Катализатор

      Беатрикс разбудил доносившийся из коридора шум. Мимо её комнаты куда-то очень громко шли люди, звучно стуча каблуками ботинок по паркету, словно вколачивая гвозди в крышку гроба. Сон не спешил выпускать девушку из своих объятий, поэтому понимание происходящего доходило очень медленно. Голоса людей, приглушённые дверью, сплетались в неразборчивый гул и доносились до апатичного сознания как сквозь плотную завесу.       Усилием воли оторвавшись от маняще притягательной подушки, Беатрикс перевела затуманенный взгляд на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Стрелки показывали полвосьмого утра — получается, ей удалось поспать от силы три часа: приём закончился в ближе к четырём, а потом ещё отец полчаса раздавал наставления...       «Рань какая несусветная, — рассеянно подумала она. — Какого чёрта они там делают?»       Двигаясь вяло, словно зомби из фильма ужасов — а именно так она себя и чувствовала в данный момент, — девушка с мученическим вздохом слезла с постели, подошла к двери, зевая каждые три секунды, и выглянула в коридор. Кто-то из проходивших мимо людей скользил по ней равнодушным взглядом, кто-то приветственно кивал. Мысленно до сих пор находясь в постели, Беатрикс не сразу опознала в них партнёров и сотрудников корпорации — и все в основном мужчины: женщин Бруно Корелли всерьёз не воспринимал. Нужно было быть очень выдающийся бизнес-леди или политически-общественной деятельницей, чтобы заслужить в его глазах хотя бы половину того уважения, которое присуще любому мужчине с рождения.       Один из прибывших, отделившись от общего потока, размашистым шагом подошёл к ней. В сонной голове пронеслась куча бесполезной информации вроде места работы, должности, наличия семьи, и только после этого девушка смогла вспомнить его имя.       Дэвид Бернштейн был близким другом Бруно Корелли и её крёстным. В отличие от отца и брата, при каждом удобном случае напоминавших Беатрикс, где, по из мнению, находилось её место, дядя Дэвид всегда относился к ней с теплотой и заботой. Когда он появлялся в Корелли-мэнор, то всегда приносил гостинцы для крестницы: вкусные конфеты, свежие пирожные или милые безделушки. Немного перепадало и на долю Барти, хотя тот, считала Беатрикс, подарков не заслуживал — однако дядя Дэвид любил всех детей и обделить одного из них просто не мог.       У него были тонкие, изящные черты лица, от которых веяло британским аристократизмом, светлые, стильно уложенные волосы выгодно подчёркивали едва тронутую загаром кожу, а голубые глаза лучились радостью и добродушием — ничто в его внешнем виде не разоблачало в нём личность бесстрастного и жестокого наёмного убийцы, упирающегося своей работой. Бывшего — сейчас Дэвид Бернштейн подавал кофе, в смысле владел популярной в Бристоле сетью кофеен, тесно сотрудничавшей с корпорацией Корелли.       — Доброе утро, малышка Беатриче, — он широко улыбнулся и привычным жестом взлохматил её и без того растрёпанные волосы. Дядя Дэвид всегда называл её на итальянский лад, считая, что ей это почему-то должно нравиться.       — Да уж, доброе, — проворчала она в ответ, не удержавшись от очередного зевка.       — Бедная девочка, мы тебя разбудили? Извини, — он и правда выглядел виноватым, словно был в ответе за громкость шагов всех прочих посетителей. — Будешь леденец?       — Разве я такая маленькая, чтобы утешать меня леденцами? — засмеялась Беатрикс.       — А разве нет? — наигранно изумился дядя Дэвид. — Если ты считаешь по-другому, то могу предложить тебе ещё и шоколадку, — мужчина ловко достал из кармана разноцветный леденец на палочке и плитку тёмного шоколада с орехами, который девушка очень любила. — Так достаточно по-взрослому?       — Сойдёт, — она с деланным равнодушием забрала у него сладости. Дэвид Бернштейн рассмеялся.       — Не грусти, Беатриче. Иди досыпай, — он мельком глянул на часы, — а я уже опаздываю, так что побегу, — и мужчина, на прощание чмокнув крестницу в макушку, отправился догонять ушедших людей.       Спать Беатрикс уже расхотелось — к тому же, долго лениться ей всё равно не дадут: чтобы девушка не теряла ни интеллектуальную, ни физическую форму, по велению отца свободное время она должна была посвящать оздоровительным тренировкам, чтению и танцам, — поэтому она, сложив гостинцы на тумбочку, наскоро умылась, переоделась в удобную одежду для дома и отправилась завтракать. В отличие от Большого зала, предназначенного для проведения светских мероприятий, столовая была довольно маленькой: помещался лишь застеленный белой скатертью стол, расставленные вокруг стулья и камин, добавлявший уюта, даже когда его не разжигали.       Утреннее солнце совершенно не по-осеннему заливало помещение тёплым светом. Кроме стоявших по углам служащих, наблюдавших за порядком, в столовой был только Барти, да и он уже заканчивал завтракать. Брат удостоил Беатрикс лишь отрывистым кивком, однако та, помня вчерашнюю размолвку, высокомерно его проигнорировала и села как можно дальше от него — благо, стол был длинный.       Стоило девушке занять место, как ей тут де принесли лёгкий завтрак: натуральный ягодный йогурт с кусочками клубники и чашку горячего кофе. Вообще-то она бы не отказалась от чего-нибудь более существенного, но отец требовал следить за фигурой, поэтому нормальную сытную еду приходилось тайком от него таскать с кухни — служащие к хозяйской дочке относились хорошо и лишнего сэндвича, пары яиц и несколько сосисок для неё им было не жаль.       Молчание за столом приобрело оттенок похоронного. Стук опустевшей чашки брата о блюдце показался Беатрикс взрывом. Промакнув губы салфеткой и бросив её на стол, Бартоломео отодвинул стул и вышел из-за стола. Девушка старательно делала вид, будто брата не существует.       Уже у самой двери он неожиданно повернулся:       — Тебе, кстати, дядя Дэвид подарок привёз. Он внизу, — неприязненно буркнул он, заинтересовав Беатрикс и сведя все её усилия по игнорированию на нет.       — Дядя или подарок? — Сам дядя ей об этом почему-то не сообщил — вероятно, слишком торопился к отцу.       — Подарок. Дядя на совещании.       Конечно же, совещание — зачем ещё Бруно Корелли созывать всех причастных к корпорации, если не обсуждать текущее положение дел? Странно, ведь обычно Бартоломео присутствовал на подобных собраниях вместе с отцом и Биллом... Впрочем, если вспомнить вчерашнюю размолвку между ними...       — А ты тогда почему здесь? Выгнали за плохое поведение? — не удержалась от шпильки девушка.       — Не твоего ума дело! — окрысился брат, выдавая себя с потрохами. Беатрикс глумливо хихикнула и уткнулась в чашку с кофе. Потрясающий напиток — с ноткой горького шоколада и практически неуловимым миндальным послевкусием...       Барти круто развернулся на каблуках и злобно ушёл. Не будь двери столовой такими тяжёлыми, он бы, без сомнения, ими хлопнул.       «Наверняка ещё и завидует, что у меня есть подарок, а у него нет», — самодовольно подумала девушка, в два укуса покончив с «официальным» завтраком и попросив принести ей «нелегальную» расширенную версию. Служащие, понятливо улыбнувшись, подали ей омлет с ветчиной и помидорами и круассан с малиновой начинкой.       После завтрака девушка первым делом отправилась за подарком. Ещё на лестнце её настигли необычные для Корелли-мэнор звуки, больше всего похожие на скрежет железа. Заинтригованная, Беатрикс подошла к стойке дежурившего на входе охранника и увидела небольшую клетку, внутри которой шумно метался из стороны в сторону какой-то небольшой серый зверёк.       — Хватит носиться, у меня уже голова раскалывается!.. Ох, мисс Корелли! — лицо охранника озарилось явным облегчением. — Наконец-то вы пришли! Бога ради, заберите это у меня! — Он схватил клетку и всучил девушке.       Зверь в клетке тут же успокоился и озадаченно уставился на Беатрикс. Та ответила ему тем же. При ближайшем рассмотрении он оказался маленьким енотом. Его чёрные глазки-бусинки задорно блестели, выдавая непоседливый нрав. Сердце девушки мгновенно растаяло.       — Какой ты чудный! — умилилась она. — Это и есть подарок дяди Дэвида?       — Мистера Бернштейна? Да-да, его. Он просил передать, что это самец и вы можете сами выбрать ему имя.       — Прелесть! — Судя по выражению, появившемся в тот момент на лице охранника, его мнение о еноте было диаметрально противоположным. — Назову тебя Айк. Нравится?       Свеже поименованный енот никак не отреагировал, но Беатрикс сочла, что молчание — знак согласия.       Девушка поблагодарила дежурного и, подозвав проходившую мимо горничную, вручила клетку ей, попросив отнести к комнату. У неё же появились неотложные дела.       Бруно Корелли мог по неосторожности разболтать дочери пару не самых важных корпоративных тайн, однако в настоящие дела никогда не посвящал, считая лишним обременять девичью головку такими знаниями — поэтому строптивая дочь имела привычку подслушивать совещания у двери. Поначалу из чувства горькой обиды: ради чего отец заставляет её ублажать богатеньких мужчин? Какая цель стоит её тела? А потом — ради слабого проблеска надежды: быть может, знания помогут ей изменить своё положение к лучшему?       Надежда угасла, а привычка шпионить осталась.       Личина безбидного владельца молочного производства была лишь прикрытием для настоящего Бруно Корелли, главы могущественного преступного синдиката, чья тень накрыла Бристоль и протягивала щупальца всё дальше по всей Британии. Жадный до денег и власти, отец хотел всё больше и больше и хватался за любую возможность усилить своё влияние. Сначала микрозаймы и игорные дома, потом он взял в оборот нелегальную торговлю оружием и наладил распространение наркотиков.       «Алчность его когда-нибудь погубит», — думала по началу Беатрикс. Но время шло, а из каждой авантюры отец умудрялся извлечь выгоду и не попасться. Со временем стало ясно, что и попадаться некому: у Корелли были свои люди в полиции, администрации и даже MI-5.       Поэтому-то девушка оставила любые мысли о бунте уже очень давно. Было ли в мире хоть одно место, где у отца не было влиятельных друзей? Она в этом что-то сомневалась. И частые публичные казни тех, кто пытался обращаться в полицию, контрразведку и другие органы — лишнее этому подтверждение.       Бристолем правила мафия — и это уже не исправить.       Часть совещания Беатрикс уже пропустила, но ничуть не волновалась по этому поводу: всё равно важные вопросы отец оставлял напоследок, а «на разогреве» обсуждали всякую ерунду вроде повышения цен на упаковку.       Возле дверей зала совещаний девушку ждало разочарования: ей обычное место уже было кем-то занято. Подойдя ближе, она не без удивления узнала брата. Он стоял, прижимаясь ухом к двери, и так внимательно ловил каждое слово, что даже не заметил приближения сестры. Она гаденько ухмыльнулась и, скрестив руки на груди, поинтересовалась:       — Что ты там такое слушаешь?       Бартоломео подскочил от неожиданности и испуганно повернулся к Беатрикс, непринуждённо прислонившейся плечом к стене.       — Интересно? Можно я тоже послушаю? — издевательски продолжала она, притворяясь, будто никогда в жизни точно так же не торчала у этой самой двери и понятия не имела, о чем разговаривали по ту сторону.       Страх на лице брата сменился узнаванием, а затем и раздражением.       — Что ты тут делаешь? Тебе нельзя сюда.       — Тебе тоже, — девушка выразительно посмотрела на закрытые двери зала совещаний.       — Не твоё дело. Катись отсюда, предательница.       Беатрикс не только не послушалась Барти, но и придвинулась ближе. В конце концов, она дочь босса мафии или наивная городская дурочка?       — Я ведь знаю, почему ты здесь, — вкрадчиво начала она, глядя в злые, колючие глаза Барти. — Почему ты здесь, а не там, — девушка кивнула в сторону зала. — После вчерашнего отец сомневается в тебе и решил пока не доверять тебе ничего важного, так? — её губы растянулись в ядовитой усмешке. — Ну надо же, событие года: наследник в опале! Но, знаешь, это ведь нестрашно, правда? Проявишь себя с хорошей стороны в следующий раз, и отец смилостивится, всё вернутся на круги своя... Если только он не узнает, что ты тайно подслушивал. Тогда, боюсь, он только сильнее разочаруется в тебе. Или решит, что ты предал его...       — Короче, — нервно пребил её Бартоломео. — Чего ты хочешь?       — Всего лишь две вещи, — для наглядности Беатрикс показала два пальца. — Во-первых, ты перестаёшь подозревать меня в предательстве и пытаться убедить в этой лжи отца.       — Хорошо. А во-вторых?       — А во-вторых, подвинься.

***

      Вернувшись в Лондон ранним утром, Гарри первым делом направился в агентство, доложить о том, что ему удалось разузнать, — отоспаться можно и попозже. И Мерлин, и Артур согласились, что в поведении Бруно Корелли что-то нечисто, а бездействие прочих структур только усиливает подозрения.       — За корпорацией явно кроется что-то ещё, но Корелли успел возвести вокруг своей тайны прочную стену. Впрочем, это не значит, что в ней нет бреши.       — Ты что-то обнаружил?       — Возможно, — уклончиво ответил Гарри. Он не любил делиться голыми предположениями, особенно если в основе лежит такое явление как «показалось». Его мать припечатала бы все его подозрения ёмким: «Когда кажется, креститься надо». Хотел бы Гарри, чтобы это помогало...       Однако Артур и Мерлин ждали ответа, и агент нехотя выдал:       — Его дочь.       Артур не удержался и скептически хмыкнул. Гарри его понимал: ситуация напоминала клишированный шпионский фильм, где несчастные дочери, жёны и любовницы главных злодеев были совершенно не против упасть в объятия обходительного джентльмена с британский островов.       Но иногда жизнь — такая забавная штука.       — Это пока только предположение, — поспешил добавить Гарри. — Я не уверен, чем именно она занимается, но, кажется, ей это не по душе. А значит, у меня есть шанс склонить её на нашу сторону.       Несчастными людьми манипулировать довольно просто: стоило только дать им то, о чём они мечтали больше всего — или хотя бы надежду, что это возможно.       — Что ж, всё в ваших руках, агент Галахад, — дал добро Артур. — Мне нужен результат. Если корпорация Корелли представляет угрозу, это необходимо предотвратить.       Гарри кивнул. Всё-таки это была его работа: совершать невозможные вещи. Осталось только узнать, чего хочет Беатрикс Корелли и на что готова ради своих желаний.