Странный Контакт

      Принято считать, что псы лишены таких пороков как гордыня, алчность, жалость, лицемерие, а так же стыд. На самом деле, оные черты характера всё же проявляются у псовых в той или иной степени.       Правда, для справедливости стоит отметить, что редко можно встреть пса переполненного пороком либо пороками. Поскольку «порочный пёс» это «плохой пёс». А плохими псами занимается Комитет по вопросам Лояльности и Морали.        Обычно, встреча Комитета и плохого пса заканчивается внезапной кончиной последнего в следствии теплового удара, а так же конфискацией всего имущества скоропостижно скончавшегося.       Тут ничего не поделаешь: у псов Высокоморальное Общество, а не кошачий бордель!       Тем не менее, Гафрилоф был рад получить свою третью медаль, символизирующую падение этой неправильной планеты. Поскольку медаль «За Доблесть» была вручена всем выжившим псам, участвовавшим в военных действиях на данной планете. И когда Гафрилоф вернется домой, то он сможет хвастаться своими медальками перед женой и щенятами. Кстати, одна из медалей досталась ему за «массовые убийства сил противника в ближнем бою», что дает неслабый такой повод для гордости!       Что до окончания войны за Мэйнфрейс, то очередная турианская подлость (нападение на силы псов после объявленного псами моратория) уже никого не удивила. Более того — её ждали.        Как только турианцы начали наступление по всем фронтам, псы начали самую долгую и самую мощную бомбардировку сил противника за всё время конфликта.       Корабли на орбите и ракетные команды на поверхности планеты ровно сорок восемь часов забрасывали территории турианцев атомным, химическим и прочим оружием массового поражения.        Гафрилоф не знал, что оное стало возможным благодаря прибывшему флоту «Несуществующего Похода», в состав которого входили специальные корабли класса «Тотальный Песец».       Дабы окончательно сломить боевой дух турианцев, генералитет отдал приказ «Песцам» применить против сил противника на поверхности сверхмощные рентгеновские лазеры системы «Радуга». А заодно псы ещё и случайно подвернувшийся астероид на планету уронили, тем самым запустив очередной Ледниковый Период в истории сего небесного тела.       Впрочем, сомнительно, что данный факт хоть кого-то волнует…       Когда же бомбардировка закончилась, войска псов пошли в наступление на радиоактивные, покрытые снегом стеклянные пустыни.       Как отметил Гафрилоф, в своем дневнике: антураж получился сказочный. Даже завораживающий.       Так или иначе, оставшиеся силы турианцев сдались в плен либо были полностью уничтожены, а обскурус на этой планете нарекли сей день: «Днём Победы».       Впрочем, были и некоторые неприятные моменты, как минимум для одного Гафрилофа. — Ну давай уже, рассказывай. Что у тебя было с той змейкой? — задал вопрос Гафро, когда обскурус его взвода праздновали падение Мэйнфрейса, расслабленно валяясь на снегу вокруг импровизированного костра на территории бывшего «убежища». — Достали. — вздохнул Гафрилоф. — Не было ничего! — Да брось! — отмахнулся пес. — Давай рассказывай правду. Мы никому не скажем! Правда, парни? — воскликнул Гафро, обращаясь к остальным псам. — Правда! Никому! Никому! Ни-ни-ни! Никогда! — залаяло три десятка глоток. — Я, вообще-то, женат, — ответил Гафрилоф. — Колись! Колись! Колись! — завыли псы и быстро поднявшись на лапы окружили несчастного Гафрилофа. — КОЛИСЬ! Колись! Колись! — За что мне все это? — вздохнул пес закрыв глаза лапами. — Колись! Колись! Колись! Аууу! — Никогда не расколюсь! — взвыл пёс.       Впрочем, спасение пришло неожиданно. — Чего разорались?! — рявкнул материализовавшийся рядом комиссар.       Псы в один момент построились в линию и замерли по стойке «смирно». — Я спрашиваю: чего разорались?! — повторил комиссар. — Взводный! — Пытаемся вызнать у сержанта Гафрилофа подробности интима! Командир комиссар! — рявкнул взводный. — Хмм. вот значит как… — задумался чихуахуа. — Ла-адно. В «День Победы» наказывать не буду, но балаган прекратить! — Так точно, командир комиссар! — рявкнули псы. — Кстати, Гафрилоф? — Я, командир комиссар! — Так с кем интим был? — «невинно» поинтересовался чихуахуа. — Ни с кем! Командир Комиссар! — ответил Гафрилоф чувствуя, как всё внутри холодеет. — А-а-а… Ананист значит. — сделал вывод комиссар. — Фххх… — некто из псов почти сдержал смех. — Смеху*чки в строю! — вновь рявкнул Комиссар. — Так, я смотрю, бойцы, у вас энергия из-под хвоста вырывается. Ну-ка, идите и смените взвод Регулуса, охраняющий пленных в семнадцатом секторе! Пусть другие псы тоже порадуются, праздник всё же… — Есть! — воскликнул взводный. — Взвод! Стройся!       И псы пошли стройно виляя хвостами, поскольку не вилять было нельзя. — Это всё из-за тебя, Гафрилоф. — злобно прошептал один из псов. — Надо же так ломаться, как целочка прям! — прошептал другой. — Ну, я же женат… — вяло ответил Гафрилоф, которого так же роль надсмотрщика не прельщала.       А всё дело было в жутком чувстве негатива, который источали пленные. Все без исключения смотрели на псов с ненавистью, словно те их сильно обидели чем-то.       Само по себе не страшно, конечно, но есть вещи куда более весёлые и интересные, чем считать птичек…       

***

              Лорик с трудом открыл глаза, лишь для того, что бы увидеть над собой перепачканное и уставшее лицо Вакариана. — Вы очнулись, центурион. — не столько спросил, сколько озвучил факт молодой опцион. — В… воды… — с трудом произнес Лорик. — Вам пока нельзя воды, центурион. — покачал Вакариан головой. — Медик сказал, что до вечера нельзя. Но не бойтесь, обезвоживания вам не грозит. — Вакариан на миг замолчал. — Как она заверила. — Она? К-кто она? — Что вы помните последним, центурион? — Пламя ог… ог… — Да, огнемёт, — печально «усмехнулся» Вакариан. — Боюсь, что мы в плену у противника, центурион. Нас разбили…       …В этот момент Лорик вспомнил, как любимая его отговаривала, как горд был отец. Вспомнил, с какой мальчишеской радостью Легионеры собирались на эту войну. Вспомнил кровь, пламя, как содрогались стены их бункера… как приказ Артериуса начал Ад.       А потом он почти увидел, как любимая начинает новую жизнь. Без него. Как отец с печалью в глазах и с гордостью в голосе, говорит о своем погибшем сыне.        Увидел, как пламя пожирает миры и как в его горниле кричат турианцы и другие виды. Как океан крови накрывает Пространство Цитадели, смывая всё хорошее, что есть в галактике.        Пока не найдётся сила, способная остановить эту войну и прекратить вакханалию безумия… — Не… нена… — Центурион? — забеспокоился Вакариан. — Ненавижу…       Это были последние слова Лорика, прежде чем турианец потерял сознание.