы, Жрица, шурша длинной юбкой, пересекла комнату, направляясь к выходу. — Анна, — тихо позвал её Нацу, не сдвинувшись с места, — ты сказала, что я могу сделать Люси больно? Это так? Она тяжело вздохнула. — Ты — молодой Дракон, вспыльчивый и упрямый, а Люси, как я успела понять за эти годы, не из тех женщин, что покоряются. — Её губы тронула улыбка. — Она — упрямая девчонка, будет мучиться, ненавидеть, но никогда не покорится. А ты, ты ещё не контролируешь свою ярость и до конца не понимаешь, кем же ты стал. — Я никогда не сделаю ей больно! Никогда! Слышишь?! — Упёртый мальчишка! — Обреченно выдохнула Жрица, потирая переносицу пальцами. — Можешь думать, что хочешь, но если такое всё же случится, я всегда буду ждать тебя здесь. Дверь за Верховной Жрицей Голубых звёзд захлопнулась. В одно мгновение она оставила Нацу наедине с его пугающими мыслями.